Три главных маршала Победы

Два Константиновича. Маршалы Константин Рокоссовский и Георгий Жуков. Фото РИА Новости

Три великих маршала великой войны – Георгий Жуков, Иван Конев, Константин Рокоссовский. Заслуги их общепризнаны, а репутация непоколебима. Но есть и еще одна причина, почему народ выделил эту троицу.

Нашему мышлению свойственно символическое утроение. Три дороги от сказочного камня, «три девицы под окном», «было у отца три сына». Три попытки – что в сказках, что в спортивных состязаниях. Три медведя, три поросенка, три мушкетера (хотя на самом деле их четыре). «Птица-тройка» у Гоголя. Это не говоря о христианской Троице и индуистской Тримурти.

Так устроено мышление индоевропейцев. У других народов другие мифические механизмы (скажем, у китайцев волшебное число – пять).

Понятно, что главных маршалов Победы тоже должно быть трое.

МАРШАЛ ЖУКОВ

1.«У маршала Жукова спросили, какое бы наказание он придумал Гитлеру? Он сказал, что засунул бы Гитлеру в задницу раскаленный прут. Холодным концом, чтобы не вытащили союзники».

2. «В 1941–1942 годах Жуков, командуя Западным фронтом, часто не соглашался с приказами Сталина, но вынужден был их выполнять. Как-то после телефонного разговора со Сталиным Жуков бросил трубку и пробормотал: «Черт усатый». Это услышал представитель Ставки гнуснопрославленный комиссар Лев Мехлис. «Кого вы имели в виду, товарищ Жуков?» – спросил он. Жуков быстро нашелся: «Конечно, Гитлера».

Тут вступил начальник штаба фронта генерал (позднее маршал) Василий Соколовский. Он спросил: «А вы кого имели в виду, Лев Захарович?»

3. «Разносы Жукова приводили подчиненных в трепет. Командующий 5-й армией генерал-майор Дмитрий Лелюшенко (позднее генерал армии), узнав, что Жуков едет к нему на командный пункт, тотчас убегал на передовую, а командующего фронтом встречали заместители. Жуков вскоре понял, в чем дело. «Где опять ваш хитрый хохол?» – спросил он, появившись в штабе армии. Там-то, доложили ему. Жуков всмотрелся в карту: «Это что же, он боится меня больше, чем Гудериана?»

4. А вот анекдот, попавший в роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». В конце 1942 года под Сталинградом знакомые уговорили личного шофера Жукова спросить у того, когда война кончится. Жуков сел в машину и сам спросил шофера: «Не скажешь ли, когда эта война кончится?»

5. «Валентин Бережков, переводчик Сталина, рассказывал, что Верховный главнокомандующий часто донимал одного маршала вопросом: «Товарищ такой-то, а почему вас не арестовали в 1937 году?» Не успевал маршал раскрыть рот, как Сталин говорил: «Можете идти!» Жена маршала после каждого такого случая готовила ему узелок с теплыми вещами и сухарями.

Настал День Победы. Сталин в кругу военачальников произносит речь: «Были у нас и тяжелые времена, и радостные победы, но мы всегда умели пошутить. Не правда ли, товарищ маршал?» Бережков фамилии военачальника не упоминал, но народная молва решила, что имелся в виду маршал Жуков.

6. Главный маршал авиации Александр Голованов вспоминал, как в сентябре 1942 года после срыва одной атаки Жуков у него спросил: «Кто, по-твоему, нас вчера отбомбил?» – «Я совершенно уверен, что отбомбился наш самолет, – ответил Голованов, – но мы с вами его не найдем, потому что каждый экипаж уверен, что бомбил немца». – «Я тоже вчера решил, что это наши, раз тебя вчера искали и не нашли», – сказал Жуков, и оба рассмеялись».

А вот байка от известного фельетониста Максима Соколова:

7. «Вспомнил историю, происшедшую с заслуженным воином полковником Жучковым, учившим нас тактике на военной кафедре. Полковник Жучков, будучи военным инженером, в ходе каких-то послевоенных маневров должен был замаскировать переправу. Он замаскировал, да так искусно, что сам не смог ее найти. Командовавший маневрами маршал Жуков обратился к нему с исторической фразой: «Что ж ты, п…, дела рук своих найти не можешь?»

Полковник Жучков рассказывал нам о своем общении с маршалом Жуковым с простодушной искренностью».

МАРШАЛ КОНЕВ

8. Из мемуаров маршала Конева. В начале октября 1941-го немцы быстро продвигались к Москве. В воздухе висел вопрос: кто виноват в неудачах Красной армии? И Сталин лично позвонил Коневу и сказал: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам, товарищ Сталин сделает все, чтобы исправить сложившееся положение».

9. Наталия Конева, дочь маршала, рассказывала. Как-то Коневу доложили, что в заминированных штольнях разведчики фронта обнаружили сокровища Дрезденской галереи, включая «Сикстинскую мадонну» Рафаэля. Из Москвы приехали реставраторы, чтобы подготовить шедевры к отправке в Советский Союз.

«Отец предложил им перевезти некоторые полотна на его самолете. Искусствовед Наталья Соколова испугалась: «Да что вы, Иван Степанович, а вдруг с ним что-нибудь случится?» Отец возразил: «Да почему же? Я сам на нем летаю». – «Ну вы же маршал, а это мадонна». С тех пор когда отцу предстояло сделать что-нибудь сложное, ему в шутку говорили: «Ну вы же маршал, а не мадонна».

10. «В Вене у маршала Конева началось обострение язвы желудка. Из Москвы приехали врачи, собрали консилиум, решили делать операцию. Но маршал колебался. Он спросил, есть ли в Вене хорошие специалисты. Ему ответили: «Есть один, но он сторонник фашистской партии». Конев решил проконсультироваться с этим медиком, но анонимно. Врача привезли в ставку маршала в курортный город Баден. Конспирация соблюдалась плохо: маршальскую шинель с погонами забыли убрать с вешалки. Врач вошел в комнату, щелкнул каблуками: «Здравствуйте, господин фельдмаршал!» Он осмотрел больного и заявил, что лечить надо не язву, а ее причину. И прописал маршалу нормально питаться, съездить на рыбалку, на охоту. Он был прав: Коневу стало лучше без всяких операций.

Позднее маршал узнал, что этот врач был осужден Нюрнбергским трибуналом как военный преступник, экспериментировавший на людях в концлагере».

11. «В 1945 году к параду Победы всем командующим фронтами сшили узкие блестящие кожаные сапоги. Сын маршала Гелий решил позаимствовать их у отца на один вечер, чтобы произвести впечатление на свою возлюбленную. Он пригласил девушку на свидание – послушать соловьев в зарослях черемухи.

Маршал был в ярости: после прогулки в лесу сапоги для парада не годились, пришлось срочно шить новую пару. Зато у Гелия все получилось: он женился на девушке, как выяснилось – дочери расстрелянного в 1937 году князя Чагодаева-Саканского».

МАРШАЛ РОКОССОВСКИЙ

Вот самый известный анекдот об отношениях Рокоссовского и Сталина.

12. Рокоссовский к Сталину в 1940 году попал прямо с Лубянки, после трехлетнего следствия, пытавшегося представить его шпионом иностранной разведки. Сталин стал задавать вопросы: знает ли товарищ Рокоссовский немецкую военную доктрину, знаком ли он со структурой вооруженных сил Германии. «Нет, не знаком, ведь я же сидел», – отвечал Рокоссовский. – «Нашел время отсиживаться!» – изволил пошутить вождь.

Вряд ли Рокоссовский ничего не знал о немецкой военной машине, даже несмотря на трехлетнюю отсидку. Но циничный юмор Сталина эта история характеризует отлично.

А вот анекдот из мемуаров генерала Батова:

13. «От штаба фронта командарму Батову поступает приказ: взять пять холмов. Батов ставит задачу командиру дивизии и занимается другими делами. К вечеру тот докладывает в штаб армии: первый холм взят! Штаб армии докладывает в штаб фронта. На следующий день снова донесение: второй холм взят! Снова докладывают в штаб фронта. Тут Батову звонит командующий фронтом Рокоссовский и ледяным тоном интересуется: сколько же еще холмов тот намерен взять? Батов смотрит на карту и крякает: «Пять холмов» – название одной высоты».

14. «В предвоенные годы Рокоссовский познакомился с генералом Кузьмой Трубниковым, позднее они вместе оказались в ленинградской тюрьме. После освобождения встретились в сочинском санатории, обнялись. А потом, когда уже разошлись, Рокоссовский вдруг остановился и спрашивает: «Кузьма, а ты в какой камере-то сейчас?»

А вот ряд историй о маршале из книжки его правнучки Ариадны Рокоссовской.

15. Байки о романе Рокоссовского с популярной актрисой Валентиной Серовой, в то время женой поэта Константина Симонова, ходили еще во время войны. Сталину якобы доложили о связи Рокоссовского и Серовой и спросили, что делать. Вождь подумал и изрек: «Что будем делать? Завидовать будем».

Правнучка маршала пишет: «Как мне рассказывала Нина Ивановна Гриб, которая работала в московском госпитале, у нее было два важных пациента. Любимым пациентом был маршал Еременко (поэтому она стала его женой), а Рокоссовский был уважаемым пациентом. От нее я и узнала историю о Валентине Серовой».

Серова приехала выступать перед больными в госпиталь. Она зашла в палату к Рокоссовскому, чтобы прочитать ему рассказ. В Москве был голод, и Серова не могла отвести глаз от еды. «А высший командный состав кормили неплохо. Он поймал ее взгляд и предложил позавтракать... Рокоссовский на всех девушек производил хорошее впечатление. Она потом несколько раз приходила к нему в больницу. Но прадед был человеком очень застенчивым и, говоря откровенно, в этот момент находился в очень сложной ситуации».

В начале войны Рокоссовский потерял связь с женой и дочерью и ничего не знал об их судьбе. На фронте познакомился с военврачом Галиной Талановой, она стала его боевой подругой. «Когда прадеда ранило, она приехала в больницу вместе с ним. А через месяц туда приехали жена с дочерью... Поэтому у Валентины Серовой просто не было шансов».

16. «Операция «Багратион» – любимое детище моего прадеда. Он всегда говорил, что это была самая важная операция в его жизни... Ставка раскритиковала его план, сказав, что двух главных ударов быть не может. Сталин трижды отправлял Рокоссовского подумать. В третий раз, когда ожидали от него ответа, в ставке царила мертвая тишина: в мыслях все с ним уже прощались. Однако будущий маршал настаивал на двух ударах. «Уверенность командующего – залог успеха операции», – вынес вердикт Сталин... Когда операция была утверждена, это был момент триумфа прадеда. Именно за нее он получил звание Маршала Советского Союза, а Сталин стал его называть «мой Багратион».

17. «Вспоминая о польском периоде своей службы, Константин Константинович любил рассказывать, как ему дали красивую секретаршу и она утром явилась к нему в кабинет с бумагами: «А там все по-польски написано, и я пытаюсь говорить по-польски – беру русский корень слова и приделываю к нему шипящее окончание: «Разобрамшись, докладайте!» – дескать, разберись, а потом докладывай. Но секретарша смутилась и спросила, хорошо ли пан Рокоссовский знает «польску мову». Оказывается, я сказал ей: «Раздевайся, а потом докладывай!»

18. «Несмотря на то что Рокоссовский сидел, у них со Сталиным были особые отношения. Когда тот умер, Рокоссовский был единственным полководцем, который плакал у его гроба».

Последнее обстоятельство удивлять не должно. Сталинистами в некотором смысле были и такие писатели, как Булгаков и Пастернак. Пастернак вообще считал Сталина титаном дохристианской эры, чудовищем не вполне человеческой природы. При этом его преемника Хрущева он считал ничтожеством.

Впрочем, многие военные и писатели, которым тоже казалось, что они связаны со Сталиным особыми отношениями, были жестоко разочарованы. Не будем даже поминать казненных, вспомним стихотворца Демьяна Бедного, который уже с середины 1830-х оказался в жестокой опале.

В следующий раз мы поговорим о сталинских маршалах «второго эшелона», среди которых тоже были весьма колоритные фигуры.