Владимир Добрин
Экзаменаторы с офицерскими погонами не всегда готовы поставить курсанту высшую оценку за все правильные ответы по билету. Фото с сайта www.mil.ru
Утром на построение абитуриентов Военного института иностранных языков (ВИИЯ) прибыл невысокий худенький подполковник с ироничной ухмылкой на лице. Выслушав доклад сержанта, он повернулся к строю и представился:
– Начальник абитуриентских сборов подполковник Сотников. Теперь познакомимся с вами…
Взяв у сержанта список, он принялся зачитывать его, добиваясь после каждой фамилии громкого ответа «я». Максим расстарался и откликнулся как положено. Однако с удивлением услышал от подполковника: «Добрый день!» Не зная, что думать, он растерянно произнес: «Здравствуйте». Начальник вскинул на него веселые глаза и с удовольствием принялся разъяснять:
– Во-первых, не «здравствуйте», а «здравия желаю». А во-вторых, я вовсе не приветствовал вас, а назвал следующую фамилию: Добрыдень. Где он?
Подполковник окинул взглядом строй.
– Я! – басом отозвался рослый абитуриент и добавил: – Только ударение на букву «ы».
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГЕТТО
Закончив поверку, начальник все с той же ухмылочкой посетовал, что белье, вывешенное для просушки в окнах общаги, делает военный институт похожим на Гарлем – район Нью-Йорка, регулярно показываемый по советскому ТВ и называемый не иначе как «негритянским гетто».
Затем он предостерег абитуриентов от посещения ликеро-водочного завода «Кристалл», расположенного в нескольких сотнях метров от ВИИЯ. Его продукция нелегально продавалась у стен предприятия и подвела под монастырь не одного курсанта.
– Чуть что, – весело пригрозил подполковник, – билет на самолет и домой! К маме!
В тот же день абитуриенты впервые посетили институтский буфет. Он был заполнен посетителями, и один из старшекурсников обратился к ним с проникновенным призывом:
– Парни! Окажем поддержку героическому вьетнамскому народу! Кто сколько может! Проявим международную солидарность!
Абитуриенты уже ощущали себя сопричастными ко всем международным делам, а к вьетнамской войне – в первую очередь. И потому сразу выложили из карманов по пятьдесят и более копеек, на которые в то время можно было нормально перекусить. Собрав пожертвования, курсант торжественно поблагодарил ребят и поспешил к стойке, где его поджидали смеющиеся приятели.
САМЫЙ СТРАШНЫЙ ЭКЗАМЕН
Утром следующего дня состоялся первый и самый убойный экзамен – сочинение. Курсанты предрекали, что после него число абитуриентов как минимум уполовинится.
Тем, кто закончил школу с золотой медалью, было достаточно для поступления сдать на отлично лишь первый экзамен. Но надеяться на это не приходилось, потому что пятерку по сочинению в ВИИЯ ставили раз в три года, если не реже. И далеко не все медалисты набирали здесь проходной балл.
Рассказывали, что пару лет назад один парень все же ухитрился получить «пять» за сочинение. Но поскольку он не был медалистом, ему пришлось сдавать и остальные экзамены: иностранный язык, русский устный, литературу и историю. Их, ко всеобщему изумлению, он тоже сдал на отлично. Но по трагической случайности погиб во время языковой практики в авиакатастрофе над Атлантикой. И произошло это в печально известном Бермудском треугольнике.
Для сочинения предложили на выбор одну тему из трех: «Образ вождя революции в поэме Маяковского «Владимир Ильич Ленин», «Главная идея поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» и «Образы помещиков в поэме Гоголя «Мертвые души». Для написания использовались проштампованные листы бумаги, а между рядами ходили офицеры-преподаватели.
На следующий день число абитуриентов сократилось не вдвое, как предсказывали, а втрое. Максим получил «четыре». Практически высший балл. Но теперь он начал волноваться, что на каком-то экзамене ему не повезет с билетом. От нервного напряжения порой сковывало мышцы рта, говорить становилось трудно. Не хотелось, чтобы такое случилось на одном из устных экзаменов.
А на очереди как раз был иностранный язык. Для Максима – немецкий. Большинство сдавали английский, кто-то – французский, а несколько человек – испанский. Украинцы интересовались, нельзя ли в качестве иностранного языка сдать украинську мову, но им отвечали, что она, как и прочие языки народов СССР, не считается иностранной. Уроженец Душанбе намеревался выдать родной таджикский за диалект персидского, но до этого экзамена не дошел, получив «два» за сочинение.
СТАРШЕКУРСНИКИ
Вечером абитуриенты сидели в сквере и слушали разговоры старшекурсников. А те вспоминали, как попадали под бомбежки и артобстрелы, выходили из окружений, вырывались из засад и спасались от погони. Один из них рассказывал:
– Сидим как-то с Петькой и с местной гвардией в джунглях. Вдруг вертолет. Засек нас, лупанул «нурсами»… Местные – врассыпную, мы с Петькой залегли. А вертолет стал кружить и из шестиствольного «Вулкана» поливать! И тут Петька вскочил, кинулся к пулемету и начал его выцеливать. Ему кричат: «Ложись! Не собьешь! Далеко!» А он засадил очередь с упреждением и завалил соколика! Орден Красной Звезды будет получать. А местные его вообще наградами засыпали!
Живые рассказы о зарубежье производили на абитуриентов почти такое же впечатление, какое сейчас произвело бы описание инопланетной жизни. Все сильнее хотелось увидеть другие страны, чтобы потом так же весело рассказывать о них соотечественникам.
Вальяжно развалившись на скамейках, курсанты величаво переходили с вычурного русского на хороший английский или французский. Что никак вязалось с их линялыми гимнастерками и тяжелыми яловыми сапогами. А аристократическая наружность и манеры некоторых лишь усиливали контраст.
Почти у каждого на запястье болтались массивные иностранные часы, японские или швейцарские, стоившие несколько средних советских зарплат. И чтобы все могли их увидеть, курсанты то и дело вскидывали вверх руку и небрежно одергивали рукав.
Отъезжавшие за рубеж или вернувшиеся оттуда щеголяли в дорогих костюмах или, на зависть окружающим, в джинсах и разноцветных рубашках. С важным видом они щелкали замками дорогих кейсов, извлекали из них книги на иностранных языках, пачки «Мальборо» или «Данхилла», прикуривали от «Ронсона», и воздух вокруг наполнялся восхитительным ароматом.
И самое фантастическое: юные курсанты обсуждали купленные ими машины и квартиры, о которых мечтали многие взрослые и весьма достойные люди. Все это заставляло абитуриентов еще сильнее напрячься на экзаменах.
ВЕСЕЛЫЙ ПОЛКОВНИК
На следующее утро незадолго до экзамена абитуриенты позавтракали, сменили мятые футболки, треники и шлепанцы на отутюженные рубашки, брюки и туфли. То есть переоделись в чистое, как и положено перед судьбоносным событием. После чего собрались в скверике между двумя корпусами, в которых и проходил экзамен.
Институтскую ограду со стороны улицы плотно облепила абитуриентская родня. В основном мамы и бабушки. Прижав взволнованные лица к прутьям решетки, они взирали на своих чад и разглядывали таинственное учебное заведение, о котором ходило столько слухов, один невероятнее другого. Многие из них держали наготове сумки, из которых торчали термосы и свертки с едой.
Абитуриентов разбили на группы согласно сдаваемым языкам и по нескольку человек приглашали в здание. Там они находили нужную аудиторию и вставали у двери. Пройдя экзамен, вспотевшие, как из бани, они выходили в коридор и отвечали на расспросы тех, кто еще ждал своей очереди.
Максим топтался на крыльце в ожидании вызова, когда из дверей вышел молодой полковник с дымящейся сигаретой в руке. Внешность его была примечательна: не больше сорока лет, подтянутая спортивная фигура, светлые волосы, приятное худощавое лицо и глаза с веселым прищуром. Он был без фуражки – следовательно, работал в этом корпусе. Скорее всего один из экзаменаторов.
Заметив, что его разглядывают, полковник посмотрел на Максима и отрывисто спросил:
– Какой язык?
Услышав ответ, офицер улыбнулся и на безупречном немецком поинтересовался, откуда Максим приехал и где учил язык. Абитуриент, также на немецком, сообщил, что прибыл из Казани, а язык изучал со второго класса школы. И что преподавала им молодая немка из ГДР.
– Не из Лейпцига случайно? – поинтересовался вдруг полковник.
– Да, именно оттуда! – изумился Максим. – Вы ее знаете?
– Нет, не знаю, – усмехнулся полковник. – По твоему произношению догадался. Типично саксонское, лейпцигское. Повезло тебе с преподавателем. Немецкий сдашь на пять.
Он бросил окурок в урну и исчез в здании, а через минуту вызвали Максима. Экзаменовала его молодая симпатичная брюнетка, облаченная в строгий юбочный костюм. Слушая ответ, она проворно заполняла какую-то анкету. Позднее Максим выяснил, что она фиксировала его знание языка, произношение, особенности речи, поведение и, возможно, что-то еще. Он ясно видел, что женщина довольна ответом, и уже предвкушал высший балл.
МРАЧНЫЙ ПОЛКОВНИК
Но тут дверь открылась, и в аудиторию вошел немолодой полковник с мрачным лицом. Усевшись рядом с брюнеткой, он упер в Максима суровый немигающий взгляд и стал его слушать. Это был второй и главный экзаменатор, от которого зависел результат испытания. Дослушав ответ, он повернулся к женщине и спросил:
– Ну, как он?
– Безупречно на все вопросы!
– Ладно, – угрюмо буркнул полковник. – Проведем тест.
Максим занервничал. Он понятия не имел, что это такое, поскольку отвечавших перед ним не тестировали.
Полковник взял со стола газету и зачитал на русском короткую заметку. В ней сообщалось, что посол СССР в Великобритании встретился с министром иностранных дел этой страны и обсудил с ним ряд вопросов. Требовалось повторить всё на русском, включая имена, фамилии и обсуждавшиеся темы.
Максим заволновался еще сильнее. По удивительной случайности его мать знала этого посла еще студентом, поскольку он наведывался в общежитие МАИ к ее однокурснице. Эта мысль отвлекла Максима от содержания газетного сообщения, и в своем изложении он упустил часть информации. Полковнику это не понравилось.
– Пятерку нельзя ставить, – хмуро заявил он.
– Нет, он ее заслужил, – решительно возразила женщина. – По билету отлично ответил. Без единой ошибки!
– Тестирование тоже важно, – буркнул полковник.
Услышав такое, Максим расстроился. С четверкой он рисковал не набрать нужный балл, и было обидно лишиться его по недоразумению. Он с одного прочтения запоминал более объемные и сложные тексты, а тут – несколько строчек. Женщина по-прежнему настаивала на пятерке, и чтобы не спорить при Максиме, полковник велел ему подождать в коридоре.
ХЕППИ-ЭНД
Предельно раздосадованный, он вышел и встал у двери. Засыпаться на предмете, который знаешь на «пять с плюсом», было невыносимо. И тут из соседней аудитории вышел тот самый полковник, с которым Максим только что беседовал на немецком.
– Чего такой убитый? – спросил он уже по-русски. – Не сдавал еще?
– Сдавал, – тихо ответил Максим. – Но не знаю, что получил…
– Почему?
– Решают… Тесты не удались.
– Это здесь? – полковник кивнул на дверь и тут же скрылся за ней.
Через минуту он вышел и вручил Максиму экзаменационный лист с пятеркой по немецкому языку. А когда счастливый абитуриент пришел в себя, полковник уже шагал к выходу с пачкой сигарет в руке.
Спустя час Максим узнал от старшекурсников, что фамилия его благодетеля Апфельбаум, что он этнический немец, выросший в России. Много лет проработал в Европе нелегалом, отсидел там год или два из-за предательства и был обменян на своего иностранного коллегу.
Впоследствии Максим не раз слышал о его заграничных приключениях. А в тот день ему запомнилось, как после экзамена Апфельбаум вышел из здания в компании того самого «страшного» полковника. И оба, весело смеясь, направились к КПП.
комментарии(0)