Владимир Добрин
|
|
Фронтовик Андрей Андреев, будущий начальник Военного института иностранных языков. Фото с сайта www.goskatalog.ru |
Торжественное мероприятие проходило в большом зрительном зале, где по выходным крутили кино и давали спектакли. В первых рядах сидели преподаватели. Мужчины – в офицерской форме, женщины – в юбочных костюмах делового стиля. Остальную часть зала занимали курсанты и абитуриенты.
На сцене перед большим киноэкраном стоял длинный протокольный стол, за которым сидели пять генерал-майоров и два полковника. От такого количества генеральских погон, лампасов и золотых звезд, собранных за одним столом, у абитуриентов закружилась голова. Особенно у тех, что поступали из армии, и для них еще совсем недавно комбат в звании майора был царь и бог.
Генералы выглядели добродушно. Некоторые даже улыбались и посмеивались, беседуя с соседями по столу. Полковники сидели неподвижно, со строгими лицами. Прозвучала команда «товарищи офицеры». Все встали. Те, кто находился на сцене, устремили взгляды на одну из задних дверей зала.
Вошел немолодой генерал-полковник, чуть выше среднего роста, худощавый, без кителя и фуражки. Звезды на его погонах были вышиты золотой нитью. Внешность указывала на приближающееся 70-летие, однако генерал был бодр и свеж, а на лице его играла молодая жизнеутверждающая улыбка.
ГЕРОИЧЕСКИЙ НАЧАЛЬНИК ИНСТИТУТА
Это был начальник ВИИЯ Андрей Матвеевич Андреев, Герой Советского Союза, обожаемый курсантами и уважаемый руководством страны. Когда ему исполнилось 30, он уже командовал полком, а в 33 года – дивизией. В 1941 году Андреев защищал легендарный «Невский пятачок» площадью в 1 кв. км, на который каждые сутки падало по 50 тыс. бомб и снарядов.
Позднее Андрей Матвеевич воевал в звании генерала и в должности первого заместителя командующего армией. Был ранен. Сталин более десяти раз упоминал его в своих приказах, а в конце войны присвоил ему звание Героя.
В мирное время генерал Андреев командовал корпусом, армией и военным округом. В ВИИЯ он пришел, когда ему было под 60, но еще долго поражал курсантов и преподавателей своей физической формой. Видя, как корчатся на перекладине отдельные новобранцы, он подходил и в назидание им легко и образцово подтягивался несколько раз.
Сейчас генерал шел по залу, слегка сутулясь и с улыбкой поглядывая на присутствующих. Видимо, после тяжелейшей войны и последующей нелегкой службы нынешнее пребывание в ВИИЯ казалось ему забавным предпенсионным приключением.
Даже в генеральской форме он выглядел добрым дедушкой, за что курсанты уважительно и по-родственному называли его меж собой Дедом.
Ходила легенда, что однажды в воскресенье Андрей Матвеевич в летнем костюме и в шляпе прогуливался по Волочаевской улице вдоль институтской ограды.
И в этот момент через нее перелезал курсант, пожелавший провести выходной день в городе. Он не узнал начальника ВИИЯ в цивильной одежде и обратился к нему:
– Дедуль! Посмотри пожалуйста, военных поблизости нет?
По поводу ответа генерала существует несколько версий. Но можно быть уверенным, что в любом случае незадачливого самоходчика в одну секунду сдуло с забора обратно в институт.
И после этого, как утверждали, Андрей Матвеевич в устах курсантов и выпускников ВИИЯ окончательно стал Дедом. В лучшем смысле этого слова.
ГЕНЕРАЛЬСКИЙ РЕЦЕПТ
Генерал легко поднялся на сцену, встал за трибуну и весело посмотрел в зал. Поздоровавшись, он сообщил абитуриентам, кто он есть, после чего представил сидевших за столом генералов и полковников. Ими оказались его заместители, а также начальники факультетов.
Затем генерал Андреев сообщил, что в институте изучают 38 языков. Что его выпускники – это бойцы, которым случается бывать и на настоящей войне. И это обязывает их быть не только подготовленными во всех отношениях, но и предельно дисциплинированными.
И тут же привел пример:
«Арабисты в командировке, в воюющей стране, поехали ночью в лавку и угодили в засаду. Еле ноги унесли! Машину их сожгли и чуть самих не перещелкали. Куда их среди ночи понесло? Говорят, проголодались. Пива, наверное, захотели с шашлыками! А зачем? Лучше каши с молоком ничего нет! Вот я всю жизнь кашу ем, и до сих пор все работает! А мне уж под 70!».
Преподаватели и курсанты уважительно посмеивались, абитуриенты млели от восторга, а генерал с улыбкой продолжал:
«Некоторые в увольнение идут и сразу – в ресторан. Или в пивбар. А потом их патруль хватает и в комендатуру тащит. А если война, не дай бог? Вам тогда в тылу врага работать! А вас родной патруль берет как котят! После этих ресторанов одни на гауптвахте, другие в санчасти с синяками. А кто-то и в госпитале с переломами. Поэтому решили вас первые три годика на казарменном положении подержать. И на котловом довольствии. Здоровее будете!»
Выступавшие затем преподаватели рассказали, что в ВИИЯ помимо иностранных языков углубленно изучают и русский – поскольку выпускникам приходится переводить серьезные государственные документы, а порой и работать в качестве журналистов. Вдобавок курсанты основательно осваивают вооружение и военную технику, штудируют в необходимом объеме психологию и точные науки.
ЯЗЫК ДО АФРИКИ ДОВЕДЕТ
После этой встречи абитуриентам еще сильнее захотелось учиться в уникальном вузе. И уже утром следующего дня они отправились на мандатную комиссию, которая должна была официально присвоить им звание курсантов.
Комиссия проходила в так называемой ленинской комнате и носила, как нам казалось, чисто ритуальный характер. На ней генерал Андреев в присутствии руководителей различных подразделений ВИИЯ объявлял каждому, кто набрал проходной балл, о зачислении в институт.
Двум поступившим сообщили, какой язык они будут изучать. Одному, особо отличившемуся на экзаменах, предоставили право выбора языка. Он попросил арабский. Какие языки будут учить остальные, пообещали сообщить на следующий день. И происходило это так.
Новоявленных виияковцев переодели в повседневную военную форму (гимнастерка, галифе, сапоги, пилотка), построили на плацу и принялись распределять по группам и факультетам. И тут по ряду признаков становилось ясно, кому какой язык достался.
На первом курсе западного факультета оказалось чуть более 40 человек. На восточном – втрое больше. С обеих сторон тут же зазвучали веселые выкрики:
– Дикий запад!
– Варварский восток!
Получивших немецкий язык тут же окрестили бошами. «Итальянцев» – макаронниками. А «французов» – афарами. С намеком на то, что большинству из них предстояло работать в Африке, где среди прочего находилась Французская территория афаров и исса, переименованная позднее в Джибути.
Я получил французский язык и был счастлив.
Теперь у меня появился шанс отправиться после третьего курса на годичную стажировку в Африку, которой я грезил с детских лет, читая «Похитителей бриллиантов» и «Капитана Сорвиголова».
И я помнил, с какой радостью герой фильма «Снега Килиманджаро» воскликнул: «Мы сможем поехать в Африку!»
К ЮГУ ЧЕРЕЗ ДИКИЙ ЗАПАД
За неделю до этого будущий начальник нашего курса, беседуя со мной, спросил, хочу ли я изучать немецкий. Я ответил, что на нем я уже говорю и хотел бы выучить какой-нибудь восточный или африканский. «Интересно увидеть экзотические страны, – пояснил я. – А в ГДР, где обычно работают с немецким, меня влечет меньше».
Но начальник курса твердо решил взять меня к себе, на западный факультет. И узнав, что создается дополнительная французская группа, в которой язык будут изучать с нуля, он предложил этот вариант мне.
Я тут же согласился. О том, чтобы получить этот язык, в ВИИЯ мечтали многие. С французским можно работать почти на всех континентах и даже на многих островах.
На практику с французским обычно ехали в Алжир, а от старшекурсников я слышал, что это прекрасная страна. Хотелось также побывать в Конго и Дагомее, где государственным языком был французский. А потом, глядишь, доведется посетить и Францию. И пройтись по местам, упомянутым в «Трех мушкетерах».
Все это казалось волшебным сном, и я был рад такому повороту событий.
Большинство новобранцев тоже были довольны полученным языком и веселились, как на празднике. Но кто-то выглядел грустным и с тоской озирался по сторонам. То ли предчувствовал нелегкую военную жизнь, то ли мучительно переживал отрыв от привычной домашней обстановки.
Поступившим сообщили, что завтра они отправляются на лагерные сборы в Подмосковье, и проинструктировали, что можно и нужно брать с собой. После чего дали команду «разойдись».
Новоявленные курсанты толпой устремились к институтской ограде, вдоль которой с наружной стороны тянулась пестрая шеренга их родственников.
Теперь уже общение с родней проходило на радостных нотах – с поздравлениями и поцелуями через решетку, с восторженными восклицаниями и слезами в материнских глазах. Родственники с веселым изумлением оглядывали своих чад, облаченных в настоящую военную форму, и не могли ими налюбоваться. И пусть кто-то из новобранцев уже успел натереть сапогом ногу, глаза у них все равно сияли, а рот неудержимо растягивался до ушей.
ГЕРОИЧЕСКИЙ НАЧАЛЬНИК ФАКУЛЬТЕТА
О первых лагерных сборах я уже рассказывал в предыдущих публикациях, поэтому перейду к возвращению в институт. Сразу же по прибытии в ВИИЯ нас представили начальнику западного факультета генерал-майору Афанасьеву.
Это был плотный пятидесятилетний мужчина, выше среднего роста, с золотой звездой Героя на груди. Он получил ее за участие в одном из кровопролитнейших сражений мировой истории – форсировании Днепра в 1943 году, когда в битве столкнулись ни много ни мало 4 миллиона человек.
Вдоль этой реки отступавшие немцы создали неприступный, как они считали, рубеж обороны под названием «Восточный вал». И 21-летний старший лейтенант Афанасьев получил задачу: занять со своим подразделением плацдарм сначала на левом берегу Днепра, затем переправиться на правый, захватить плацдарм там и удерживать его до подхода основных сил.
Когда первый плацдарм был обеспечен, раздосадованный противник бросил на подразделение Афанасьева танки и десант автоматчиков. В возобновившейся мясорубке будущий начальник факультета лично врукопашную перемолотил полтора десятка немцев. И после короткой передышки начал переправляться с подразделением через Днепр.
Делать это приходилось в том числе и на рыбацких лодках, и на плотах из бревен, под ураганным огнем немецкой артиллерии и сыпавшимися с неба бомбами. По официальным данным, в перебравшихся через Днепр дивизиях осталось лишь 20–30% от штатной численности личного состава. А общие наши потери составили убитыми и ранеными от 400 000 до 1 200 000 человек.
Но Афанасьев все же добрался до противоположного берега, занял плацдарм и, отбивая ожесточенные контратаки, дождался подхода главных сил. Сейчас об этом можно прочитать в Википедии, а тогда генерал лично делился воспоминаниями с курсантами.
Спустя 30 лет после тех событий он все еще выглядел по-боевому, был быстр в движениях, а его румяное лицо и блестящие темные волосы говорили о железном здоровье. Вид у него был строгий, голос громкий, командный. Что было крайне необходимо для такой должности – дабы отпрыски высокопоставленных родителей понимали, что у такого не забалуешь.
Один из виияковских сержантов, крепкий и смелый парень, как-то вышел из его кабинета, утер пот со лба и со счастливой улыбкой выдохнул:
– Фу-у! Как хорошо все-таки, что у нас не бьют! Я бы точно не выжил! Он сейчас меня воспитывал и очень энергично жестикулировал. А я смотрю на его руки и представляю, как он ими с немецкими десантниками разбирался… Ну, думаю, не зацепил бы и меня случайно…
Но курсанты, конечно, знали, что генерал Афанасьев по сути своей человек добрый и справедливый. И все же изо всех старались его не расстраивать.
