Первый день в Алжире. Новые похождения военных переводчиков

Алжир, столица Алжира. Вид на гавань с холма над Старым городом (Касбой). 1972. Фото Fortepan

По окончании 3-го курса Военного института иностранных языков (ВИИЯ) меня и нескольких моих одногруппников направили на годичную стажировку в Алжир. В этой североафриканской стране мы должны были работать переводчиками с советскими военными специалистами.

По прибытии нас уже в аэропорту разобрали старшие групп и рассадили по своим автобусам. Но через минуту произошли изменения: одного из стажеров, Максима, пересадили к нам со словами: «Ошибочка вышла! Он будет работать у вас». Я считал Максима неплохим парнем и был рад его компании.

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Но в тот момент меня больше всего интересовала страна, в которую нас занесло. Сев у окна, я стал жадно всматриваться в новый мир: пальмы, красивые машины, гортанно кричащие продавцы газет и арахиса, полицейские в щегольской униформе, женщины в длинных белых одеждах и с платками на лицах, позволявшими видеть лишь глаза и брови.

Впрочем, многие женщины, в основном молодые, были с открытыми лицами и одевались по-европейски: джинсы, замшевые юбки, яркие футболки. Фигурки у них были тонкие, хрупкие и грациозные.

Гладкий асфальт был испещрен белыми линиями и указующими стрелками. Мимо проносились огромные сверкающие грузовики и плелись повозки, запряженные ослами. Повсюду мелькали огромные надписи, начинавшиеся с сокращения «Sona», что означало «национальная компания». Это были названия фирм, созданных либо национализированных новой властью.

Нас начал обгонять просторный четырехдверный «Мерседес». В тогдашней Москве таких машин, не считая посольских, было всего две: одна – у генсека Брежнева, вторая – у Владимира Высоцкого. А за рулем этого роскошного авто сидел седобородый старик в длинных обтрепанных одеждах, с головой, повязанной выцветшей тряпкой.

Он был похож на дервиша или колдуна-магрибинца из диафильма про Аладдина. За ним, на заднем сиденье, разместились необычные пассажиры – четыре толстых курчавых барана. Высунув рогатые головы из окон, они с любопытством, как на экскурсии, поглядывали по сторонам и наперебой блеяли. Видимо, обсуждали увиденное.

А вокруг было много интересного! На обочинах располагались маленькие кафе под шатрами. В них сидели исключительно мужчины, в фесках и без них, и пили кофе из крошечных чашечек. Далеко на горизонте тянулись серо-голубые Атласские горы.

Вот она, легендарная Африка. Земля пиратов, работорговцев и охотников за бриллиантами. Край колдунов и экзотических животных. Наконец-то я здесь!

За городом тротуары кончились, и мне захотелось рассмотреть, чем отличается на вид африканская почва от российской. Она оказалась розоватой – в точности как описывал ее Луи Буссенар.

ГОРОД РЕГАЙЯ

После 20 минут пути автобус подкатил к небольшому городку. На въезде в него стояли остатки крепостной башни. На них по-французски было написано: «Добро пожаловать в город Регайю!»

Замелькали отштукатуренные стены домов, и вскоре автобус остановился рядом с обширным прямоугольным пустырем, окруженным длинными жилыми многоэтажками. Вдоль одной из сторон расположились рыночные ряды, маленький скверик, а между ними – красивая белокаменная мечеть. На ее минарете был установлен громкоговоритель.

Рядом тянулся очень длинный, изогнутый для устойчивости пятиэтажный дом. Как и все соседние здания, он был выстроен из бетона и покрыт белой штукатуркой с желтыми подтеками. В нем было несколько подъездов, три крайних заняла наша группа.

Меня и Максима поселили на самом верхнем этаже, в просторной трехкомнатной квартире. Стены и потолки были побелены, а окна начинались от пола из хорошо отшлифованного бетона.

Стоявшая в холле мебель включала большой сервант, набитый дорогой фарфоровой посудой, круглый обеденный стол, низкий журнальный столик, два потертых матерчатых кресла и с полдюжины стульев.

Спален было две. Одна – для взрослых, судя по просторному супружескому ложу. Вторая – детская: в ней стояла лишь маленькая кроватка с решетчатыми бортиками.

– Сейчас разыграем, кому где спать! – весело воскликнул Максим.

Раздобыть вторую «взрослую» кровать не удалось, и мы решили спать на одной. Тогда мы не видели в этом ничего предосудительного. Оба были и остаемся традиционной ориентации, каждый намеревался спать под своим одеялом, а постель была настолько широкой, что в ней легко поместились бы и пятеро.

Однако, забегая вперед, скажу, что вскоре мы все-таки обзавелись отдельными кроватями, чтобы не давать гостям повода для глупых шуток. Позднее, уже после моей женитьбы, Максим, обсуждая с моей супругой особенности моего характера, какое-то время по-свойски говорил ей: «Не спорь со мной. Я его лучше знаю. Я с ним проспал больше, чем ты».

ГАЗИФИКАЦИЯ ПО-АЛЖИРСКИ

Кухня была полна разнообразной металлической утвари. Самые большие кастрюли были покрыты изнутри толстым слоем белой накипи, настолько твердой, что ее не брал даже нож. Но, как выяснилось, ее и не надо было счищать. В этой посуде следовало кипятить здешнюю воду, чтобы накипь присоединяла соли кальция.

Если этого не делать, в мочевом пузыре могли появиться колючие кристаллы, которые потом медленно выходили через уретру наружу. Мужские роды – так называли этот мучительный процесс, когда наш городок в очередной раз оглашался басистыми или баритональными криками.

В холле у стены стояла металлическая тумбочка на колесиках, к которой был прикреплен тонкий резиновый шланг. Оказалось, это газовый камин: единственная система отопления, необходимая здесь в холодное время года. Но при включении этого устройства выяснилось, что тепла от него исходит гораздо меньше, чем от пахучего природного газа.

И это был не единственный источник опасности. Старая водонагревательная колонка с насквозь прогоревшим нутром тоже работала на газе. При попытке ее зажечь она отсалютовала снопом голубого пламени, от которого мы едва увернулись.

Когда колонка все же заработала, Максим минут десять провел в душевой и вышел оттуда с выпученными глазами, покачиваясь и одурело мотая головой. Кое-как он доплелся до кровати и минут десять лежал на ней, чтобы прийти в себя.

Менять ущербную технику местные отказывались, ссылаясь на отсутствие средств. А наши начальники лишь пожимали плечами, обещая при случае переселить нас в другую квартиру. Соседи рассказали, что здешнее газовое оборудование регулярно становится причиной отравлений. Хорошо еще, не летальных.

Правда, когда один запойный спец скончался после внутреннего употребления аптечного спирта, всем объявили, что он надышался бытовым газом. Так было спокойнее и удобнее – как для начальства, так и для его родственников.

МЕЛОЧИ БЫТА

Алжир богат природным газом, но мы предпочитали обходиться без камина и колонки даже в самую студеную зимнюю пору. Посуду и части тела мыли холодной водой, иногда подогревая ее на плите, которая, к счастью, не испускала смертоносного смрада. Иначе нам пришлось бы готовить пищу у соседей либо поедать ее сырой.

Те же проблемы испытывали и другие жильцы дома. Но до взрывов, слава богу, не доходило. Видимо, благодаря щелям в окнах и под дверью загазованность не достигала критической концентрации.

Приходилось с осторожностью пользоваться и тамошним холодильником, ибо он не поддавался регулировке и замораживал еду и напитки (за исключением крепких) до твердого состояния.

Была еще одна проблема. В будни по всему Алжиру велись поливочные работы, и до нашего пятого этажа вода не доходила. Утром и ночью мы мылись нормально, но после работы шли помыться к соседям, жившим этажами ниже и без жен. И, конечно же, следовали завету полководца Суворова: «Портки последние продай, но после бани выпей». Это способствовало установлению дружеских отношений и укреплению коллектива.

Правда, поначалу мы доставляли гостеприимным соседям неприятности: приехав с работы, открывали душевой кран и, убедившись, что воды нет, забывали его закрыть. Через час-другой, когда мы уже сидели в гостях, поливочные работы в стране завершались, давление в трубах поднималось, и нашу квартиру затопляло. А вслед за ней и ту, что располагалась ниже, в которой мы в тот момент находились.

КРЕДИТ ОТ НЕЗНАКОМЦА

Но все это было позднее. А тогда, в день прибытия, нам не терпелось поближе познакомиться с заграницей. Поэтому мы быстренько сменили официальные костюмы на джинсы и футболки и вышли из дома.

Первое, что привлекло наше внимание, это «лежачие полицейские» на асфальтовых дорожках между домами. Тогда мы увидели их впервые и еще не знали этого термина. Но было сразу понятно, насколько полезно это изобретение для безопасности дорожного движения в местах, где много детей.

А детей было немало, причем многие лопотали по-французски. Было забавно слышать бойкое детское щебетание на языке, который ты вот уже три года упорно долбишь в институте и не всегда вспоминаешь в разговоре нужное слово.

К тому времени уже темнело, зажглись уличные фонари и неоновые рекламы. Магазины располагались на нижнем этаже жилых домов, названия их были сплошь французские.

Мы пересекли окруженную пальмами площадь, на которой дежурили просторные такси марки «пежо», и вышли к шоссе. По его обочинам помимо магазинов и лавок тянулись бары и кафе, имевшие вполне западный вид. И в отличие от Москвы, ни у одного из них не было очереди, ожидающей свободных мест.

В заведениях звучала арабская музыка, за столиками сидели молодые и пожилые люди – исключительно мужчины. Они пили кофе и минералку и при этом общались более оживленно и темпераментно, чем это происходит у нас даже под самые горячительные напитки.

Подойдя к газетному киоску, мы увидели, что вместе с печатной продукцией в ярких обложках здесь торгуют и жевательной резинкой самых разнообразных сортов. Этой ерундой тогда грезила вся молодежь Советского Союза. Однако меня гораздо больше интересовали табачные изделия.

Я слышал, что западные сигареты не продаются здесь в открытую, но из-под полы – запросто. После моего вопроса продавец, юноша лет шестнадцати, осклабился во весь рот и достал из-под прилавка пачку «Мальборо». Это был верх мечтаний. Недаром Гайдай вложил такую пачку в руку Жоржа Милославского – актера Куравлева, попавшего в эпоху Ивана Грозного!

Теперь мы окончательно убедились, что оказались в самом что ни на есть зарубежье! Жаль только, что нам еще не выдали местных денег, знаменитых динаров.

– Желаете? – весело спросил продавец, увидев наши разгоревшиеся глаза.

– Спасибо, завтра, – ответил я.

Парень непонимающе нахмурился:

– А почему не сегодня?

– Мы только прилетели, и банк уже закрыт, – пояснил я.

– А вы будете жить здесь, в Регайе? – поинтересовался продавец и, услышав утвердительный ответ, предложил: – Так берите, что вам надо! А деньги потом принесете!

Это уже казалось сном. Нас впервые здесь видели и уже предлагали товар в долг! Непривычно до нереальности! Конечно, мы взяли и жвачку, и сигареты, и французские газеты, уложили все в яркие пластиковые пакеты (тоже предмет вожделений в СССР) и, счастливые, двинулись дальше.

ПРИЯТЕЛЬСКИЙ ИНСТРУКТАЖ

Около дома нас поджидал знакомый – недавний выпускник ВИИЯ по фамилии Зябликов. Это был тихий, задумчивый паренек, маленький и сутуловатый, но с большой «лапой» наверху. Он провел в Алжире уже год, однако до сих пор ходил в советских джинсах «Ну погоди!» и в курсантских ботинках.

Похоже, старший группы попросил его ознакомить нас с местной обстановкой, рассказать, где что покупать, приглядеть за нами на первых порах. Зябликов поведал нам много интересного, полезного и пока что нами не слыханного.

Оказывается, хлеб в городке только белый. Зато всегда теплый и даже горячий. Купить напитки можно только в обмен на пустую посуду. Рынок работает круглосуточно. Мясо – только парное, свежее. Очередей за ним никогда не бывает, поэтому нет смысла набивать морозилку.

Приятно удивляло отсутствие народа в магазинчиках при наличии широкого выбора нужных товаров. В одном из них Зябликов купил нам пива и кока-колы. Мы втроем поднялись к нам в квартиру и отметили прибытие. Так прошел наш первый день в Алжире.