Мир на сирийской земле установить, похоже, невозможно

В действительности Дамаску не хватает собственных сил для обеспечения суверенитета. Фото Reuters

Все потуги российского руководства на двусторонней основе и в рамках так называемого астанинского переговорного процесса преодолеть разногласия между Асадом и оппозицией и соответственно между Ираном и Турцией и перейти к следующим этапам урегулирования ситуации в Сирии пока безуспешны. Не удается даже согласовать списки конституционного комитета, не говоря уже о тексте будущей Конституции, коалиционном правительстве и т.п. Асад, Эрдоган, иранские аятоллы, оппозиция – все стараются протолкнуть в этот список как можно больше своих ставленников, причем характерным для Асада и иранцев является создание на скорую руку различных «карманных партий». Мало или вообще не учитываются в этих списках интересы 8 млн беженцев за рубежом и 8 млн сирийцев, проживающих в САР на неподконтрольных Дамаску территориях. Это сегодня по численности в два раза превышает количество граждан – подданных Асада.

При этом за рамками переговорного процесса остаются представители 3-миллионного сирийского национального меньшинства – курдская община. Их как бы и нет в стране, и их интересы в будущем сирийском государстве никто не представляет.

Москва время от времени призывает сирийских курдов не быть сепаратистами, передать отвоеванные ими в жестоких боях с «Исламским государством» (запрещено в РФ) земли и месторождения углеводородов на северо‑востоке страны под контроль правительственных войск и т.д. При этом не учитывается, что даже при согласии на это курдов Асаду просто некого направлять в северные и северо‑восточные районы страны. Его сильно поредевшее за восемь лет гражданской войны войско держится на штыках иностранного шиитского легиона (КСИР Ирана, ливанская «Хезболла», афганцы‑хазарейцы, пакистанские шииты, иракская милиция «Хашд аш‑Шааби» и йеменцы‑хуситы). Вряд ли целесообразно сирийским гражданам (курды и восточные арабо‑суннитские племена) передавать свои территории иностранным наемникам.

К сожалению, никакого встречного движения по отношению к своим гражданам (курдам и арабам‑суннитам) со стороны Асада и его окружения до сих пор нет. Вместо давно ожидаемого обращения к ним типа «Дорогие сограждане! Правительство Сирии высоко ценит ваш вклад в дело освобождения страны от бандформирований ИГ и приглашает ваши делегации принять участие в обсуждении проекта будущей Конституции», из Дамаска звучат лишь угрозы военным путем решить курдскую проблему, освободить Восточный берег реки Евфрат с помощью наемников. МИД САР тиражирует давно потерявшие свой смысл тезисы о недопустимости расчленения страны, любой формы ее автономизации или федерализации.

Не исключено, что сам Асад и наиболее прагматичное крыло в его окружении понимают, что силового или военного пути решения внутрисирийского кризиса нет и быть не может. Сегодня страна объективно распалась на три анклава (протурецкий, оппозиционный Асаду северо‑запад, проиранский, проправительственный центр и проамериканский, курдско‑арабский северо‑восток). Асад контролирует чуть больше половины территории страны. Хотелось бы подчеркнуть, что в отличие от сирийской вооруженной оппозиции и радикальных исламистских группировок, базирующихся при поддержке ВС Турции в провинции Идлиб и прилегающих к ней районах, курдские ополченцы и их арабские союзники по «Демократическому альянсу» боевых действий против войск Асада и оппозиции стараются не вести и лишь защищают свои земли от вторжения турецких и других агрессоров. Можно считать, что курды твердо придерживаются нейтралитета в гражданской войне в стране и являются как бы третьей силой в этом конфликте.

Казалось бы, обратись Асад к лидерам курдов с предложением сотрудничать с правительством, и они вряд ли откажутся при соответствующих гарантиях соблюдения их национальных прав и свобод в будущем сирийском государстве. Но он упрямо избегает этого, продолжает игнорировать курдскую общину и фактически созданный на севере страны курдский автономный район Рожаву. Все же велика сила инерции мышления дорвавшегося до единоличной власти в САР арабо‑алавитского клана и баасистской верхушки. Опираясь на несколько алавитских дивизий, остатки армии и многочисленные спецслужбы, Асад вынужден играть по прежним правилам военно‑полицейского государства. Не менее губительным фактором для Сирии на современном этапе является и масштабное вмешательство Тегерана и его сателлитов во внутрисирийские дела. Иранские аятоллы, выделяя на содержание семейства Асадов, госаппарата и силовых структур около 10 млрд долл. США, рассматривают Асада как свою марионетку и считают себя вправе вмешиваться во внутреннюю и внешнюю политику Дамаска. Изолировав своих курдов в резервациях вдоль иракской и турецкой границ, иранское руководство выступает категорически против самоопределения сирийских курдов в любой форме.

Таким образом, вряд ли следует ожидать в ближайшее время прекращения ожесточенного противостояния в Сирии между внутренними силами (Асад, оппозиция, радикальные исламисты, курды) и основными внешними игроками (Иран, Турция, США, РФ). Каждая группа или страна преследует в САР свои цели, которые не только не совпадают, но зачастую прямо противоположны друг другу. Проблема прекращения войны и мирного решения сирийского кризиса отодвигается на неопределенное время и лишь загоняется вглубь. Ключ к выходу из сирийского политического тупика видится в выводе из страны всех, прежде всего иранских и проиранских военнослужащих и наемников. При необходимости на государственных границах Сирии и между реально возникшими анклавами в стране могли бы быть размещены международные воинские контингенты под эгидой Совета Безопасности ООН.