"Ты радуйся, что ты в тюрьме!"

Алешка-баптист учит Шухова: «Что тебе воля? На воле твоя последняя вера тернием заглохнет!» Сцена из оперы «Один день Ивана Денисовича». Фото Владимира Майорова/Большой театр

Алешка-баптист в повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича» персонаж не главный. Но стоит в непосредственной близости от главного. Шухов и Алешка – соседи по верхним нарам. Шухов просыпается по утрам под шепот молитв Алешки. Алешка – ближайший подсобный у Шухова, когда тот в жуткий мороз с упоением лихо выкладывает кирпичную стену. Вместе с Шуховым во время развода любуется на солнце, медленно встающее над рядами колючей проволоки. В делах бытовых, житейских в отличие от Шухова Алешка непрактичен. Сидит на пайке, нигде не подрабатывает. А почему-то рад всегда… Командирские замашки у Алешки начисто отсутствуют. Он никем не помыкает, не готов властвовать, а готов подчиняться, готов служить другим. Безотказность Алешки нравится Шухову. «Каб все на свете такие были», – отмечает про себя Шухов. Пряча кусок ножовки под матрац на глазах у Алешки, Шухов не опасается – этот баптист на донос не пойдет.

Каждую свободную минутку Алешка использует для чтения Евангелия. Переписанные от руки в блокнот странички этой небольшой книжицы – величайшая драгоценность для него. Даже в смрадной лагерной атмосфере жизнь Алешки неотделима от Евангелия. Традиционно для русских баптистов Евангелие – книга настольная, неотъемная, подорожная. Ученый-этнограф Варвара Ясевич-Бородаевская в своих полевых исследованиях духовной практики баптистских общин в селах Украины конца XIX века отмечала, что в тех семьях, где раньше на столе стояла бутылка водки, теперь лежит раскрытое Евангелие.

Алешка – узник совести, невинный страдалец за веру, за личные убеждения. Но его отношение к личной незавидной судьбе светлое, евангельское. Русский баптизм, зародившись в России на православной почве, не мог не впитать в себя элементы православной духовности. Личные страдания, тяжелый жизненный крест – признак особой любви Бога – так мыслит русский человек, глубоко укорененный в православной традиции. Писатель Борис Зайцев в своих очерках о пребывании на Афоне приводит разговор доктора из Германии с русским монахом. На вопрос доктора, почему Бог карает Россию столь многими бедами и несчастиями, монах, не задумываясь, ответствует: «Потому что возлюбил больше, чтобы дать нам скорее опомниться и покаяться. Кого возлюблю, с того взыщу и тому особенный путь дам, ни на чей не похожий». В том же ключе мыслит и Алешка-баптист. Убеждая Шухова не тосковать шибко по свободе, Алешка с неподдельным жаром и трепетом витийствует: «Что тебе воля? На воле твоя последняя вера тернием заглохнет! Ты радуйся, что ты в тюрьме! Здесь тебе есть время о душе подумать! Апостол Павел вот как говорил: «Что вы плачете и сокрушаете сердце мое? Я не только хочу быть узником, но готов умереть за имя Господа Иисуса!» 

Для ободрения себя и других лагерников Алешка при всяком удобном случае зачитывает вслух любимое место из Нового Завета: «Только бы не пострадал кто из вас как убийца, или как вор, или злодей, или как посягающий на чужое. А если как христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь».

Светлый дух Алешки присущ и самому автору. Если для Варлама Шаламова пребывание в местах заключения – сплошь отрицательный опыт, то Солженицын, как человек, которому не чуждо христианское мировоззрение, видит лучи света в темном царстве. Мрачную, гнетущую атмосферу лагерной жизни скрашивают также люди веры, исповедующие возвышенные идеалы правды, любви, справедливости.

В «Архипелаге ГУЛАГ» богоискатель и стихотворец Силин пишет духовные стихи на глобальные темы о путях спасения человечества. Баптисты слушают его стихи и рассуждения охотно, но не со всем соглашаются. Силин рад, что нашел заинтересованных слушателей, он ест с ними из одного котелка, делит хлеб и приварок. Наблюдая за взаимоотношениями Силина и баптистов, Солженицын отмечает: «Трудно было ему обрубить себя по их вере, хотя вера у них очень твердая, чистая, горячая, помогала им переносить каторгу, не колебнувшись и не разрушившись душой. Все они – честны, негневливы, трудолюбивы, отзывчивы, преданы Христу. Именно потому и искореняют их так решительно. В 1948–1950 годы только за принадлежность к баптистской общине многие сотни их получали по 25 лет заключения и отправлялись в Особлаги».

В истории русского баптизма было мало спокойных лет. В России царской власть имущие видели в них революционеров. В России советской их причисляли к контрреволюционерам и врагам народа.

В образе Алешки Солженицыну удалось запечатлеть специфические черты, свойственные именно русскому баптизму. Видимо, неслучайно Александр Исаевич, выступая 21 января 1996 года с докладом на IV Рождественских образовательных чтениях, указал православной аудитории на баптистов как на самобытных представителей русского христианского народа: «Они отнюдь не используют приемов иных западных сектантских проповедников – не опирают моральных призывов на доводы расчета, не используют и шаблонной рекламы. Они воистину ищут смиренности, а евангельскую проповедь ведут для соотечественников – на простом доступном русском языке и в полносознательной связи с современностью. Русские баптисты – наши единокровные соплеменники, в обычной жизни – это обычные русские люди».

С начала 2000-х годов и до наших дней в баптистских СМИ появляются интервью с неким Леонидом Светловым, почившем в Боге в феврале 2018 года. Этого «Алешку-баптиста» уже достаточно преклонного возраста сотрудники баптистской прессы обнаружили в Макеевке Донецкой области. А родом он из Синельникова, с Днепропетровщины. В 1943 году 19-летний верующий парнишка был осужден на 10 лет за то, что отважился проповедовать христианские истины новобранцам, прибывшим на фронт. Проходя лагерную эпопею, как и Алешка Солженицына, искусно прятал дорогое для него Евангелие. По его рассказам, довелось ему беседовать с писателем также в сушилке для белья. «Я пытался ему рассказать о живом Боге, но по всему было видно, что Солженицына интересовала преимущественно политика. Он меня вежливо слушал, но постоянно направлял к тому, что больше подходило для его будущих книг. В общем, я был разочарован этой встречей. Мне совсем не хотелось оказаться «героем» политической книги, и я об этом прямо и сказал Солженицыну», – отметил Светлов в одном из интервью.

Несмотря на вроде бы большое сходство в судьбе, характере, деталях лагерной жизни Светлова и Алешки в глаза бросаются и существенные нестыковки. Леонид Светлов отбывал свой срок в Воркутинском лагере, а Солженицына содержали в Экибастузе (Южный Казахстан). Где же и как же могли они собеседовать? Из повествования Солженицына вытекает, что его Алешка получил 25-летний срок, а Светлов отбывал «десятку». Лагерь Алешки прикреплен к строительной зоне, а Светлова гоняли на работу в Воркутинские рудники.

Вполне возможно, что у Леонида Светлова в Воркутинском лагере была мимолетная, эпизодическая встреча с каким-то политзэком-литератором, которого он по молодости лет просто плохо запомнил. Услышав по прошествии многих лет о повести Солженицына и прочитав ее, склонился к мысли, что тут все именно про него написано. И тот зэк, который вызывал его на беседу, показался Светлову Солженицыным. Данная версия представляется более правдоподобной. А узнавание себя в том Алешке человеком с похожей судьбой и обстоятельствами служит еще одним аргументом «живучести» и типичности Алешки-баптиста. В художественном произведении, как известно, правда жизни важнее правды факта. Тысячи верующих, линия судьбы которых прошла через сталинские лагеря, легко могут отождествить себя с образом Алешки. Алешка-баптист не фотография, а портрет. Он из той галереи, где Платон Каратаев Толстого, Алеша Карамазов Достоевского, лесковские праведники.

За Алешку-баптиста автору пришлось побороться. Когда рукопись повести поступила в редакцию «Нового мира», партийные идеологи требовали убрать разговор Шухова с Алешкой о Боге. Автор на уступки не пошел. Портрет Алешки сохранился без каких-либо изменений.