Светлана Хохрякова
Фестиваль "КРОК" показывает работы начинающих мультипликаторов.
Афиша фестиваля
В московском кинотеатре «Художественный» завершился Международный фестиваль анимационных фильмов «КРОК». Проводится он усилиями двух стран – России и Украины. Каждый второй год «КРОК» демонстрирует работы начинающих мультипликаторов, и непременно на корабле. На этот раз он проделал путь от Санкт-Петербурга в Москву через Валаам, Рыбинск и Ярославль. Жюри во главе с португальским режиссером Жозе Мигелем Рибейру вручило Гран-при французской картине «Рисовая или армянская», созданной сразу четырьмя режиссерами. Название ей дала песня Сержа Генсбура. Лучшая часть фестивальной программы рассказывала о старости и об одиночестве. Так, спецприза удостоена немецкая картина «366» Йоханенеса Шисля о больных и пожилых, которых навещает парень, проходящий альтернативную службу на «скорой помощи». После просмотров на «КРОКе» устраивают жесточайший «Разбор полетов» с участием мастеров. Одним из них стал питерский режиссер анимационного кино Константин БРОНЗИТ, автор фильмов «На краю земли», «Алеша Попович и Тугарин Змей», «Уборная история – любовная история», номинированная на «Оскара». Специально для «НГ» он поделился своим мнением со Светланой ХОХРЯКОВОЙ.
– Константин, чем вы сейчас сами занимаетесь? Снимаете новый фильм?
– Основная моя деятельность проходит на студии «Мельница», где я вовлечен почти во все проекты, помогаю молодым режиссерам. Еще я третий год – непозволительно долго – делаю свой авторский фильм, и все из-за сложностей жизни. До этого я не выходил за рамки 10 минут. Но все же 15-минутную картину не должно делать три года. Хотя вопрос тонкий. Юрий Норштейн на «КРОКе» напомнил нам фразу Юрия Олеши о том, что в эпоху скоростей художник должен мыслить медленно.
– То есть не в деньги все упирается?
– Нет. Студия «Мельница» мне помогает, с ней все возможно. Это вопрос моего тугодумства. Медленно работаю. Надеюсь, что в течение года я эту картину наконец-то закончу. Как всегда, есть ощущение, что это мой главный фильм. Задачи у меня каждый раз становятся все сложнее.
– А что это за история?
– Про космонавтов. Но они не летят, а находятся в центре подготовки космонавтов, где все и происходит. Фильм о дружбе и вечности. Пафосно звучит, но это все на бытовом уровне решается между двумя людьми. 15 минут – это для меня большой фильм.
– На студии вы помогаете молодым режиссерам и в то же время преподаете в Санкт-Петербургском университете кино и телевидения. Похоже, эти две организации мало пересекаются?
– Недавно я сказал своим студентам: «Ребята, чтобы не было иллюзий, усвойте – никогда ни из какого учебного заведения вы не выйдете режиссерами.
Это не означает, что вам не нужно ходить в университет. Но режиссеры вырастают из студий, потому что они варятся в этом соку. Учебное заведение – другое варево, не имеющее отношения к производству. Все-таки режиссура – прикладная вещь, нужно сидеть и делать, набивать шишки, ошибаться, изучать чужие ошибки. Работа в учебном классе и на студии отличается, как день и ночь. Путь у тех, кто окончил учебное заведение, один – прийти на студию и чуть ли не с низов все начинать. Ребята на «КРОКе» получат призы, они уже что-то умеют. Но если они придут на студию, это не значит, что их встретят, как готовых режиссеров, и дадут снимать полнометражный фильм. Их возьмут в подмастерья. Это нормально, и они должно быть к этому готовы.
 Константин Бронзит: «Путь у тех, кто окончил учебное заведение, один – прийти на студию и все начинать с низов». Фото РИА Новости |
– Что было особенного на вашем пути, чего, может быть, нет у тех, кто начинает сегодня?
– Когда Александр Татарский посмотрел работы, сделанные мной дома, сидя в углу, он сказал: «Делать ты умеешь. Непонятно откуда. Самому мне пришлось этому долго учиться. Но ты не знаешь, что делать, и я тебя этому научу». Возможно, не очень скромно звучит, но это факт. Была жажда заниматься мультипликацией, я учился всему со второго класса. Никто меня не заставлял. Роман Полански сказал, что каждому художнику, что бы он ни делал, нужна страсть к тому делу, которым он занимается. Ничто великое без нее не рождается. Страсть – это дар божий. Это не моя заслуга. Я копировал Диснея, смотрел, как он рисует, и стал делать свои мультфильмы. Мне было интересно, как делают другие. Нынешним студентам запах краски не нужен, им достаточно запаха iPad. А мы должны заполнить в университете все бюджетные места, иногда вынуждены брать неталантливых людей. Руководство считает, что всегда можно научить. Я не уверен в этом. В режиссуру должны идти люди не со школьной скамьи, а состоявшиеся, с жизненным багажом.
– Студент после университета может пойти хотя бы в рекламу?
– Можно пойти в рекламу. Но мы сейчас говорим не об этом. Я же произносил свою речь студентам и не имел в виду, что их жизнь не состоится. Они могут стать успешными. Я ведь говорю о настоящих, серьезных творческих достижениях в режиссуре и со своими студентами разговариваю с этой позиции. С первого же дня учу их мыслить широко, расширять границы мировоззрения. Режиссура – удивительная профессия, о которой даже домохозяйка, все знают. Спросите у людей на улице, что такое режиссура. Никогда вы не услышите ответа, который не имел бы никакого отношения к предмету. Смысл моей реплики вот в чем: ребята, вы не станете Режиссерами с большой буквы, получив диплом университета. Вы чем-то овладеете, но вы не режиссеры еще. 20 лет нужно прожить на студии, поделать кино, тогда, возможно, получите вменяемый результат.
– То есть надо прийти на студию в 30 лет, имея жизненный опыт, 20 лет там отмотать, и в 50 – ты готовый режиссер?
– Наши мастера и президенты «КРОКа» Юрий Норштейн, Эдуард Назаров, Давид Черкасский свои первые фильмы сделали, когда им было за 40.
– А как же быть с энергией, которая имеет свойство уходить в определенный срок?
– Но она в них была. Норштейн и сегодня делает «Шинель». Откуда у человека энергия? Куросава до последних дней снимал кино. У каждого это индивидуально. Кто-то в 25 заканчивает карьеру. Снимет один фильм и поймет, что больше не может, что-то внутреннее мешает. Сколько моя энергия продлится – не знаю. Но есть ощущение, что с каждым фильмом становится все тяжелее, а мне лет-то еще немного.
– Работа на больших коммерческих проектах поддерживает тонус или, наоборот, истощает силы?
– В тонусе это держит, но рассредоточивает мысль. Все время находишься в режиме переключения. Это тяжело. В принципе такого не должно быть. Очень трудно из-за этого держать свой собственный материал, не распылить его. Сидишь на двух стульях, хотя занимаешься одним делом. Как бы не провалиться.
– Как вы относитесь к системе запретов, которая сейчас грозит анимации. Так ведь можно и «Каникулы Бонифация» запретить, там ведь директор цирка курит, не говоря о Волке в «Ну, погоди!».
– Работая в коммерческих проектах, привык к тому, что там продукция всегда маркируется, иначе ее не пропустят. Ты всегда вынужден думать об этом. Одна радость – авторская анимация, где маркировки не существует. Но с ней единственный путь – фестивали.
– На «КРОКе» вы напоминали ребятам про чувство стыда...
– Я спрашивал их о том, испытывают ли они стыд при публичном просмотре своей работы. Это ведь не зависит от того, хорошо ты снял или нет. Чувство стыда – самое главное. Есть оно, и человек к тому, что делает, будет иначе относиться. Работаешь над фильмом и страдаешь, показываешь – опять страдаешь, видя свои ошибки. Но без этого двигаться дальше невозможно.
