Александр Яковлев
Одним из самых заметных «писательских» событий недавнего времени стало первое Российское литературное собрание (РЛС), в работе которого участвовали президент страны, а также писатели, книгоиздатели, библиотекари, деятели культуры... Словом, те, кому небезразлична судьба отечественной словесности. Хотя таких небезразличных, разумеется, гораздо больше, чем участников собрания. Среди них – поэт и прозаик Надежда ГОРЛОВА, с которой побеседовал Александр ЯКОВЛЕВ.
– Надежда, общественная реакция на РЛС оказалась далеко не однообразной – от восторга до откровенного стеба. Что думаете вы?
– Я там не была, но скажу. Государство и литература посмотрели друг другу в глаза и обменялись вопросами. Литература: «Государство, чем ты можешь мне помочь?!» Государство: «Литература, чем ты можешь быть мне полезна?» Теперь все должны думать, как ответить на оба вопроса сразу.
– Как вариант ответа – возможен ли госзаказ на роман, поэму, имевшие место при советской власти?
– Не госзаказ, а госпредложение. Заказ необходимо выполнять, предложение можно проигнорировать. Мне кажется, ответом на оба вопроса может стать система государственных конкурсов. Не одна Госпремия в 5 000 000, а много более мелких; не за «заслуги», а за выполнение конкретных тематических и жанровых предложений.
Например, «лучший роман о Великой Отечественной войне», можно и конкретнее, например «о битве на Курской дуге». «о взятии Нарвы и Дерпта», «о крещении Руси», «о Павле I». Любой эпизод истории страны, любая известная личность может послужить конкурсной темой. А как именно будет раскрыта тема и в какой стилистике – дело автора. Жанровые предложения могут быть разнообразны: роман, повесть, рассказ, поэма, лирический цикл… Объявляется конкурс заявок с образцами стиля (заявка плюс глава). Несколько заявок выбирается. Их авторы пишут романы в течение определенного времени и получают на это время стипендию. Затем конкурс. Избранное премируется, издается, экранизируется… Необязательно выбирать победителя каждый раз, его может и не быть – ну, никто не удовлетворил запросу. Система государственных конкурсов должна представлять собой мелкоячеистую сеть, покрывающую как можно больше жанров и заявленных тем. Пусть призовые суммы и стипендии участникам конкурсов будут не так уж велики. Широта сети и невеликие суммы – залог демократичности предприятия. Не надо объявлять конкурс среди всего населения России, только среди профессиональных литераторов – чтобы минимизировать отсев. Тут возникает проблема критерия: кто профессиональный литератор? Ее можно решить формально – наличие публикаций «на бумаге», или членство в союзе, или надо иметь диплом Литературного института, или учиться в Лите.
Кто будет читать-выбирать? Лица, соответствующие этим же признакам, только в конкурсе не участвующие. Ридеры и члены жюри тоже получают стипендию. Объявляется конкурс – одни писатели подают заявки на участие в нем, другие заявляют о желании судить. Кто войдет в жюри – решает жребий, например.
Так государство получит представительное количество литературных произведений, отражающих историю России. Они будут в основном добротными, и среди них могут попадаться и выдающиеся. А у литераторов будет возможность получения какого-никакого дохода. А кому есть чем заняться и на что жить – пожалуйста, не участвуй.
– Филолог Елена Пастернак, вдова сына поэта, вспомнила слова Бориса Леонидовича на Антифашистском конгрессе в Париже (в 1935 году): «Писатели, не объединяйтесь». Может быть, действительно не стоит?
– Если под объединением подразумевается создание новой структуры, то у нее обязательно будет власть и материальный ресурс, за которые обязательно кто-то будет бороться. Новая структура – новые склоки и конфликты, не имеющие отношения к литературе. Возможно, Елена Владимировна хотела сказать, что дрязги надоели. Они ведь и дискредитируют писательское сообщество перед властью. Трудно с пиететом относиться к людям, которые ведут бесконечные суды за собственность. Нет бы тринитарные споры вести.
Какие виды объединения писателей действительно нужны? Литературный фонд, Литературный институт, площадки для выступлений, презентаций – ЦДЛ, литературные клубы. Журналы, газеты, порталы. По-моему, достаточно, если еще добавить систему государственных конкурсов.
– Сторонники собрания как причины для объединения указывают на совершенный провал литературного и филологического образования, трудности книгоиздателей и книготорговцев... На все то, что превратило Россию в страну, где средний взрослый человек читает не более 9 минут в день. Такие данные привел глава государства во вступительном слове.
– Если говорить о провале литературного образования, в этом нет ничего удивительного. Литературного образования у нас просто нет. В школах есть урок музыки, урок рисования. Почему нет урока литературного творчества? Почему есть музыкальные и художественные школы, но нет литературных? Музыкальные и художественные школы много ли воспитывают профессиональных музыкантов и художников? Конечно нет – и не надо. В массе они воспитывают людей высокой музыкальной и художественной культуры, которые разбираются в музыке и изобразительном искусстве, ходят на концерты, выставки. Людей высокой литературной культуры мы не воспитываем. Школьные уроки литературы, на которых детей пытаются учить что-то читать и анализировать, – это не то. Это, конечно, важно, но это не то, о чем я. Это все равно что в художественных школах только показывать картины великих художников, а в музыкальных школах только давать слушать великую музыку. А карандаш и смычок в руки не давать. Учить чему-то можно только через активное занятие. Поэтому нет и высокой читательской культуры. Надо учить писать. Человек, умеющий писать в разных жанрах, – это совершенно необязательно писатель, но обязательно – человек высокой культуры и высокого развития. Не случайно кандидаты в китайские чиновники сдавали экзамены по стихосложению. Стихосложение наряду с музыкой и рисованием изучалось и в пушкинском лицее. Но конечно, не этот лицейский курс сделал Пушкина поэтом. Этот курс сделал всех лицеистов высококультурными людьми.
Были бы такие литературные школы как элемент дополнительного образования – были бы и читатели с высоким вкусом. Кстати, литературные школы – это и рабочие места для литераторов, пенсии и больничные, – если вернуться к теме РЛС.
– Есть литстудии.
– Это в основном пассивная работа, не учеба. Учеба – процесс, ведущий к результату, а в студиях обсуждается то, что студийцы написали по собственному почину и сами хотят вынести на суд, т.е. обсуждается результат, полученный стихийно, самоучками. Вряд ли студийцы получают и выполняют конкретные задания по оттачиванию техники в тех объемах и масштабах, что ученики музыкальных и художественных школ.
А трудности книгоиздания и книготорговли – это историческая неизбежность. Когда появился станок Гуттенберга, переписчики книг стали терять заказчиков. У человечества отпадает необходимость покупать бумажные книги (тем более есть возможность какие-то тексты вовсе не покупать). Бумажная книга из носителя текста становится Предметом. Игрушкой, украшением жизни, предметом роскоши. Я сама постоянно пополняю библиотеку семилетней дочери. Интересующие меня тексты скачиваю. А печатные книги покупаю только те, которые выдаются своей полиграфией. Причем, бывает, иллюстрации издательство закупило первоклассные, а расположены они в книге то мелковато, то слишком густо, то набор иллюстраций не тот, который я помню с детства... Тогда я книгу не беру. Думаю, все покупатели бумажных книг становятся взыскательными. Так что у бумажных издателей один путь – наращивать качество полиграфии. Что они и делают, это заметно.
– Чем вы объясните поворот власти лицом к литературе?
– Власти литература не нужна. Мы сначала строим дом, потом клеим обои, мебель покупаем, другие необходимые вещи. Потом ставим на полку вазочку. Если власть остановила благосклонный взор на вазочке – значит, дом нашего государства стоит, обои поклеены, мебель укомплектована. Словом, есть стабильность или власти кажется, что есть. Литература это ощутила и замаячила перед взглядом, ненадолго задержавшимся на витрине с сувенирами. Правильно, надо пользоваться минутой и предлагать и то, и это – даст бог, что-нибудь да окажется на полке. Но нужно это не покупателю – государству, а продавцу – литературе. Хотя в идеале литература сможет предложить именно полезное, а не только красивое.
– В интервью, не так давно опубликованном в журнале «Литературная учеба», критик и литературовед Инна Ростовцева высказалась о вас: «Техника письма Горловой… это концентрация, сгущение смысла, накапливающегося постепенно и конденсирующегося, как роса». Что-то мы давно ничего не читали вашего – где сейчас «конденсируется роса»?
– Я очень благодарна Инне Ивановне за добрые слова. Они больше свидетельствуют о ее великодушии, нежели о качестве моего конденсата. Конденсат выделяется постоянно и неумолимо, но – малыми порциями за неимением времени. В основном занимаюсь педагогической деятельностью в прямом смысле слова – вожу ребенка по школам и кружкам. Утешаюсь лозунгом «Лучше меньше, да лучше» и мыслью, что Бородин писал «Князя Игоря» 18 лет. Правда, не закончил. Но я оптимист.
