Эверест русского языка

Кто за квартиру платить будет, Пушкин, что ли? Александр Пушкин. Автопортрет. Иллюстрация из книги «Мой талисман. Избранная лирика и биография Александра Пушкина»

Прадедушка Лоуэнфельда Рафаэль Левенфельд был первым переводчиком произведений Льва Толстого на немецкий, он поставил в начале ХХ века пьесу «Власть тьмы» в основанном им Шиллеровском театре в Берлине. Джулиан Генри Лоуэнфельд продолжил родовую традицию перевода русской классики. Книга «Мой талисман» – зеркальное издание лирики Пушкина на русском и английском с биографией и рисунками поэта. Об истоках увлечения Пушкиным, принятии православия, положении дел в современной пушкинистике и особенностях издания «Мой талисман» с Джулианом Генри ЛОУЭНФЕЛЬДОМ беседовала Юлия ГОРЯЧЕВА.

– Как началось ваше увлечение Пушкиным?

– Через Окуджаву. Случайно услышал его песню «Молитва» и влюбился в само звучание языка. И все! Решил русский выучить. Далее Пушкин, поскольку он – Эверест русского языка. Еще бесконечно обязан моей чудесной и любимой наставнице Надежде Семеновне Брагинской, которая работала много лет в музее на Мойке,12. Она столько знаний и вдохновения мне дала!

– В очерке «Мой талисман» одноименной книги вы  полемизируете с Владимиром Набоковым, написавшим о невозможности переводить Пушкина не досконально…

– Набоков буквально сказал: «Перевести Пушкина математически невозможно... Я в целях достижения дословности принес в жертву все: элегантность, музыкальность, прозрачность, изящество, свежую современность и даже иногда грамматику». Но, во-первых, при чем тут математика? Во-вторых, как можно Пушкина перевести без всего, что Набоков считал излишним? Особенно без его музыки? Получается совершенно безжизненный музейный экспонат, приколотый под стеклом с аккуратненькой этикеткой известным специалистом по бабочкам, но без намека на неописуемую грацию живой бабочки, порхающей по горным лугам. Интересно, что музыка на самом деле способствует более дословному переводу как компас. А Набоков, выбросив компас, иногда жутко привирал.

– Как вам кажется, почему Толстой и Достоевский более популярны за границей, чем Пушкин?

– Потому что проза легче переводится. Вот и все. А поэта понимает только поэт. Мало иностранных поэтов до такой степени владеют русским, чтобы понимать Пушкина.

– Надо ли популяризировать Пушкина?

– Вспомните знаменитое: «Поэт! Не дорожи любовию народной...». Надо его читать, надо ему внимать, надо вникать по-настоящему. Побыть с Пушкиным «на дружеской ноге». Сердцем. Этого вполне достаточно. Это так легко и так трудно одновременно.

– Недавно вы были почетным гостем и участником VII Международного форума пушкинских школ, проходившего в Москве. Ваши впечатления от форума и состоявшихся встреч с педагогами и учащимися школ, хранящими пушкинское наследие?

– Замечательно, что в наше сложное время есть силы, которые организуют подобные резонансные мероприятия. И что в Россию съезжаются люди, которые сохраняют и передают интерес к Пушкину и русскому языку в разных странах.

– Ваше любимое стихотворение Пушкина?

– Это как спросить: кто ваш любимый ребенок? Не дерзну ответить. Но в последнее время очень люблю повторять стихи, посвященные Евпраксии Вульф («Зизи, кристалл души моей»), когда ей было, кажется, лет 16. Даю с моим переводом:

* * *

Если жизнь тебя обманет,

Не печалься, не сердись!

В день уныния смирись:

День веселья, верь, 

настанет.

Сердце в будущем живет;

Настоящее уныло:

Все мгновенно, все пройдет;

Что пройдет, то будет 

мило.

* * *

If perchance life should 

deceive you

Be not gloomy, be not riled.

To sad days be recoinciled.

Days of joy, believe, are near 

you.

In the future the heart lives

Though the present is not 

cheering

All's but a moment, 

passing swift;

What has passed 

will be endearing.

– Был ли Пушкин либералом в европейском значении этого слова?

– Он был за честь, доброту, свободу и справедливость. Я бы при этом не назвал его ни либералом, ни консерватором. В нем всегда сохранялся удивительный внутренний баланс. Вспоминаю его письмо Чаадаеву от 19 октября 1836 года: «Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора  меня раздражают, как человека с предрассудками  я оскорблен, но я клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории моих предков, такой, какой нам Бог ее дал… Но, поспорив с вами, я должен сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно нужно сознаться, что наша общественная жизнь – грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, циничное презрение к человеческой мысли и достоинству – поистине могут привести в отчаяние». Чувствуете баланс?

– Следите ли вы за современной пушкинистикой в России?   Кто из авторов наиболее интересен?

– Преклоняюсь прежде всего перед замечательным Валентином Семеновичем Непомнящим из Института мировой литературы РАН. Дай ему бог здоровья! Также великолепна Ирина Сурат из того же ИМЛИ. Ценю авторов, которым важнее духовный мир поэта и меньше всего охота смотреть в замочную скважину на поэта в его будуаре.

– Валерий Брюсов сказал, что Пушкин похож на реку с необычайно прозрачной водой, сквозь которую дно кажется совсем близким, а на самом деле там страшная глубина. Ваша книга «Мой талисман» и статья о феномене Пушкина великолепно подтверждают это. Какую главную задачу вы ставили, работая над рукописью?

– Любовь разве ставит задачи по-военному? Извините, что отвечаю вопросом на вопрос. Я люблю Пушкина. Я хотел бы передать эту любовь, эту бесконечную и исконную радость русскую всему миру. Но разве это задача? Да это просто счастье!

– В какой степени ваши родители ориентировали вас на переводческую работу? Вы же правнук первого переводчика произведений Льва Толстого на немецкий…

– Однажды мой папа, который не только был известным профессором права и знал четыре языка (но не русский), шутя меня спросил: «Пушкин кто, либреттист Чайковского?» Конечно, после этого нужно было ему ответить досконально! А так, прадед умер задолго до моего рождения. Знаком с ним лишь по его портрету в папином кабинете... Вдохновение – великое дело!

– Вы переводили Хулио Кортасара. Можно провести параллель между Пушкиным и Кортасаром?

– Мне она не приходит в голову. Зачем сравнивать «мороз и солнце, день чудесный» с пылью на пампасах? Не будем путать Мессу си-бемоль минор Баха с песенкой «Raindrops keep fallin' on my head» Бахараха! Оба по-своему хороши, но гению нет равных, да, с ним нет сравнения. Пушкин – это призвание. Кортасар – подработка.

– Вы перевели книгу архимандрита Тихона Шевкунова «Несвятые святые».  Чем она вас привлекла?

– Отец Тихон сам меня нашел. Собственно, можно сказать, нас свел Пушкин. Отец Тихон, как многие глубоко духовные люди, очень любит поэзию. А я люблю его книгу. Она и вправду замечательна. Хотя многие светские друзья от меня отвернулись именно за то, что я, прочитав ее, крестился. Мол, стыд и срам, что я отошел от единственного верного безверия!

– Что было главной мотивацией вашего крещения?

– Вера и мотивация – почти противоречие в терминах. Слово «мотивация» мне не нравится, простите. Вера, это же в конце концов почти то же, что и любовь. Когда она есть, этого достаточно, а словами в любом случае не объяснишь. И почему вообще нужно все измерять или искать во всем духовном «пользу»! Напомню знаменитое пушкинское: «Поэт и толпа»:

Тебе бы пользы все – на вес

Кумир ты ценишь 

Бельведерский.

Ты пользы, пользы 

в нем не зришь.

Но мрамор сей ведь Бог!.. 

Так что же?

Печной горшок тебе 

дороже:

Ты пищу в нем себе варишь.

– Изменились ли вы после принятия православия?

– Не знаю. Боюсь, что я такой же балбес, как всегда. Разве что теперь я это осознаю и глубже переживаю. Но я вообще чураюсь слов о вере. Самой по себе веры мало. Работать надо над собой. Помните, стихотворение Блока: «Грешить бесстыдно, непробудно…»?

– Что для вас значит награда «Россотрудничества»?

– Я очень благодарен, что в России меня любят. Это любовь совершенно взаимная! Пусть в денежном отношении, знаете, любовь – значит «ноль» в теннисе. И разве ради денег или наград вообще в поэзию ударяешься? Как часто родные умоляли меня заниматься одной юриспруденцией! Бывшая жена язвила: «А кто за квартиру платить будет, Пушкин, что ли?» Кстати, в последнее время получается, что именно Пушкин! Вот так вот! Блажен, кто верует!

– Сегодня вы не только известный пушкинист, но и успешный адвокат с практикой защиты интересов российских компаний за рубежом. Помогает ли знание русской литературы, и в частности Пушкина, в адвокатской практике?

– Снова ищем «пользу» в некой прикладной красоте? Ну ладно: чем не полезны красноречие, понимание людей, чувство юмора, «дух смирения, терпения, любви» и радость в душе, величайшая благодарность за все, что нам даровано Провидением?