Бездонный мешок фокусов

Герой фильма «Наблюдающий» – маньяк, который не может не снимать кино. Кадр из фильма «Наблюдающий». 1960

Произведение Георгия Дарахвелидзе «Ландшафты сновидений. Кинематограф Майкла Пауэлла и Эмерика Прессбургера» (2008–2018) о творчестве выдающихся британских кинорежиссеров заново открыло историю кино и стало уникальной по форме работой на стыке киноведения и литературы. Киноведческое исследование, первоначально запланированное как узкоспециальное, превратилось в итоге в пятитомное произведение, рассчитанное на широкий круг читателей. С Георгием ДАРАХВЕЛИДЗЕ побеседовала Людмила АЛЕКСАНДРОВА.

– Георгий Юрьевич, скажите, пожалуйста, почему именно Пауэлл и Прессбургер? Вы провели треть жизни, изучая творчество этих малоизвестных в России кинорежиссеров, чем именно они вас вдохновляют?

– Прежде всего, конечно, своим визуальным воображением. Их главные фильмы чем-то отличаются от других картин 1940-х годов. Я назвал это «гениально-повествовательное» кино. Обычно гений в кино ассоциируется с поэтическими формами, но Пауэлл и Прессбургер, работая в традиционной модели киноязыка, вкладывали чуть ли не в каждый элемент своего стиля момент гениальности, как не делал никто из их современников ни в Англии, ни в одной другой стране.

Поражает к тому же разнообразие этих формальных приемов. В фильмах Пауэлла и Прессбургера можно найти и глубинные мизансцены, и внутрикадровый монтаж, эпизоды «течения времени» и монтажное построение пространства. Пауэлл как-то раз назвал кинематограф бездонным мешком фокусов, и эти фокусы, кинематографические находки  отличали его фильмы почти всегда. Как, например, в фильме «Неуловимый Первоцвет» (1949), когда герой чихает, и на экране появляются фейерверки, вклеенные между чихами, – это любимый момент у Мартина Скорсезе, большого поклонника Пауэлла, сыгравшего заметную роль в его жизни и творчестве.

Кроме того, Пауэлл и Прессбургер снимали по шедевру в год на протяжении почти 10 лет – сегодня это почти невозможно себе представить. Позднее Пауэлл сказал в одном интервью (пусть и довольно нескромно): «Кинематограф был бы лучшим местом, случайся подобные серии шедевров чаще». И все эти фильмы, на коротком отрезке времени, такие непохожие друг на друга! И военная пропаганда, и магический реализм, и фантастика, и фильм о балете, и мелодрама, и приключенческое кино. Это все – удивительный, не имеющий аналогов прецедент в истории кино, ухватиться за который было огромной удачей и счастьем для историка.

– Первый том «Ландшафтов сновидений» – вполне традиционное киноведческое исследование, однако стиль следующих книг далек от формата академической монографии. В целом вся серия книг скорее литературный лабиринт, в котором переплетено множество мировых культурных феноменов. В чем причина такой неожиданной для киноведческого исследования структуры?

– Пауэлл и Прессбургер активно работали в кино с середины 1920-х по конец 1980-х годов. Но для того чтобы лучше понять и проанализировать этот период, недостаточно было просто разбираться в истории мирового киноискусства – чему нас более или менее научили во ВГИКе. Нужно было заняться изучением музыки, танца, живописи, драматического театра. На это ушло много времени. В итоге моя книга содержит истории из жизни многих деятелей искусства, чье творчество было, скажем так, созвучно тому, что делали Пауэлл и Прессбургер в кино, и все это нужно было еще выстроить не просто в определенной последовательности, но так, чтобы мои открытия были представлены наилучшим, наиболее понятным образом. По некоторым отрезкам истории в итоге пришлось пройти дважды – в разных томах, вернуться к тем фильмам, о которых уже шла речь ранее. В общем, это была довольно тяжелая задача, но мне кажется, что в итоге мне удалось найти оптимальную структуру, которая работала бы.

– Особенно необычен второй том «Ландшафтов сновидений». В него включены даже ваши собственные стихотворные произведения – поэмы, излагающие содержание фильмов режиссеров. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой книге.

– После выхода первого тома оставшаяся часть проекта долгое время не складывалась, и в какой-то момент мне пришла в голову идея представить один из томов в виде литературной записи. Нечто подобное когда-то практиковалось в советском киноведении, но у меня было усложнение этой формы: не просто запись всех сцен и диалогов, но указание всех режиссерских решений, склеек, движений и положений камеры, крупности плана… В итоге же во втором томе фильмы Пауэлла и Прессбургера предстают в виде рассказа, поэмы или пьесы – в зависимости от того, какой литературной форме больше соответствовала та форма изложения, что применена в самом фильме. То есть я как бы перевел мизансцену фильма на литературный язык. Говорят же: поэтическое кино – пожалуйста, стихи! Это был литературный эксперимент, довольно дерзкий, нарвавшийся на критику, но это нужно было сделать, и я остался доволен. Сейчас пишу книгу об американском драматурге и режиссере Дэвиде Мамете в такой же манере.

– Известен ли ваш труд на родине Майкла Пауэлла и второй родине Эмерика Прессбургера? Какова была реакция сообщества британских киноведов на тот факт, что в России создана масштабная работа, посвященная их знаковым режиссерам?

– Да, я неоднократно бывал в Британском киноинституте и поддерживаю с ним контакт. Мои книги хранятся в библиотеке института. Информация о выходе новых томов «Ландшафтов сновидений» также печатается на главном сайте о Пауэлле и Прессбургере – www.powell-pressburger.org. Это огромный портал, на котором собрана масса материалов об этих режиссерах, с его основателем я также знаком. Все эти люди, англичане, конечно, были приятно удивлены подобному интересу к этим режиссерам со стороны русскоязычного автора.

Я немного знаком со вдовой Пауэлла Тельмой Скунмэйкер – это постоянный монтажер Скорсезе. У нее три «Оскара» за монтаж. Так вот, я посылаю каждую новую книгу в подарок ей и Скорсезе и не перестаю удивляться, насколько искренней является их благодарность за мой труд. Конечно, они все бы хотели, чтобы эти книги были переведены на английский язык, но пока таких планов, к сожалению, нет.

– Ваша книга о студии «Илинг» уже в печати. Чем был обусловлен выбор темы? Чего ждать читателю от этого произведения, является ли оно столь же необычным по структуре, как «Ландшафты сновидений»?

– Я закончил пять томов «Ландшафтов» и хотел проверить, получится ли у меня сделать маленькую, скромную книгу. В отличие от «Ландшафтов сновидений», которые я называю «открытой» книгой – открытой к контексту, который попадает в повествование – историческому, социальному и т.п., «Илинг» – это «закрытая» книга, то есть там только фильмы, больше ничего, в хронологическом порядке. Для меня книга об «Илинге» закрывает последнее белое пятно, оставшееся в истории кино после того, как я написал «Ландшафты», это было очень важно. Книга основана еще на моей вгиковской курсовой. Меня очень увлекает эта история о том, как под крылом продюсера Майкла Болкона собралась уникальная компания режиссеров, которые создавали фильмы, вошедшие в золотой фонд британского кино, в атмосфере творческой свободы и дружеского сотрудничества. Я был на студии в 2006 году и заходил в тот самый паб «Красный лев», где проходили обсуждения проектов студии после окончания рабочего дня. Об «Илинге» в Англии написан ряд монографий, я приобрел их по Интернету и отталкивался в своей работе от них. Для англичан это все, конечно, национальное достояние, у нас же «Илинг» еще малоизвестен, несмотря даже на ретроспективу в рамках одного из недавних московских кинофестивалей.

– Расскажите, пожалуйста, о вашем проекте книги о Владимире Набокове и кинематографе. Будет ли она посвящена обзору экранизаций произведений Набокова или замысел в чем-то другом?

– Книга будет называться «Киноглаз Владимира Набокова». Вы, наверное, знаете, что повесть «Соглядатай» в английском переводе называется «The Eye» – «Глаз»? Это далеко не центральное произведение, но оно помогает ввести важное понятие для Набокова. Глаз, воспринимающий материальный мир и одновременно направленный в трансцендентное. У Пауэлла в фильме «Наблюдающий» это служит метафорой кино, и Набокову тоже близка эта мысль.

Я буду разбирать романы с точки зрения приемов кинематографического языка, примененных в них, а также отсылок к кино, которых в романах Набокова достаточно много. Экранизации его произведений будут занимать не такое большое место – собственно, их не так много и почти все они неудачные.

Интересно, что на русском языке такой книги еще не было. Есть лишь англоязычная монография «Темный кинозал Набокова», ее написал известный набоковед Альфред Аппель, я купил ее когда-то давно. В ней больше сделан упор на контакты Набокова с кинематографической средой в 60–70-е годы – Кубрик, Хичкок, – что тоже крайне интересно. Вообще я занимаюсь этой книгой с 2008 года, делаю записи, перечитывая романы, но только сейчас появился какой-то просвет, и, вероятно, книга будет написана и выйдет в начале следующего десятилетия. Насчет ее объема мне пока трудно сказать, может получиться самый неожиданный результат.

– Какими еще проектами вы занимаетесь? В будущем вы видите себя в первую очередь киноведом или литератором?

– У меня в планах еще несколько книг. Во-первых, нужно закончить и выпустить шестой и седьмой тома «Ландшафтов сновидений». Они будут написаны в виде автобиографии – не просто фильмы и события, а то, как я их увидел в определенный момент своей жизни. Во-вторых, у меня есть идея небольшой книги лекций по истории философии. В «Ландшафтах сновидений» в какой-то момент возник философский ракурс – я прочитал ряд ключевых философских трудов и заметил пересечения с фильмами Пауэлла и Прессбургера. Но, как я ни старался, мне не удавалось найти подходящее место для того, чтобы это изложить, получалось громоздко. Тогда в какой-то момент я решил удалить это из текста и собрать позднее под одной обложкой в виде коротких «лекций». Завершением этой книги будет раздел «Пауэлл и философия». Остальные книги – киноведческие. Моя основная профессия, конечно, киновед. Будет еще сборник мини-рецензий на мои любимые фильмы (там сейчас уже более 800 названий) и книга «150 кинорежиссеров», название которой говорит само за себя. Думаю, работы должно хватить до 40–45 лет.