Жаль, что в детстве я не стал пингвином

Михаил Пак: «Когда я стою за мольбертом, думаю над новыми сюжетами прозы. Михаил Пак. Подсолнухи

Михаил Пак – один из скромных деятелей отечественной словесности, чье присутствие в ней незаметно, но незаменимо. Он по‑детски наивный, негромкий. В списках лауреатов редко значится, тем не менее тихо, но вдохновенно делает свою работу: пишет романы, переводит с русского на корейский и наоборот, пишет картины. По случаю 70‑летнего юбилея писателя о самоидентификации, языке и искусстве с Михаилом ПАКОМ побеседовал Игорь МИХАЙЛОВ.

– Михаил, вы родились в Узбекистане, жили в Алма‑Ате, а первая публикация появилась в Киргизии. Расскажите о своих странствиях и о том, как это произошло?

– Я родился в узбекском селе Тама, что в 150 километрах от Ташкента, сейчас этого села нет. Когда мне было 12 лет, наша большая семья – отец, мать, пятеро сыновей и две дочери – переехала в Таджикистан. Отец был инженер‑механик, ремонтировал автомашины и трактора, но в душе он был художником: все свободное время он писал акварелью пейзажи. Это передалось мне, брату Герасиму и сестре Елене. Все мы стали художниками. В годы учебы в художественном училище города Душанбе я много читал, моим любимым писателем был Александр Грин, именно его творчество подвигло меня к литературе. После армии я путешествовал по Союзу, жил в Украине, в Киргизии, Сибири, Казахстане. В итоге оказался в Москве, с 1998 года живу здесь. Первый рассказ я написал в городе Фрунзе (ныне Бишкек) в 1976 году. Тогда мне было 27 лет. Рассказ назывался «Саулен» – это история киргизской девочки, живущей в горном ауле. Помнится, был конец лета, я отнес рассказ в редакцию газеты «Советская Киргизия», там отделом культуры заведовал Николай Ялымов – огромного роста, сибиряк. Через две недели рассказ был напечатан без купюр целиком и с иллюстрацией, сделанной редакционным художником. И получил я гонорар – 75 рублей. В те годы это были большие деньги. Моя зарплата составляла 120 рублей. На радостях я позвал Николая Ялымова в ресторан, выпили с ним коньяку. Тогда он мне сказал: «В твоем рассказе ничего нет: ни сюжета, ни характера действующих лиц, ни образа главного героя, ни стиля и вообще это не рассказ». Я удивился, спрашиваю: «А почему вы его напечатали?» Он отвечает: «Там ничего нет, но… есть чувства. Давай, работай дальше!» С той поры и работаю.

– Я знаю, что вы в Питере охраняли баржу, потом появился феерический роман «Ночь – это тоже солнце», а опубликовала вас «Юность». Тоже фантастическая история?

– Это было после развала Союза. Повсюду царила разруха, заводы стояли, бесчинствовал криминал, зарплату нигде не платили, преподаватели, ученые, профессора торговали на барахолках шмотками. У людей в глазах стояла тоска и безысходность, – лишенные жизненных сил, они вокруг умирали несчетно, падали, точно деревья, спиленные у основания бензопилой. У меня на душе была пустота, я сел в поезд и поехал в Питер. Почему именно туда, не знаю. В Питере я бродил по призрачным мрачным улицам, днем, ночью, не помня, куда иду и зачем. Однажды приятель, с которым я познакомился случайно на Невском проспекте, нашел для меня работу – сторожить баржу. Ее купил один предприниматель. К чему ему эта баржа, непонятно, она была старая и ржавая, стояла, скованная льдом на Неве неподалеку от Петропавловской крепости. Я сторожил баржу, жил в ней до весны, пока лед не растаял, – ее потом бизнесмен оттащил куда‑то на буксире. А я вернулся в Алма‑Ату. Но написал я ту питерскую историю не сразу, сначала сделал повесть «Танец белой курицы», а затем уже роман «Ночь – это тоже солнце». Журнал «Юность» был моим любимым в юности, я читал его от корки до корки. Когда я переехал в 1998‑м в Москву, я долгое время нигде не мог опубликоваться, а в одном издательстве мне прямо сказали: «Ваша проза серьезная, душевная, но мы на ней ничего не заработаем». Позже именно «Юность» подала мне руку помощи. Журнал опубликовал все мои самые значительные произведения.

– В свое время вы даже побывали в букеровских лауреатах. Говорят, на вас обратила внимание Алла Демидова?

– В 1997 году мой роман «Ночь – это тоже солнце» вышел в журнале «Простор», его‑то новосибирский писатель Геннадий Прашкевич и выдвинул на соискание Букера. А тогда в составе жюри была замечательная актриса Алла Сергеевна Демидова. Она написала статью о положении дел в литературе, о том, что роман в России не умер, и в пример привела несколько произведений, в том числе и мой роман. Я был в числе финалистов Букера, но премия досталась писателю Анатолию Азольскому. Когда я оказался в Москве, мы с Аллой Сергеевной несколько раз беседовали по телефону, но встретиться из‑за ее занятости не получилось. Несомненно, Алла Демидова великая актриса. Ее роли в фильмах «Щит и меч», «Служили два товарища» незабываемы. А как она сыграла эсерку Спиридонову в фильме «Шестое июля» – потрясающе! А ее театральные поэтические антрепризы!...

– Вы ведь не только писатель, но и художник, а сами вы себя кем больше ощущаете: художником, писателем –  или все это одно?

– Однажды я подумывал заняться только одним чем‑то, поскольку два дела требовали много сил и времени, но ничего из этого не вышло. Уже глубоко внутри меня – литература и живопись. Они в моем представлении одно искусство, только различающиеся методом выражения. Когда я стою за мольбертом, то в процессе работы невольно думаю над новыми сюжетами прозы, а когда сижу за компьютером – размышляю о композиции новых картин. Эти два искусства держат меня на плаву.

– Расскажите о вашем месте в корейской литературе, кто вы, русский кореец или просто кореец, как в вас уживается и то, и другое?

– В последнее время я нахожусь больше в Корее, нежели в России – это я сам себе организовал длительную творческую командировку: провожу там выставки, занимаюсь переводами книг корейских писателей на русский язык. Моя живопись корейцам нравится. Судя по всему, им нравится и моя проза. Кстати, роман «Ночь ­– это тоже солнце», вышедший в Корее в 2012 году, был признан Министерством культуры Южной Кореи в следующем, 2013‑м лучшим иностранным романом. Книга была направлена во все библиотеки страны. Думаю, что корейскому читателю я интересен как русский писатель. А я – русский писатель. А как иначе? По образованию и менталитету я русский. И в нашем роду были русские. Моя прабабушка по материнской линии Катерина была десятой дочерью русского купца Григория Покидова, возившего ситец и китайский фарфор из Иркутска во Владивосток. О той давней истории жизни Катерины и корейца Сергея Ни, если Господь даст мне силы, я собираюсь написать роман.

В Корее с 1995 года по настоящее время издано шесть моих книг. А два года назад сеульское издательство «Сан‑Сан» вознамерилось издать семитомник моей прозы. Вышло уже два тома, а к осени напечатают еще две книги. Мой издатель сам пишет стихи, он спросил меня, каких русских классиков я бы посоветовал ему издать для корейских читателей. В прошлом году я привез ему из Москвы с десяток книг: Сергей Есенин, Александр Блок, Велемир Хлебников, Андрей Белый, Николай Гумилев, Игорь Северянин, Анна Ахматова, Марина Цветаева. И две книги воспоминаний Ирины Одоевцевой «На берегах Невы» и «На берегах Сены».

Если говорить о корейской литературе, то она сравнительно молода. Только в 30‑х годах прошлого столетия начали появляться современные писатели, и все они выросли, без преувеличения, на русской классике. Долгое время нас разделял «железный занавес». Русский язык в Корее мало кто знал. Толстого, Достоевского, Чехова, Гоголя печатали с японского, то есть книги их, вышедшие в Японии, переводили затем на корейский. Получался двойной перевод, некачественный. Но даже в таком виде корейцы могли по достоинству оценить высокий художественный уровень произведений русских писателей. Ныне положение изменилось, книги русских классиков переводят в Корее заново те специалисты, которые уже получили образование в России. В центре Сеула стоит памятник Пушкину.

– Ваш роман «Мандарины для Хелен» посвящен удивительному месту, острову, где живут ныряльщицы за жемчугом – Чечжудо. Как вас туда занесло?

– Чечжудо – райский уголок. Остров образовался много тысяч лет назад в результате извержения вулкана. Ныряльщицы, их в Корее называют хеннё – визитная карточка острова Чечжудо. Хеннё занимались морским промыслом издревле. Прежде все женщины при дворе короля носили украшения из жемчуга и надевали наряды, украшенные жемчугом, которые добывались ныряльщицами Чечжудо. Но постепенно жемчуг извелся, и ныне хеннё занимаются исключительно ловлей морской живности – трепангов, моллюсков, крабов. Я был на Чечжудо трижды, писал там этюды, встретился однажды и с хеннё, – с загорелой женщиной 60 лет, которая варила на берегу туристам осьминога, что добыла сама. Она охотно отвечала на мои вопросы. У женщины профессия передавалась из поколения в поколение, у нее и мать, и бабушка, и прабабушка были ныряльщицами, но ее дочь отказалась быть хеннё и уехала в Сеул, где приобрела другую профессию и вышла замуж. У ныряльщиц тяжелый хлеб, они выходят в море на лодке, изо дня в день, уповая на удачу, ныряют в глубину без всяких дыхательных аппаратов и проводят там две минуты. Возраст у них не ограничен. Моя знакомая хеннё говорила, что ныряют и семидесятилетние, и даже старше.

Чечжудо еще славится мандариновыми садами. Я жил однажды в доме хозяина мандаринового сада две недели. Я никогда не думал, что буду писать об острове. Замысел романа «Мандарины для Хелен» у меня родился лишь год спустя.

– Многие наши писатели благодаря вам побывали в Корее, в Доме творчества, а вдохновленный корейским начинанием Ильдар Абузяров устроил в Казани «Дом творчества». В его основе тоже есть своя тайна и история?

– Дом творчества Точжи находится неподалеку от городка Вончжу, среди живописных гор. Его в 1996 году построила на собственные деньги писательница Пак Кён Ри, классик корейской литературы, написавшая 20-томный роман‑эпопею «Точжи» («Земля»). «Земля» переводилась на многие иностранные языки, но из‑за большого объема издавалась за границей только до трех‑пяти томов. Я перевел на русский 1‑й том «Земли» в 2016 году. 2‑й том по времени занял у меня почти два года кропотливой работы, – оригинал изобиловал местным диалектом и массой нюансов, отчего рукопись перевода я переписывал восемь раз, и, наконец, все завершено и скоро книга выйдет в Москве. Возвращаясь к Дому творчества: в нем библиотека, зал для проведения разных мероприятий, столовая и около 20 номеров с удобствами. Сюда приезжают писатели со всей Кореи и даже из‑за границы, чтобы в тиши, не думая о хлебе насущном, работать над своими произведениями в течение нескольких месяцев. Из России там были художник Дима Горяченков, писатели Наталья Якушина, Ильдар Абузяров. Пак Кён Ри жила неподалеку и готовила для гостей салаты из овощей собственного огорода. Умерла она в 2008 году. В Санкт‑Петербурге во дворе СПбГУ нынешней весной установлен памятник Пак Кён Ри.

– И традиционный вопрос: над чем вы сейчас работаете?

– Работаю над романом, начатым три года назад, – перерыв был вынужденный из‑за работы над переводом двух томов «Земли». У романа длинное название «Жаль, что в детстве я не стал пингвином». Если все пойдет хорошо, то завершу роман в следующем году. О чем он? О России, о Москве, о нашем времени и недалеком прошлом, о людях с разными судьбами, о главном герое, верном своему искусству, о широте души русского человека, о любви.