Ворочать вкусами толп

Немного странное, но совершенно необходимое России и миру высшее учебное заведение. Фото Светланы Хромовой

Сергей Дмитренко – пример человека (личности, писателя, историка, педагога, просто друга), который все в жизни делает со вкусом, рьяно и по-хорошему въедливо. Читает ли он лекции в Лите, пишет ли материал для газеты либо художественное произведение, общается ли с коллегами, угощая их чудесными разносолами… А питает это все, думается, однажды навеки полюбленная им русская литература – конечно, не только XIX века, но и веков XX–XXI. О всех его ипостасях с Сергеем ДМИТРЕНКО побеседовала Елена СЕМЕНОВА.

– Сергей Федорович, начнем с забавного. Вы читали нам в Литинституте курс русской литературы XIX века, и у меня до сих пор в глазах стоит картинка, как вы изображаете кого-то из классиков, кто втыкал вилку в кусок мяса и кричал: «Свыня! Свыня!» Но совершенно не помню, что это за эпизод, чем он замечателен. Напомните, пожалуйста.

– Это был Михаил Булгаков, который однажды на даче Константина Паустовского разыграл присутствовавших, прикинувшись, как пишет Константин Георгиевич, военнопленным немцем, застрявшим в России после Первой мировой войны. Рассказывал я этот сюжет, как и другие подобные, из жизни других писателей, например Тургенева, Салтыкова (Щедрина), Достоевского, да и Пушкина, словом, многих, чтобы показать особенности и силу писательского «перевоплощения», как это называл тот же Паустовский. Перевоплощения ради того, чтобы показать не мнимости, а реальность. Ведь у нас Литературный институт, мы преподаем не только историю литературы, но также историю писательства, изучаем феномен литературного труда. Дело серьезное, а иллюстрации к теоретическим выкладкам часто веселые, порой гротескные.

– Наверное, буду неоригинальной, но все же спрошу, почему вас как исследователя привлек именно XIX век и почему вы сосредоточились на фигуре Михаила Салтыкова (Щедрина)? Если не говорить каких-то общепринятых формул, чем он затронул именно вас?

– Если честно, в литературоведении я оказался волею судьбы. Окончил семинар прозы с отличием, но ректор, при котором я учился, Владимир Федорович Пименов, прочитав мой диплом, сказал мне, что его напечатают через двести лет (здесь он оказался провидцем, но все же сорок лет уже прошло)… Зато предложил поступить в аспирантуру. Мне дали возможность самостоятельно выбрать тему, и я занялся любимым со школы Лесковым, у которого хотелось понять тайны его виртуозного рассказывания. Что-то понял, защитил диссертацию. На этом интерес к научному освоению Лескова исчерпался, просто продолжаю его читать и перечитывать. А Салтыков также моя любовь с отрочества, но в отличие от завороженности словом Лескова здесь я долгое время просто пребывал в изумлении от салтыковского проникновенного знания и понимания человека и общества… Вначале в книжке «Щедрин: незнакомый мир знакомых книг» я попытался вывести творчество Салтыкова (Щедрина) из координат антисамодержавной сатиры, в которых оно преподавалось в школах и в вузах, а книга «Салтыков (Щедрин)» (серия «ЖЗЛ») – просто биографическая повесть, история человека, который стал необычным, но все же классиком психологической – и провидческой – прозы.

– Можно сказать, что почти вся ваша жизнь связана с Литинститутом. Вы здесь учились на семинаре прозы у Василия Субботина (затем его возглавил Василий Росляков), преподавали здесь, сейчас вы заведующий кафедрой новейшей русской литературы. То есть наблюдаете его жизнь почти полвека. Что изменилось в лучшую/худшую сторону, какие добрые традиции сохранились?

– Все же должен уточнить. Я начинал, так сказать, свою трудовую деятельность репортером республиканской газеты, около четверти века проработал в педагогической журналистике. Литературный институт прекрасен, но его выпускникам полезно выходить за пределы Тверского бульвара. У меня получилось, и это мне дало очень многое. И не я один такой. В этом году исполняется девяносто лет со дня начала занятий в Литинституте, а это требует самокритичного взгляда на прошедший путь. Мы, особенно после долгожданного завершения реставрации нашей усадьбы, прекрасно видим все наши проблемы, главная из которых, впрочем, давным-давно была названа Константином Паустовским: кому передавать оружие? Это проблема преемственности. Мы всячески стараемся развивать живые традиции нашего внешне немного странного, но совершенно необходимого России и миру высшего учебного заведения. Прежде всего стремимся передать студентам чувство личной и гражданской ответственности в их трудах со словом, умение видеть реальность во всей ее бурлящей первозданности. В наших дипломах – и в моем, и в вашем тоже – записано скромное: литературный работник. Право называть нас писателями только у наших читателей. Если они есть.

– Каково в вашей жизни значение книг?

– Мне с моим братом повезло изначально – Царствие Небесное нашим родителям, нашей тете, учительнице литературы, которая тогда, по молодости, жила вместе с нами. Мы выросли в семье, в которой книги определяли смысл жизни. Не возможностью бегства от мерзостей действительности в чтение, а той этико-эстетической энергией, которую несет книга. Совершенно необходимо, чтобы с первых лет жизни родители читали детям книги и в конце концов подвели их к тому, что надо найти свой круг чтения, те книги, которые помогут тебе справляться с проблемами жизни.

– А какие книги сейчас лежат у вас на столе?

– Я всегда читал много нехудожественного. В том числе о проблемах науки, техники, экологии. Естественно, мне интересно, что происходит в литературе – в русской, в зарубежных. Я с надеждой читаю молодых писателей, надеюсь, есть те, кто, следуя традициям верховенства слова, преобразовывают их, учитывая опыт современной жизни, развитие кинематографа, других искусств, медийного пространства. А на столе у меня сейчас (хотя это виртуальный стол – экран компьютера) – стихотворения экспресс-конкурса одного стихотворения «А вы могли бы?», который посвящен Владимиру Маяковскому и проводится Литинститутом совместно с АСПИР, ИМЛИ и журналом «Юность». Ждем стихотворений (и они идут потоком), в которых, надеемся, «предпринимается попытка обновления и расширения поэтического языка с целью постижения тайн бытия и человека, утверждения этико-эстетических ценностей современного общества». Но пока я как координатор конкурса зашифровываю их авторство, чтобы обеспечить независимость работы жюри. Следите за результатами!

– Вы одновременно писатель, то есть видите художественное произведение изнутри, вы и историк литературы, то есть можете прослеживать тенденции развития литературы на большом временном отрезке. Что сегодня мы, с вашей точки зрения, наблюдаем – расцвет литературы, ее деградацию либо температура средняя по пляжу?

– Литература создается в уединении, но при этом сейчас все говорят о том, что пишущих становится больше, чем читающих. Наверное, это не только ирония. На мой взгляд, сейчас расцвета литературы нет, но есть, воспользуюсь сакраментальной формулой, надежда на переход количества в качество. Новое художественное качество с вечными морально-нравственными императивами по разграничению Добра и зла. Для меня теплым открытием последних лет стало творчество Дмитрия Гаричева, особенно его проза. Также мне очень интересно, что еще сделает в литературе Денис Осокин. Вообще я смотрю, пролистываю, вчитываюсь в созданное не только формально молодыми. Четверть века назад зачитывался короткими рассказами кинорежиссера Ираклия Квирикадзе, которые попадались мне в разнообразных российских и зарубежных газетах и журналах… Они были своеобычно блистательны, и я увлек его прозой прекрасного редактора Елену Дмитриеву. Мы разыскали автора и убедили его собрать эти сочинения в книгу. Вышла одна, другая… Сегодня Ираклий Квирикадзе – один из мастеров современной русской прозы, по-своему развивающих художественные традиции Фазиля Искандера.

– Как у педагога с огромным стажем хочу спросить у вас – что важнее всего в работе с молодыми писателями? Как правильно себя поставить? На чем сделать акценты?

– Да, хотя мы в нашем дипломе не пишем: специальность – писатель, к студентам относимся с верой, что они станут писателями, коль выдержали наш творческий конкурс и ходят на Тверской пять лет. Мы все, преподаватели Литинститута, надеемся, что помогаем росту интеллектуалов, книгочеев, самостоятельных людей, которые смогут, что называется, ворочать вкусами толп. Притом что художественный вкус един и неизменен, это ипостась Бога.

– Кстати, какими вашими учениками вы гордитесь?

– Если ученик не самоосуществился так, как ты надеялся, – наверное, отчасти причина и в тебе. И главное, это ученик должен назвать тебя своим учителем. Из тех, в чьем литературном становлении принял участие, мог бы назвать Олега Хандуся, блистательного зачинателя афганской темы в нашей литературе, но навсегда с горечью буду вспоминать его трагически короткую судьбу. Еще одно имя: Евгений Шиховцев, стоявший у истоков российского набоковедения, а потом пустившийся в вольный полет. Но Евгений Борисович личность столь колоссальная, что надежды остаются… Анна Малышева, ставшая одной из цариц современного российского детектива, тоже достойна почтения и прочтения… Но вот главное! В институте я преподавал и преподаю академические дисциплины, веду семинар по современной русской литературе, и мы, академисты, надеемся, что тоже помогли их творческому росту. Так что более всего я горжусь (хотя не люблю это соблазное слово) тем, что большинство выпускников Литинститута находят себя и свое не только на литературных полях, но и в самых разнообразных пространствах современной жизни.

– Я знаю, что мастера Литинститута, в частности Евгений Попов, помогают своим студентам делать первые шаги в продвижении их работ. Недавно вышли три сборника рассказов его семинаристов. Как это все технически было проведено? Планируются ли еще выходы подобных книг?

– Как вы знаете, у нас в Литинституте есть издательство, которое теперь, при нынешнем руководстве сосредоточено на издании творений наших студентов и преподавателей. В частности, при известном всем студенческом альманахе «Тверской бульвар, 25» теперь есть его библиотечка. В ней и вышли три антологии студентов и слушателей Высших литературных курсов. И мы готовы печатать все достойное печати из написанного нашими студентами. Проблема в том – вы ее тоже как наша выпускница знаете, – что пишут студенты мало.

– Традиционный вопрос: над чем сейчас работаете? Скоро ли следующая книга?

– Я должен дописать биографию одного замечательнейшего мастера искусств ХХ века для серии «ЖЗЛ». Это будет и рассказ о времени моей жизни. Также хотел завершить один очень важный для меня роман: есть финал (без него не знаешь, куда двигаться), есть важнейшее – повествовательная интонация (услышал ее, читая роман моего доброго приятеля Евгения Водолазкина «Брисбен», но у меня она иная), но вдруг вылез, озаглавился и стал быстро писаться еще один роман, который заставил отодвинуть все остальное. В целом он о том, что надо видеть реальность. О том единственном, что мы можем передать в наставление нашим студентам.