Рефутация Перельмутера

Автор этих строк много лет посвятил изучению проблемы "Зарубежная Россия и Пушкин", опубликовал ряд сборников и статей на данную тему, собрал и издал "Материалы для библиографии" Пушкинианы Русского Зарубежья ("Московский пушкинист", вып. 1-5). Беглое знакомство с новинкой заставляет его кратко прокомментировать это событие.

Начну с археографической "новизны" издания. В сборнике 56 работ: статей, очерков, речей, рецензий и т.д. Могу сообщить, что свыше 30 были впервые напечатаны в России мною, а еще не менее 10 - другими публикаторами. Таким образом, около 8096 вошедших в книгу материалов не являются новостью для специалистов. Однако г-н Перельмутер ни словом не обмолвился о предшественниках, ссылаясь исключительно на первоисточники. А первоисточников-то он - по крайней мере, очень многих - в руках не держал. Заявляю об этом со всей ответственностью. Иначе бы не утверждал, допустим, что книга "Лик Пушкина" "вышла в Париже в 1938 году" (с. 673, 690; на с. 675 сообщается иная дата - 1937), ибо она печаталась в Печорах (Petseri). Не поведал бы г-н Перельмутер и о том, что С.М. Лифарь издал "Евгения Онегина" (с. 14), - ведь на самом деле разговор шел о 16-страничной брошюре, где М.Л. Гофман описал автограф фрагмента романа, приобретенный С.М. Лифарем. И - так далее...

Рискну предположить, что г-н Перельмутер не слишком утруждал себя на предмет поиска текстов. Показательно, что составитель книги, главной задачей коего было всестороннее обозрение эмигрантских публикаций 1937 года, обошел стороной самый главный труд изгнанников, их гордость - парижскую однодневную газету "Пушкин". Господин Перельмутер включил в сборник незатейливые статейки и рецензии, даже сделал приложение из эмигрантских сочинений 1949 года (?) - но не напечатал ни единого материала из газеты "Пушкин", издания поистине уникального, созданного усилиями первейших изгнанников (Алданова, Бунина, Струве, Франка, Шмелева и др.). За разгадкой, думается, не надо ходить далеко: дело в том, что ни М. Филин, ни прочие исследователи пушкинистики Зарубежной России, увы, не воспроизвели в своих книгах эту газету полностью, и перепечатывать отдельные, ими выделенные, статьи - не с руки: слишком уши торчат...

В пользу такой гипотезы свидетельствует и научно-справочный аппарат книги, "подробный научный комментарий". Для начала предлагаю сравнить две цитаты. Вот первая: "...в ту же ночь Валтасар был убит, а Вавилон пал под натиском персов"; а вот другая: "В ту же ночь Валтасар был убит; Вавилон же пал под натиском персов". Поясню: первая фраза - из комментария г-на Перельмутера (с. 707), вторая же - из моего комментария к вышедшему значительно раньше сборнику "Тайна Пушкина" (с. 479). В том же сборнике, в примечаниях к статье Мережковского "Мысли о Пушкине", у меня значится: "Кромешник" - обитатель кромешной, ада" (с. 482); у г-на же Перельмутера - принципиально иной текст: "Кромешник" - обитатель "кромешной", т.е. ада" (с. 681). И подобных "странных сближений", дословных или почти дословных, в "научном комментарии" составителя книги "Пушкин в эмиграции. 1937" набирается десятки. Повторю разрядкой - десятки. Наверное, нет нужды пояснять, какими терминами обозначается такой "профессионализм".

Зато стоит г-ну Перельмутеру пуститься в "свободное плаванье" - как тут же несостоятельность его в пушкиноведении становится явной. Например, в комментариях к речи протоиерея Сергия Булгакова "Жребий Пушкина" ему "не удается" (с. 676) обнаружить источник цитаты "Жизнь его не враг отъял..." (поможем: это стихи из "Торжества победителей" Жуковского). В другом месте он уверяет, что работ польского пушкиниста В.Ледницкого "в русских переводах... не существует" (с. 39) - а специалистам они знакомы (см., напр., "Новый журнал", 1949, # 21; 1968, # 90). Он пишет, что между Пушкиным и митрополитом Филаретом (Дроздовым), оказывается, "несколько раз возникала острая полемика" (с. 794) - и остается надеяться, что когда-нибудь про эти "разы" будет сообщено подробнее. Столь же неясно, почему знаменитый некролог Пушкину, написанный князем В.Ф. Одоевским, у г-на Перельмутера воспроизведен так: "Солнце русской поэзии закатилось..." (с. 701), ибо в "Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду" речь шла о "солнце нашей поэзии".

Крайне приблизительны познания составителя книги и по части истории эмиграции в целом. Так, ему нечего сказать о видном ученом академике В.А. Францеве (с. 795). Другой русский эмигрант, славист, педагог и переводчик Петр Андреевич Митропан (1891-1988), превращается у г-на Перельмутера в "югославского историка литературы" (с. 779). А Тургеневская библиотека в Париже, как утверждается, была создана писателем М.А. Осоргиным (с. 757) - хотя раньше считалось, что этот уникальный культурный центр возник в 1875 году при ближайшем участии И.С. Тургенева и народовольца Г.А. Лопатина Ни на чем не основано и сообщение, что Пражский архив в наши дни "поделен между двумя крупнейшими российскими государственными хранилищами" (с. 40); сведущие люди возразят, что бесценные коллекции документов и книг, некогда собранные беженцами в Праге, ныне распылены по многим архивам России, а также по архивам стран ближнего зарубежья.

Перечислять огрехи и нелепости г-на Перельмутера можно еще долго: сооруженная им книга поистине неисчерпаема по части материалов такого рода. Дабы не утомлять публику, ограничусь напоследок одним примером. Именно этот эпизод, мнится, исчерпывающе характеризует и методологию составителя, и само творение.

Повествуя в комментариях о рецензиях на книгу историка И.Н. Милюкова "Живой Пушкин" (Париж, 1937), г-н Перельмутер отметил: "Промолчал об этой книге и постоянно сотрудничавший в "Последних новостях" Адамович" (с. 740). Ремарка опять-таки неудачная: критик отозвался на книгу пространной рецензией ("Последние Новости", Париж, 1937, # 5899, 20 мая). Остановись здесь составитель - большой беды бы не было: ошибкой больше, ошибкой меньше... Но вздумалось г-ну Перельмутеру продолжить "комментарий" - и родился забавный анекдот. На той же странице им зачем-то было сказано, что книга Милюкова "недавно переиздана в России". Соль же анекдота в том, что указанная рецензия Георгия Адамовича вошла в это переиздание (с. 289-300)...

Конечно, смешно - до грусти, до возмущения. Стороною я наслышан, что составитель книги "Пушкин в эмиграции. 1937" имеет неплохой "рейтинг" в каких-то не связанных с Пушкиным областях литературоведения. Вот и советую ему - во избежание очередных конфузов и "рефутаций" (сиречь опровержение) - вернуться к более знакомым темам и не вводить в заблуждение меценатов и читателей.