Анна Канатьева Сергей Белорусец. Магический квадрат. – М.: Юданов и п┘, 2007. – 232 с.
Вот читатель берет книгу в руки. Автор – Сергей Белорусец, лауреат нескольких литературных премий, обладатель медали и грамоты конкурса произведений для детей и юношества «Алые паруса», автор стихов и переводов, публиковавшихся в центральных толстых журналах. «Магический квадрат» – читает читатель. Как указано в аннотации, это первая книга взрослых стихотворений Белорусеца. Прочтя «Магический квадрат», читатель отправляется к своему рабочему месту за линейкой (она стоит в канцелярском стакане). Книга и впрямь квадратна – убеждается читатель. 16х16 см.
Остается найти магию. И вот читатель, привыкший уже к модным ныне «Тануки», «Якитории», «Планете суши» и проч. не удивляется, обнаружив на обложке иероглифы. Содержание – все те же четыре иероглифа. Ими названы разделы книги: «Фигуры круга», «Внутренний рельеф», «Рисунок игры», «Зазеркальное стекло». Все это кажется читателю, увы, бессмысленным украшательством, данью моде. Читатель листает книгу. Он удивлен – стихотворения располагаются не сверху страницы, а снизу. Чтобы было время вдохнуть воздух перед прочтением, видимо. А вместо звездочек перед началом стихотворения – решетки.
Читатель ждет и дальше чего-то концептуального, модного такого, современного, эпатажного, шокирующего, чего-нибудь постмодернистского, хотя кого уж этим сейчас удивишь. «Ветерану ВОВ/ Восемьдесят с гаком./ Он пять лет как вдов./ Три – как болен раком┘/ Дед еще ершист,/ Хоть бока – тюленьи┘/ Внук его – фашист/ В третьем поколенье┘»
И дальше все зависит от читателя. Если читатель ценит настоящую поэзию, ту, в которой истинная магия, он облегченно вздохнет и несколько раз перечитает это стихотворение. Или отбросит книгу и скажет – ну-у, нудно, опять брюзжат, опять вспомнили ВОВ, фашистов, опять им молодежь не та – это в случае если читатель ищет в литературе исключительно модности и современности, а также считает смысл, ритм, рифму рудиментами.
Как хорошо, что иероглифы заканчиваются, как хорошо, что дальше идет такое родное, близкое, наше: «Одинокая мутная лужица,/ Пьяный двор, не похожий на сквер./ На веревке безропотно сушится/ Майка с надписью: ЛДПР┘»
И опять читатель замирает, перечитывает. От частного к общему, о большом через малое – таков метод автора, если угодно, индуктивный. Герой всего-то идет: «Кошке на могилу Положить цветочки». А какая тоска, вселенская, охватывает читателя. Автор умеет тонко соединить бытовое с «высоким»: «Уснувший с кошкой на груди,/ Ты видишь сон о том,/ Что каждый опыт впереди/ Не фатум, но фантом».
Иногда, конечно, читатель морщится. Он не любит риторики и назиданий: «И вытри стол перед застольем – Чтоб не ударить в грязь лицом». Или же: «А нам понять и помнить нужно: Душа к нападкам – равнодушна!..» Есть в этом что-то от «Душа обязана трудиться┘», на которое у читателя с давних пор аллергия. Читатель не любит, когда его поучают, особенно когда поучают с восклицательным знаком.
Иногда автор зол, и не художественно зол, а как-то по-бытовому, непростительно для поэта: «И у нее – бухой сучонки – Лихой топор – в сухой ручонке┘» Читателю надоела злоба – он каждый день смотрит ее в телевизионных программах, он каждый день толкается с ней в метро.
Особенно плоха в этом плане поэма «Затменье». У автора «короткое дыхание», его не хватает на поэму, ему ближе короткое стихотворение. Поэма получается излишне бытовая, простая, даже примитивная, даже в рифмах и ритме. «Звалась Татьяна – бухгалтер младший». И этим все сказано. Больше похоже на пародию, что, кажется, не входило в планы автора. Одно хорошо – слово «лунатка» – свежо, оригинально, характерно.
Но вот когда автор преодолевает свою бытовую злобу, поднимается над ней – выходит злоба художественная, сильная, горькая. Автору удается удачно соединить социальное с лирическим, что сейчас редкость. «Разрозненно скользящая неделя./ Безропотно подтаявший погост./ День смеха (это первое апреля)/ Опять придется на Великий Пост┘»
Не обошелся сборник и без неудачных образов: «Укроп отзвучавших газонокосилок/ В глубоких тарелках асфальтовых луж». Или: «Рыжий пейзаж словно лось».
Бр-р, поморщится читатель, непонятно, некрасиво, неуклюже.
Есть и банальные образы: «И две одинокие птицы/ Присели на узкий карниз». Или же сравнение людей с амебами. Или вот: «Осеннее утро с ознобом». Не свежо.
Но бывают и приятные «новости» – удивишься, воскликнешь: «А хорошо!»: «И, словно сумка на колесах, / Всё то, что было за спиной». Или же: «Чуть похож на домашний арест/ Пост, который и вправду велик┘»
Каждый, наверное, думал так. Немного по-детски, но вот какая радость узнавания!
Итак, читатель закрывает книгу. Искавший в ней магию, он нашел ее. Конечно, не от каждого стихотворения захватывает дух, и не от каждого второго. Но захватывает. А значит, можно простить автору и эпатажное оформление, не имеющее ничего общего с содержанием, и несколько орфографических ошибок, и прочее. Не это главное.
Главное – читатель пометил галочками несколько стихотворений, к которым он еще обязательно вернется.
