Анатолий Большанин
Обыденная жизнь как источник вдохновения.
В.Поленов. Московский дворик. 1878. ГТГ
Александр Олитский. У стынущей реки. – М.: Водолей Publishers, 2008. – 192 с.
Об авторе: родился в 1960 году, окончил Московский автодорожный институт, в 2006 году выпустил сборник стихов «Островитянин». В послесловии к его новой книге поэт и переводчик Евгений Витковский называет Олитского «московским поэтом», чьи стихи произрастают соответственно из «пылинки над Бронной, Теплого Стана, Миусского райкомовского парка┘ крика галок над Битцей┘ ресторана «Якорь», Сретенки, бронзового Пушкина у кинотеатра «Россия»┘ Капотни, Покровки» и прочего «московского сора»: «Все это как-то, во что-то слагалось», говоря словами Константина Случевского из поэмы «В снегах», стало поэтом Александром Олитским, допило и портвешок, и текилу и положило на стол читателю вот уже вторую книгу стихов». Слово «река» в названии – метафора наипрозрачнейшая: разумеется, река времени, река жизни. И все стихи – о времени (своем) и о себе. Однако тот, кто уже настроился на очередные сетования на неказистую судьбу очередного виршеплета столичного розлива, будет по-хорошему разочарован. При всей дневниковости и автобиографичности стихи Олитского – больше, чем дневник и автобиография. И больше, чем биография поколения, хотя и не без этого:
Нас почти не осталось
на свете –
Пионерского горна детей,
Что курили тайком
в туалете,
Имитируя взрослых людей.
Да и те, кто остались, –
мутанты,
Неофиты, булгаковский
сброд,
МНС, ИТР и Антанты
Смесь, что тоже страна
и «народ» –
Часть того, что распалось
на части,
Оголив занемевшую ось,
Часть того, что мечтало
о счастье
И с мечтой этой тихо
спилось┘
У лирического героя книги (которого так и тянет отождествить с автором) особая миссия – «шататься дурнем по планете/ И ни на ком не ставить проб». И если в это время «на землю спустится мессия/ И наведет свой аудит,/ Развалится к чертям Россия» – ну что ж, пусть: «Мне наплевать, что будет дальше». И в такой сугубо антигражданской позиции нет кокетливого ерничества, свойственного виршеплетам из когорты иронистов-перестарков – тех, которые, заигравшись в детишек, так любят садиться на корточки и, натужно улыбаясь, делать «козу», приводя читателя в тоскливое недоумение. Есть лишь печальное понимание того, что «ничто не вечно:/ Ни власть, ни чернь, ни индивид,/ Ни церковь, ни одна шестая,/ Ни в справедливые края/ Птиц отлетающая стая,/ Ни жизнь нелепая моя┘» (сродни цветаевскому «и под землею скоро уснем мы все,/ Кто на земле не давали уснуть друг другу») –
Так что, гуляй себе,
чиновник,
Префект – воруй и мент –
свисти.
У нас на всех один терновник,
Одно «помилуй и прости».
А все эти пахнущие бензином городские липы, электрички до Мытищ, квартирные пьянки и прочие ясные и конкретные приметы земного бытия, составляющие канву стихотворений, всего лишь повод для разговора о том, что вся наша жизнь – проекция какого-то высшего замысла. Который воплотился не так, как хотелось и моглось, разменявшись на упущенные возможности и мелкие грехи: «Растил ребенка до семи лет,/ пил в Стамбуле на причале,/ прожил полжизни без семьи,/ без веры в Бога, без печали./ Ругал страну, в которой не/ прошел версты, поселка, луга,/ не видел крови на войне,/ не отличал врага от друга./ Был счастлив, но не помню с кем, –/ я лица не запоминаю./ Живу, бухаю, мяч пинаю,/ красивых баб глазами ем┘». Из этого простого перечисления возникает странное чувство сопричастности: будто читатель находится не вовне книжных страниц, а среди стихотворных строчек – как персонажи «Гарри Поттера», погружаясь в «Омут Памяти», ощущали себя в гуще давно прошедших событий. В стихах Олитского время условно и не линейно («Я их не жду, лучших дней – все равно не замечу,/ В чем их отличье от тех, где я был молодым┘») и то и дело течет вспять, порождая мучительные вопросы. Ответы на которые, пожалуй, лучше и не знать:
┘Это было не со мной –
с кем-то там: с барыгою,
С челноком, с глупцом,
с лицом, не умевшим жить┘
Я давно уже теперь никуда
не прыгаю.
В крайнем случае, могу денег
одолжить.
Иногда напьюсь, как скот,
все по старой дури я,
Иногда смотрю в окно сквозь
густую тьму.
С кем ты пьешь теперь вино,
Ольга Багатурия?
Почему проходит жизнь,
Ольга, почему?..
