Тая Ларина
Воспоминания это такая штука… Чаще всего они интересны одному человеку – самому автору – и, местами, его друзьям и знакомым: «А вдруг и обо мне что? Вряд ли, конечно, но вдруг?» Еще бывают воспоминания скандальные, эти интересны всем. Ну как же, к Малахову не ходи, что-нибудь любопытное о всеобщих любимцах-кумирах вычитаешь, будет о чем с коллегами в курилке поговорить, да и вообще приятно. Вот вы, кстати, знаете, сколько женщин было у Пушкина? А как он к ним относился? Нет?! Ну идите, идите уже почитайте! Если тираж не раскупили. Такие книги нарасхват. А чтобы читатели не перепутали их с каким-нибудь занудством, где все о чудных мгновениях да золотых рыбках, на обложке дизайнеры издательские сразу ставят большими буквами: «скандал» или «сенсация». Чтобы сразу было ясно – что с полки брать и на кассу нести. Ведь кому, скажите, интересно читать о том, как один писатель ходил по утрам два года в Серебряный Бор купаться и за эти два года (!) ни одного маньяка-убийцу-педофила не встретил? Разве что бабушку какую-то лохматую, зеленую, которая ограбила его на десять копеек. Вот с этого момента можно было бы поподробнее, покрасочнее… Ан нет, взяла зеленая бабушка у писателя два пятака и растаяла в утренней дымке. Как тут о призраке Зеленой Леди не вспомнишь? Не триллер, так хоть, может, городское фэнтези? Это сейчас модно. Только Леди-то в Англии… А у нас? А что, собственно, у нас?
Новая книга детского и взрослого поэта и прозаика Сергея Белорусца действительно насквозь пронизана мистикой. Между тем ничего более прозаического и «бытового» я не читала уже давно. И как это все только сочетается под одной обложкой (с распахнутым настежь – в белый (черно-белый?) свет черным окном)? Но ведь сочетается. Вот почитайте хотя бы историю о сломанном унитазе и сторублевке, упавшей с неба. Или о приблудившейся кошке и на нее, кошку, мучительно, но навечно исчезнувшей аллергии. Автор, известный своими каламбурами, шарадами и загадками для детей, выпустил наконец большую книгу абсолютно взрослых и серьезных шарад, подготовленных им в соавторстве с Жизнью. «Прозаическая ретропись» – а именно так Сергей Белорусец сам обозначил жанр этого сложного сочетания «записок дошкольника» и приложений к ним, собственно «песен для чтения», «рассказцев», «историек», «рецензиек» и даже «абсурдопереводов» – книга совсем не простая. Какие там воспоминания? Хотя автор и в самом деле самозабвенно (это не оговорка) вспоминает. Скрупулезно, по крупицам воссоздает мир вокруг себя. А порой и мир вокруг себя будущего. В повествование (а это именно целостное, неразрывное повествование, пусть и заботливо разделенное автором на коротенькие рассказы-истории, а затем и вовсе дополненное всевозможными рецензиями и посвящениями) входишь плавно и легко, чтобы выйти – как по ступенькам – по строкам содержания в самом конце толстого шестисотстраничного тома. Официально – на бумаге – начинается книга с интервью, которое автор дает не столько милой журналистке, сколько всем нам – читателям, и в котором он, как и положено взрослому и серьезному писателю, рассказывает о себе, своем взгляде на мир, на литературу. Рассказывает увлекательно, но… Читать это интервью лучше после прочтения всей книги, так будет интересней и правильней.
Попробуйте. На самом деле начинается ретропись с... выбора имени будущего автора. По улице идут двое – будущая мама и будущий папа – и с радостным предвкушением разговаривают о ребенке, которого еще нет. Ребенок, спустя много лет так подробно описавший этот разговор, сидит в животе у мамы и – наверняка – подслушивает и запоминает (пригодится, еще как). Потом мальчик появляется на свет и начинает жить. Живет интересно. Наверное, особенно интересно для читателей лет 20–25 пяти, для которых эта книга не просто воспоминания одного конкретного человека, а целая энциклопедия той жизни, того времени, о котором они знают лишь по фильмам и литературе (можно ли всему этому верить?).
Несмотря на четкую хронологию и детальное описание отдельных (самых запомнившихся?) событий жизни, не стоит даже пытаться прослеживать по текстам «Песен» биографию их автора. Ретропись, что с нее взять – сплошной мистический реализм, где-то недосказанность, где-то – пропуск, где-то – намек, где-то вообще анекдот чистой воды. Но все вместе – и есть целая жизнь, о которой по-другому и не расскажешь.
Такие вот «Песни для чтения». С выражением. Удивления и удовольствия – на лице.
