И явь – накоротке

На баяне (краденом) невпопад берет лады. Леонид Соломаткин. В трактире. Государственный музей искусств им. А. Кастеева (Казахстан)

Его поэтический мир индивидуален, неповторим и, несмотря на высокую книжную культуру, не вписывается в привычные течения. Большинству читателей Сергей Белорусец известен как детский поэт, создатель новаторских «смехотворений». Но это лишь верхняя часть айсберга. Его взрослая лирика умна и серьезна, в ней с очевидностью сквозит горько-усмешливая нотка. Воплощенная в звучащем слове игра смыслов создает особое, с привкусом самоиронии, настроение. Поначалу даже не знаешь, чего здесь больше – разрушения или созидания, и только потом понимаешь, что это две части одного целого: в разрушении старого содержится зародыш нового.

Отставив свой ночлег,

Увидишь из окна:

Сквозь поперечный снег

Пульсирует луна.

И явь – накоротке

С маячащей строкой,

И время – на руке,

И вечность – под рукой...

Небольшой сборник называется скупо и просто: «Черно-белая книга». Лучшие стихи снайперски точны, графически четки и афористичны.

Вблизи невечного огня

У неба на приколе

Переждала – как дождь – 

меня

И перешла – как поле.

или

Живет человечество. 

Сколь ему

Осталось прожить, 

не понявшему,

Что жизнь – справедлива 

по-своему,

По-своему, а не по-нашему?..

Сергей Белорусец. Черно-белая книга: Стихи. – М: Союз писателей Москвы, 2015. – 32 с. (Библиотечка поэзии СПМ)

По большей части это неожиданные стихи. Некая опрокинутая реальность. Умение увидеть скрытое за явным, распахнуть дверь в тайный смысл будничных явлений и вещей, нащупать очень непривычные, нестандартные связи. «Чем истины выше, – читаем у Гоголя, – тем нужно быть осторожнее с ними, иначе они вдруг обратятся в общее место, а общим местам уже не верят».

К счастью, у Сергея Белорусца в сфере высоких истин банальностей нет. Они, эти истины, расширяются, множатся, заманивают читателя в лабиринты, откуда порой бывает нелегко выбраться, но где никогда не бывает скучно. Порой это напоминает матрешку, в которой сидит другая матрешка, а там еще, еще…

Вечер шарит пятерней

По окрестным впадинам…

Перед жениной родней

На баяне (краденом)

Невпопад берет лады,

Чуть играя бровками, –

Батюшка – без бороды

И – с – татуировками…

Ни навязчивости, 

ни описательности…

Белый дым, свернувшийся

ужом,

В летнем небе сумрачно завис.

Из окошка выше этажом

Медленным дождем 

на твой карниз

Сигаретный пепел полетел.

Тело отдирая от одра,

Беспороден и неоголтел,

Ты о чем-то думаешь с утра.

Доедая чуть горчащий 

джем,

Запирая дверь ручным 

ключом,

Ты о чем-то думаешь. Зачем?

Ты о чем-то думаешь. 

О чем?..

Причуда, созерцательность, романтическая отстраненность и… зашифрованный протест против несовершенства мира, в котором приходится жить. Плоды зрелой души и рефлексия разума. Нерешенные, безответные и оттого еще более жадные, мучительные вопросы бытия…

Иногда кажется: еще чуть-чуть – и свалишься в заумь, в головоломку. Но спасительная метафора, утяжеленная, словно падающая капля, высвечивает единство целого. Таков поэт…

Пусть для иных нелегитимно

Все, что другим дано.

Бессмысленность любого 

гимна

Ясна тебе. Давно.

Но – ты – привязан 

к несвободе,

Где – высшей формой благ –

Твой змей воздушный – 

в небосводе

Полощется. Как флаг…

Почти два века тому назад в одной из своих заметок («Московский телеграф», 1827) Евгений Боратынский высказал следующее соображение: «Истинные поэты потому так редки, что им должно обладать в то же время свойствами, совершенно противоречащими друг другу: пламенем воображения творческого и холодом ума поверяющего. Что касается до слога, то надобно помнить, что для того пишем, чтобы передавать друг другу свои мысли; если мы выражаемся неточно, нас понимают ошибочно или вовсе не понимают: для чего ж писать?» Мне кажется, Сергей Белорусец в поэзии руководствуется именно таким принципом. Знает, для чего пишет. В «Черно-белой книге» во многих его стихах «пламень воображения» и «холод ума» сплавлены воедино.