0
2148
Газета Поэзия Интернет-версия

14.04.2016 00:01:00

Невыразимое, сны о поэтах

Тэги: ахматова, поэзия, леонид мартынов, гоголь, советский союз, воронеж


ахматова, поэзия, леонид мартынов, гоголь, советский союз, воронеж

Она пережила себя, своих близких, живых и мертвых. Она пережила и свою славу…  Александр Трифонов. Ахматова

В этих снах нет ни вымысла, ни умысла. Это почти документ.

Если в нем и есть фантастический элемент, то он опять-таки не домысел автора, а содержится в самом веществе существования сна…

И это неудивительно. Мы сделаны из вещества того же, что наши сны, считал Шекспир, и его мнение, судя по всему, не оспорено наукой…

Ахматова

Это был долгий удивительный и очень реальный сон.

Я собралась куда-то ехать, но забыла в гардеробе пальто. Иду искать, вхожу в огромное здание, напоминающее зал ожидания на вокзале времен моей юности, Павелецком или Казанском, откуда я ездила домой в Воронеж. На удивление пусто, и только на вешалке, неизвестно откуда здесь взявшейся, висит забытое серое с блестящими выпуклыми, как глаза, пуговицами пальто. С подписью: «Пальто Ахматовой».

Вещь неподвижно и отрешенно смотрит в глубь себя.

Выхожу наружу. Неожиданно появляется мой давний друг, врач-психиатр, высокий, худой, с настороженным лицом, рассказываю ему про пальто, про то, что когда-то Ахматова подарила мне записную книжку (в действительности этого не было), но я совсем не помню, что было в ней…

«Пойдем посмотрим, заберем это пальто», – предлагает друг. Мы спускаемся в то же здание – и видим: на том месте, где висело пальто, сидит сама Анна Андреевна. Она похожа на карандашный набросок: линии лица, скорбного и напряженного, – штрихами, углами, как на обложке книжки. Она сидит и, кажется, ожидает свою забытую вещь.

«Она пережила себя, своих близких, живых и мертвых», – говорю я своему спутнику. «Она пережила и свою славу», – почти в один голос произносим мы.

Я оставляю друга, подхожу к ней одна, заговариваю.

Ахматова сидит, не меняя позы, одинокой и сосредоточенной. И вдруг – о, чудо! – она показывает мне свою записную книжку, небольшого формата, малинового цвета, из мягкой тисненой кожи, открывает ее и перелистывает. Вначале идут страницы, заполненные сверху донизу волнистыми линиями, потом медленно появляются страницы, изображающие это серое здание и силуэт самой Ахматовой: к ее лицу с двух сторон прильнули кошачьи головы. А она, как царица Бакст, охраняющая вход в царство мертвых. Быть может, он здесь есть!

Я напоминаю А.А., что мы встречались с ней и она дала мне что-то из этой книжки, вернее, оставила у меня на хранение собственные рисунки, стихи. Но какие?

Ахматова медлительно и царственно произносит двустишие с парной рифмой, я повторяю за ней, чтобы запомнить и скорей вынести из сна целиком эти афористически-чеканные литые строки. Как будто просыпаюсь и повторяю вслух, счастливая, что не потеряла их по дороге из сна к утру, как пальто, Бог с ним! Но в окончательной яви стих мгновенно улетучивается, как снег в руке, остаются только рифмы: «стеречь и сберечь». Но кого? Что?

И даже в этой пушкинской летучести Ахматова остается недосягаемой и вечно ускользающей от нас, живых и мертвых, тщеславно бьющихся над загадкой ее славы. Кто кого пережил? Она – нас, наши сны, нашу память?

Мне хотелось, как гоголевскому герою из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», закричать: «Вспомнила, вспомнила!» – избавившись от колдовского наущения, сонного морока, но тщетно: из памяти выскочило, исчезнув, стихотворение.

Ахматовское пальто осталось висеть в гардеробе.

Леонид Мартынов

Смыло утро беглые следы ночных воспоминаний, потом закрыло густою синевою, потом загрунтовало бело-серым.

И проявился вдруг поэт Леонид Мартынов. Я никогда его не видела живым, хотя могла – он мой современник; единственный раз в 80-е годы, когда работала в журнале «Советская литература на ин. языках», говорила с ним по телефону о переводе его стихотворения «Ночные странники» на французский язык. У него был стремительно-бунтарский, смелый, независимый, какой-то рыжий, в подпалинах, как и сам хозяин, голос.

Это – большая редкость.

Во сне я иду к его племяннице, чтобы взять некий материал о поэте. Прихожу на квартиру, говорю с бесцветной мифической племянницей, как неожиданно появляется он сам. Начинает искать материал и, не находя, говорит мне: «Вот возьмите эту вещь, вы ее не знаете». И протягивает нечто похожее на рукопись. Я ухожу с ней, и в дверях, на пороге, вижу – лежат три предмета – вилка, нож и ложка.

Откуда они взялись? Зачем?

Я поднимаю их и кладу бережно на подоконник. Негоже, чтобы забытые предметы бесхозно валялись. И ухожу.

Что за странный сон? В этом сне много загадок – и не менее чудесных отгадок.  


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Зарплатная гонка оказалась не всем по зубам

Зарплатная гонка оказалась не всем по зубам

Анастасия Башкатова

Промышленность скорректировала приоритеты: сохранение имеющихся работников вместо расширения штата

0
1241
"Гражданская инициатива" продолжит выборные кампании и в будущем году

"Гражданская инициатива" продолжит выборные кампании и в будущем году

Дарья Гармоненко

Лидер партии Андрей Нечаев и координатор платформы несистемщиков Борис Надеждин остаются партнерами

0
758
Центробанк описал свои антикризисные достижения по заветам Михаила Жванецкого

Центробанк описал свои антикризисные достижения по заветам Михаила Жванецкого

Михаил Сергеев

Сотрудники мегарегулятора подробно рассказывают, как рубль оказался среди наихудших валют в мире

0
1404
СИЗО – лучшая база для сбора доказательств

СИЗО – лучшая база для сбора доказательств

Екатерина Трифонова

Право арестанта на общение с родными зависит от его показаний и следователя

0
1059

Другие новости