Сергей Каратов  |
| Тамара Ованесян.
Я – женщина, я – остров. – М.: Время, 2016. – 206 с. |
«С тобой и без тебя» – прекрасное словосочетание, которое придумал поэт Константин Симонов, находясь на передовой и посылая с фронта стихи своей жене – актрисе Валентине Серовой. Много стихов о любви, написанных Симоновым в те годы, сложились в отдельный одноименный цикл. Потом эта формула любви будет растиражирована в советской киноиндустрии. И вот много лет спустя формула вернулась в поэзию в виде названия стихотворения и цикла стихов армянской поэтессы Тамары Ованесян в книге с названием «Я – женщина, я – остров».
Отдельные циклы стихов оставляют впечатление некоторой замкнутости на себе, на своих ощущениях, снах, где основными символами становятся оплывающая от огня свеча, зеркало, штора на окне, которые обретают сакральный смысл одиночества, тяготеющего к любви, к сближению душ и тел. Даже ночная луна, оказавшись на подушке лирической героини, становится ее подружкой, к которой хочется прильнуть по привычке.
Свеча оплывает ночью,
Мелодия нас овевает,
Твоя грудь – наковальня,
Притягивающий магнит;
От желания к ней прильнуть
Дрожат мои слабые руки
И хочется их отсечь...
Всюду в стихах растворено женское начало, которое в концентрированном выражении запечатлено в названии книги:
Я – женщина, я – остров.
Поэтическое мастерство Тамары Ованесян прослеживается в ее умении подать мысль как нарратив, как описание и в то же время в умении подать ее в виде развернутой метафоры. И в том и в другом случае стихи удаются автору: «Невозможное возможно, в моем времени число падений велико безбожно»; «перо – это ножницы опытного портного, кроящего из ткани воображения наряды для песен».
Стихи Тамары Ованесян в большинстве случаев не имеют названий. Они словно бы начинаются внезапно, из ниоткуда, и заканчиваются без ударных концовок, словно бы растворяются в пространстве и времени, окружающих ее остров.
Иногда она пребывает в растерянных чувствах, оказавшись между песнями и бытом, не зная, куда ей теперь идти. Несмотря на камерность, в которой мечется пугливая душа лирической героини, есть в книге стихи, исполненные мужества и высокого гражданского духа. Приведу фрагмент стихотворения «У запретного входа в ресторан...»:
В этом вечно цветущем
слепом краю
Каждый спешит набить
утробу свою.
Спешит овладеть, схватить,
Не упустить,
Ненасытен, алчностью
ослеплён.
Здесь человеку некогда жить,
Здесь он теряет покой и сон...
Глаза – колодцы,
На дне – непроглядный мрак.
Не уставая от склок, интриг
и драк,
Поглощают молча чужую
долю.
Мы наблюдаем, что эгоцентризм развивается в обществе по экспоненте, то есть в удвоенном темпе. Нетерпимость по отношению к чужому мнению обретает небывалый размах в среде пишущих, я не говорю «творцов» (у этой категории одаренных людей есть понимание, что существуют гении и что их авторитет непререкаем). Для бездарей авторитетов не существует, они необоримы, а если учесть их количество, то массой они забьют кого угодно. Лирическая героиня Тамары Ованесян, видимо, тоже испытывает робость перед широким общественным мнением, потому и выбирает для себя островное существование, где предпочитает оставаться одна.
И хочется спросить себя: кем же населен этот остров? Или он пустынный и совсем даже не гостеприимный? И кроме одинокой женщины на нем как бы и нет никого? И все же кто-то незримо постоянно присутствует рядом с ней, с кем она полемизирует, на кого хотела бы опереться, попросить его, чтобы он преобразил ее, внушил надежду, «окутав музыкой и любовью». В другом стихотворении она беседует со своим гипотетически присутствующим островитянином и даже готова отпустить его, полюбившего кого-то еще:
Живи без меня,
Живи, если любил...
Наступи мне на сердце,
Чтобы выйти из тупика.
Я – мост твоей судьбы:
Лишь ступая по моему сердцу,
Войдешь в другое...
Лирическая героиня хоть и проживает на острове, но у нее есть множество прекрасных воспоминаний о далекой, старозаветной родине, где навсегда запечатлелись в ее душе образы любимого деда, голубой долины, по которой они путешествовали с любопытной внучкой. Запомнилась и ее тетя, беззаветно преданная своим родственникам и ничего не просившая у Бога для себя.
Тамару Ованесян переводили американцы, но их переводы не устраивают поэтессу. Она блестяще владеет английским языком, но не берется писать стихи по-английски. Я почувствовал по стихам, что более тесным оказалось взаимодействие армянской и русской культур, и в этом двуединстве Ованесян смогла ярче и полнее выразить свои чувства, а через хорошего переводчика смогла донести их и до русского читателя, которому она и пожелала адресовать свою талантливую книгу «Я – женщина, я – остров».
