Бедная, бедная рифма

И как это мир обходится без рифмы? Иван Айвазовский. Поэты на побережье лунной ночью в Древней Греции. 1886. Русский музей

Кто-то из моих интернет-читателей оставил такой комментарий: «Автор рифмами не заморачивается». И хоть я небольшой любитель писать про то, как пишу, но мне захотелось на эту реплику ответить: заморачиваюсь, еще как заморачиваюсь!

Я до боли люблю точную рифму. Если считать слово стрелой, которая должна попасть в цель, то попадание ей может обеспечить только рифма. Рифма и есть тот самый наконечник, от которого зависит успех всего дела. Точная рифма – это острый наконечник.  А вот какую рифму считать точной, зависит от слуха и от множества других особенностей пишущего. Я, например, не только не чураюсь глагольных рифм, но даже люблю их. Они больше всех других способны служить острым наконечником стрелы и тем самым достигать цели.  Они шаловливы, умны и обладают замечательным чувством юмора. Судите сами:

Это все до времени

До зари,  до темени,

До зимы,  до осени,

До небесной просини.

Вздумаешь надеяться –

А оно развеется.

Вздумаешь отчаяться –

А оно кончается.

Не обладаю нужной хваткой.

В жизнь, что бывает горькой,

сладкой,

Не в силах так вцепиться я,

Чтоб знать: она навек моя.

За луч, что так горазд 

светиться,

Мне б мёртвой хваткой 

ухватиться,

А я даю ему лизнуть

Меня в лицо и улизнуть.

Можно я не буду шаркать ножкой,  прижимать руки к груди и извиняться за самоцитирование? Да, в данном случае мне приходится этим заниматься, потому что я взялась говорить о СВОИХ рифмах.

О, как я благодарна этим замечательным глаголам («надеяться-развеется, отчаяться-кончается, лизнуть-улизнуть»). Ну что бы я без них делала? И как можно их не любить?

Или вот эти: «Я потому лишь не сникаю,/ Что я в лазурь перо макаю...» Или эти: «Как к этой жизни отношусь?/ Да я никак не отдышусь...» Или вот это: «И все-таки всегда возможность есть/ Всю горечь жизни чем-нибудь заесть...»

Да кто вообще придумал,  что глагольная рифма – это фи и в приличных домах ей не место?  Идите ко мне, бедняжки,  я найду для вас местечко.

О, Господи, откуда что 

берётся?

Откуда свет, что непрерывно

льётся?

Откуда воздух, что слегка

дрожит?

Откуда время,  что всегда 

бежит?

А, может, нету времени.

 Есть племя,

Придумавшее скорость, 

сроки,  время?

Рифмовать можно все:  глаголы, избитые слова («время-племя») и даже (страшно сказать) «кровь-любовь». Все зависит от результата. Если вы попали словом туда, куда хотели, – ура! А не попали – увы! Но виноваты не глагольные и не избитые рифмы, а вы сами. У вас стихи не получились. И нет никаких общих правил. Есть только удачи и неудачи. А неудачи бывают у всех.  Даже у Пушкина. В его, конечно же, гениальных «стихах,  сочиненных ночью во время бессонницы»,  две последние строчки мучают меня, как зубная боль: «Я понять тебя хочу/ Смысла я в тебе ищу...» Будь эти «хочу-ищу» хоть где-то в середине стихотворения, они бы так не терзали слух, но в конце...

Наверное, все-таки надо попросить прощения за то, что приплела сюда и Пушкина. Да еще не в качестве образца для подражания. Но вообще-то я могла бы привлечь его к разговору в качестве союзника. У него-то тьма тьмущая глагольных рифм.

А рифма – это сладость,  это кайф. С ней так весело жить, даже когда жить невесело и пишешь о невеселом.  И как это мир обходится без рифмы?  А ведь обходится. Рифму уже почти изгнали из мировой поэзии. Она осталась только в качестве lyrics (текста для песни)  и в детских стишках. А жива она только у нас в России. Вот чем и впрямь стоит гордиться.

Я долго со строкой возилась,

Мечтая, чтоб она вонзилась

В чужие души и сердца

Посредством острого конца,

То бишь посредством рифмы

точной,

Той, что на кончике 

проточной

Строки, нетерпеливо ждёт,

Когда ж она влетит, войдёт

В чужую плоть и душу ранит,

И в той душе навек 

                          застрянет.