Я пленных не беру

Не останавливайся! Иван Шишкин. Кама. 1882. Частное собрание

Вот стихотворение Лилии Газизовой, приведу его целиком.

Кама старше Волги

На мильоны лет,

Страстней и неприручённей.

А мы купаемся в ней голышом

Под солнцем державинским.

И нету блаженнее нас.

Камы исток выше Волги истока,

В географии признак главенства.

Устроить Каму в джакузи

И перелиться через край,

И выдыхать периодически:

Не останавливайся!

Кама полноводнее Волги:

4300 кубических метров в секунду

Против 3100 в месте слияния.

...Ты сотворил беду.

Я не хочу хотеть прощать тебя.

Я пленных не беру.

Кама впадает в Каспийское море.

А вот вам, для начала, урок гидрографии. Майн впадает в Рейн или наоборот? Как определить? А где устье этих рек, если к ним присоединяются еще и Маас, и Схельде, разветвляясь потом на десятки рукавов в сотне километров от моря? Где исток, а где устье? Лилия Газизова берет два критерия. Ставит «водосчетчики» на стрелке Волги и Камы. Второй критерий: вертикальный. География в нашем воображении простирается с севера на юг. Кто выше (севернее), тот главнее. Оба критерия приводят поэта к выводу, что Кама главнее Волги.

«Камы исток выше Волги истока,/ В географии – признак главенства». И: «Кама полноводнее Волги:/ 4300 кубических метров в секунду/ Против 3100 в месте слияния». Наконец, субъективное знание: «Кама старше Волги/ На миллионы лет,/ Страстней и неприручённей./ А мы купаемся в ней голышом/ Под солнцем державинским./ И нету блаженнее нас».

«Под солнцем державинским» – значит, на берегу Камы, недалеко от имения Гавриила Романовича, у поселка Лаишево, где вдоль берега моря, Камского моря, как называют в месте слияния Камы и Волги залив Куйбышевского водохранилища, тянется бесконечный песчаный пляж, который так и называется: «Камское море».

Кама «страстней и неприручённей», да.

Она не так замурована плотинами, как Волга. Она во сто крат чище. Она не несет в себе фекалии из многомиллионных мегаполисов и прочие отбросы общества потребления. Я не плавал под солнцем державинским. Не пришлось. Плавал там, где с берегов Камы начинается самое что ни на есть «чисто поле», в окрестностях Чистополя. Уездный городок, славящийся своим Музеем уездного городка. Удивительный там музей, да. Но продвинутый путешественник на нем не останавливается. Он доедет до знаменитой чистопольской тюрьмы, где умер от голода Анатолий Марченко, не доживший несколько дней до всеобщей горбачевской амнистии.

– А вот Марченко!.. – такими были первые слова Андрея Сахарова, когда ссыльному академику провели телефон и раздался звонок Горбачева.

Да, не плавал под солнцем державинским. Плавал на другом берегу Камы, у переправы Сорочьи горы. Но плавал в окрестности древнего города Итиль-Булгар, столицы Волжской Булгарии. Как раз там, где сливаются Кама и Волга. И вот именно там и можно заметить, насколько Кама чище, прозрачнее Волги. «Страстней и неприручённей», как говорит Лилия Газизова.

У поэта образ Волги – образ неприятия (в противовес Каме, страстной и неприручённой):

Я не хочу хотеть прощать тебя.

Я пленных не беру.

Кама впадает в Каспийское море.

Удивительное совпадение. Как и у Лилии Газизовой, у Максима Горького сквозь все книги его трилогии проскальзывает такое же особое отношение к «страстной и неприручённой» Каме, за которой простирается загадочное «чисто поле». И у Лилии Газизовой – особое отношение к любой несправедливости.