Афранд Дашдамиров СТАТЬЯ Жанны Лозинской "Непризнанные республики" должны иметь свой голос" - лишь непосредственный повод для того, чтобы в который уже раз подумать о проблеме сепаратизма.
Понадобилось десятилетие сепаратистской вакханалии, чтобы в российском обществе стала признаваться политическая контрпродуктивность права наций на самоопределение в интерпретации, взятой на вооружение этнополитическими движениями радикального толка. Так уж, видимо, устроены некоторые люди: пока не испытают на себе "разрушительное обаяние" сепаратизма, будут поддерживать право на самоопределение в качестве одного из краеугольных постулатов либерального демократизма. По справедливому замечанию Валерия Тишкова, самопровозглашенная сецессия "была неосмотрительно принята в союзники демократических преобразований".
Однако переоценка феномена сепаратизма происходит довольно странным, избирательным образом. Скажем, чеченский сепаратизм, сопутствующий ему терроризм подлежат безусловному осуждению. Но к аналогичным явлениям в соседних странах можно относиться иначе. Сочувствовать, сострадать, поддерживать требования об отделении и не "замечать" террористических акций в поддержку этих требований. Подобных, к примеру, тем, что в недавнем прошлом творили армянские боевики в Азербайджане - взрывы в метро, автобусах, вооруженные нападения на мирные приграничные с Арменией села.
Вот и Жанна Лозинская считает, что сравнивать "Чечню, которая была частью российской территории на протяжении нескольких сотен лет, с Приднестровьем, Абхазией и Карабахом по меньшей мере некорректно - и с точки зрения истории, и с точки зрения правовых норм".
На это можно было бы возразить, что Карабахское ханство - одно из азербайджанских государств - существовало задолго до присоединения Кавказа к России. Но ссылки на историю не имеют юридической силы и некорректны сами по себе, когда речь идет о вызванных этносепаратистскими движениями политических коллизиях.
Сепаратизм многолик. И сравнения действительно некорректны, если не учитывать конкретных проявлений. В условиях одной страны сепаратистское движение предстает как реакция на шовинистическую политику властвующей элиты, в условиях другой - как национально-освободительная борьба за освобождение от политического ига этнического большинства. В третьем случае сепаратизм разворачивается в форме движения за присоединение к "исторической родине" под влиянием агрессивно-ирредентистской политики соседнего государства. Существуют и иные мотивы этнического сепаратизма - конфессиональные, лингвистические, социально-экономические и т.п. Нет нужды приводить конкретные примеры - они общеизвестны. Каждое подобное движение в Великобритании, Испании, Канаде, Турции, Иране, Ираке, Индонезии и т.д. - уникально.
Специфическими историческими, этнополитическими особенностями отмечены и "наши" сепаратистские движения - в Нагорном Карабахе, Абхазии, Чечне. Они существенно отличаются друг от друга определенным набором этнополитических противоречий, исторических предпосылок, счетами с этническим большинством, местной и центральной властью. Подобные различия иногда настолько велики, что очень сложно, а может быть, и не нужно конкретные этносепаратистские конфликты сводить к некоему общему знаменателю, что называется - стричь под одну гребенку.
Но есть и нечто существенно общее в природе сепаратизма, не только позволяющее сравнивать его разные лики, но обязывающее рассматривать их в качестве однородного явления. Общим свойством является радикализм, радикальная реакция на политическую асимметрию во взаимоотношениях этнического большинства и этнического меньшинства в том или ином многонациональном государстве. Общим свойством большинства известных сепаратистских движений является бескомпромиссность требований, ориентация на вооруженные методы политической борьбы - терроризм в самых широких масштабах.
Вместе с тем не стоит демонизировать феномен сепаратизма, искать ему объяснение в иррациональной природе этничности, в непостижимости цивилизационных мотивов межэтнической несовместимости и конфликтности. Этнический сепаратизм в своих конкретных проявлениях формируется в реальных исторических, социально-экономических и политических контекстах. Свойства экстремизма, политического этноцентризма, этнического фанатизма во многом обусловлены ими.
Александр Умнов совершенно прав, когда пишет, что сепаратизм сепаратизму рознь, это слово "означает стремление не только создать новые государства на части территорий старых, но и добиться особого статуса для отдельных районов". Для того чтобы не было путаницы, я предложил бы ограничить использование термина "этнический сепаратизм" только применительно к первой тенденции. То есть не следует отождествлять этнический сепаратизм с этнополитическими процессами и движениями, не страдающими экстремистскими крайностями. Иные авторы сейчас готовы впасть в противоположную крайность, предать анафеме право на самоопределение вообще, называя сепаратизмом любое проявление естественной склонности этносов к культурному, языковому, социально-политическому и т.д. обособлению. Обособление - это отнюдь не отделение.
Природа социальных общностей вообще такова, что без известного обособления невозможно и их общение, как и без общения теряет смысл обособление. Отсюда и стремление каждого этноса, этнической группы к более или менее обособленному устройству своей жизни, согласно сложившимся в этническом самосознании на данный исторический момент представлениям о своих интересах, возможностях и своей особости, о достойной жизни и достойном положении.
тнополитиЧескаЯ активность приобретает сепаратистскую форму и характер, становится агрессивно-избыточной, когда проблемы и задачи удовлетворения естественно-исторических потребностей той или иной этнической группы начинают мыслиться и реализовываться радикальным конфронтационным путем посредством "выхода из состава", "разрушения целостности" данного государства, через вражду и неприятие этническим меньшинством этнического большинства. Характерная особенность этнического сепаратизма в том и состоит, что эта форма политического поведения нацелена на удовлетворение гипертрофированно понятых интересов и потребностей данной группы, не считаясь с интересами, потребностями и заботами сожительствующих общностей и групп. Сепаратизм не считается с исторически сложившимися реалиями. Разрушая их, сепаратизм неизбежно вызывает цепную реакцию насилия, этнофобии, непоправимых изменений этнокультурной мозаики в многонациональных регионах.
В результате самопровозглашенной сецессии в Нагорном Карабахе и реализованного таким образом права на самоопределение 140 тысяч карабахских армян, более 40 тысяч азербайджанцев из Нагорного Карабаха и около 200 тысяч азербайджанцев и курдов-мусульман из Армении, покинув свои очаги, превратились в беженцев; более 300 тысяч армян, также спасаясь от насилия и погромов, бежало из Азербайджана в Армению и Россию. Мало этого, к азербайджанцам, бежавшим из Армении и Карабаха, вскоре присоединились сотни тысяч жителей ряда сельских районов Азербайджана, оккупированных вооруженными формированиями армянского сепаратистского движения.
Итак, более миллиона оказавшихся беженцами азербайджанцев и армян, тысячи человеческих жертв, исковерканные людские судьбы, огромные материальные потери, глубокие моральные травмы - такова далеко не полная цена конфликта, вызванного сепаратистским движением, в воронку которого были вовлечены десятки тысяч неискушенных в политике жителей Нагорного Карабаха. И это пример только одного из множества этнополитических конфликтов последних лет. Качество конфронтационности, взрывоопасной агрессивности сепаратизма обусловлено тем, что политические притязания того или иного движения основываются, как правило, на культивировании собственной исключительности с вытекающим из нее высокомерным отношением к интересам других этнических, национальных групп. Подобного рода шовинизм - существенная часть агрессивного этнополитического поведения, заложниками которого становится и само этническое меньшинство, интересами которого якобы руководствуются организаторы и лидеры этносепаратистских движений.
В этом контексте нельзя не разделить озабоченности Жанны Лозинской тяжелым положением, в котором оказалось население Абхазии, Нагорного Карабаха, Приднестровья, обреченное, по ее словам, на голод, обнищание, переживающее физическую и нравственную деградацию. "Безнравственно, когда в конце XX века дети в "непризнанных" регионах не учатся и не развиваются нормально в течение нескольких лет, а об элементарной медицинской помощи и говорить не приходится - это, по сути, вопиющее нарушение основополагающих прав человека".
Все правильно, только вот как быть с другими детьми, изгнанными вместе с родителями с этих самых территорий или родившимися и подросшими уже в изгнании и лишенными крова, медицинского ухода и образования? Или на них не распространяется упоминаемое в статье требование о том, что "права человека должны быть гарантированы всегда". Похоже, их судьбы не волнуют Жанну Лозинскую, проявляющую "избирательное" сострадание.
Важно здесь и другое - в чем автор статьи видит причины негативной социально-экономической ситуации на отделившихся территориях. Ответ прост: в политической и экономической блокаде этих территорий со стороны мини-империй - так в статье фактически названы Азербайджан, Грузия, Молдавия, чьи суверенитет и территориальная целостность были грубо нарушены. Деструктивные последствия этого обрушились на народы "мини-империй" в виде тяжелейших политических и социально-экономических потрясений.
Совершенно непонятно, что имеется в виду под "политической блокадой". Международное непризнание самопровозглашенных режимов, рассматриваемых на основе существующих общепризнанных международных норм как незаконные, нельзя считать злонамеренной блокадой мятежных территорий. Иначе коррозии подвергнется принципиальная позиция мирового сообщества, не поощряющего сецессию.
Что же касается экономической блокады, то суждения автора статьи по этому поводу вызывают еще большее недоумение. Непонятно, каким образом Азербайджан, треть территории которого находится под оккупацией вооруженных формирований карабахского сепаратистского режима (при непосредственном участии Армении), может осуществлять блокаду мятежной территории. Столь же очевидна невозможность осуществления Грузией экономической блокады Абхазии при существующей в регионе геополитической ситуации.
Дело не в мифической блокаде, а в ситуации, определяемой состоянием войны, инициированной, к примеру, режимом карабахских сепаратистов. С самого начала известных событий этот режим встал на путь полного разрыва всех десятилетиями складывавшихся хозяйственных, социально-экономических, общественно-политических, гуманитарных связей и отношений со всем остальным Азербайджаном, искусственной переориентации хозяйственной деятельности бывшей автономной области на Армению. Дело в самих до предела милитаризованных политических режимах, созданных сепаратистскими движениями, в политике агрессивного изоляционизма этих режимов. В этом одна из главных причин бедственного положения сотен тысяч людей по обе стороны "баррикад".
Возникает впечатление, что весь разговор о блокадах, бедствующих людях, гуманитарной помощи затеян в иных целях. Оказывать гуманитарную помощь бедствующим людям любого края, собственно говоря, никому не возбраняется, если, конечно, это действительно гуманитарная помощь. В конце концов забота о нуждах голодающих детей и стариков несравнима с теми огромными затратами, которые сопряжены с военными поставками в эти регионы, военно-техническим оснащением и без того милитаризованных режимов. Кстати, Жанне Лозинской, в частности, стоило бы поинтересоваться, во что обходится населению самопровозглашенной НКР или Абхазии содержание "самых боеспособных армий" в Закавказье.
аздражение апологетов и "теоретиков" карабахского, абхазского, приднепровского сепаратизма вызывает необходимость соблюдения международных норм, не допускающих официального признания самопровозглашенных режимов, участия их представителей в международных организациях. Отсюда, видимо, и проистекают предложения Жанны Лозинской об учреждении института наблюдателей, представляющих в структурах СНГ, а затем и других международных организаций интересы "непризнанных республик", чтобы позволить им "участвовать на основе исторических традиций (А.Д) в культурных, экономических, образовательных и научных проектах".
Так за гуманитарной заботой о нуждах населения отделившихся территорий просматривается политическая озабоченность тем, чтобы найти некую приличную форму содействия легализации непризнанных сепаратистских режимов. По сути, это попытка создать определенный механизм такой легализации путем организации представительства сепаратистских режимов в структурах СНГ. Расчет делается, видимо, на то, чтобы создать благоприятную ситуацию "маленьких прецедентов", подготавливающих последующие шаги, направленные на увековечение территориального раздела соответствующих государств. И всякие ссылки при этом на "правомерность" и "моральность интеграции" самопровозглашенных режимов в структуры СНГ совершенно не убеждают.
Тем, кто все еще не избавился от иллюзий, пора бы осознать, что в современном мире тотальных взаимосвязей и взаимозависимостей нет такого многонационального государство, которое было бы застраховано от угрозы сепаратизма. Снисходительное отношение к режимам, взращенным на почве сецессии в каком-либо государстве, становится сигналом поощрения центробежных тенденций в вашем собственном. Этнический сепаратизм был и остается крайне радикальным, эгоцентрическим способом разрешения проблем, которые так или иначе возникают в многонациональных обществах, во взаимоотношениях этнического меньшинства с этническим большинством, отдельных территорий - с центральной властью (пусть действительно далеко не всегда справедливой и демократичной). Разумная альтернатива всему этому - взаимная ответственность народов за этнополитическую стабильность в регионе на основе конструктивного политического диалога, приоритета демократических принципов, ценностей, процедур. Проблемы национального развития должны решаться при строжайшем соблюдении баланса интересов, суверенитетов и прав взаимодействующих этносов и групп, неустанного согласования их позиций и приоритетов.
Трудно переоценить важность того, чтобы как можно более широкий круг людей осмыслил и оценил реальную опасность псевдоромантического флера, мнимого демократизма сепаратистского "волеизъявления". В обществе должно быть сформировано стойкое неприятие идеологии и морали сепаратизма, не считающегося с самоценностью человеческой жизни, возможностями конструктивного политического урегулирования возникающих проблем, пренебрегающего трагическими межнациональными последствиями.
