Анатолий Кучерена В ПОСЛЕДНЕЕ время в публичном пространстве все громче слышится старая песня о главном, а именно о том, что судебная реформа, на безотлагательности которой настаивал в своем Послании Федеральному собранию президент Путин, на самом деле никому не нужна.
Вполне понятно, когда эти мотивы озвучивают оппозиционные политики, как это недавно сделал, например, Виктор Илюхин. Но совершенно противоестественно, когда к ним присоединяются прокурорские чины различных уровней, в том числе из Генеральной прокуратуры. Такого рода фронда в принципе неуместна для прокуратуры, являющейся, по старинному определению, оком государевым, где все обязаны исходить из того, что позиция главы государства - это не предлог для публичной дискуссии, а руководство к действию. А те, кто с этой позицией не согласен, обязаны подать в отставку и могут публично отстаивать собственные подходы, что, к счастью, отнюдь не возбраняется. То есть, коль скоро президент полагает, что судебная реформа нужна, так, стало быть, нужна - и точка! И те приоритеты, которые обозначил президент, должны неукоснительно выполняться. Тем более, нет никаких оснований сомневаться в профессионализме и объективности членов рабочей группы под руководством Дмитрия Козака, разрабатывающей основные направления реформы. Кстати, в результате работы этой группы уже появилось немало позитивного, в частности, нововведение о том, что за судом содержащийся под стражей обвиняемый может находиться не более шести месяцев, а в исключительных случаях - до девяти месяцев. Таким образом, наступает конец тому дикому положению, вызывающему ужас у юристов всего мира, когда за судом обвиняемые находились долгие годы, пребывая все это время в нечеловеческих условиях следственных изоляторов и нередко умирая, так и не успев дождаться правосудия.
Государственный чиновник любого ранга, публично демонстрирующий концептуальное несогласие с президентом, - это нонсенс. Странно, что лавры некоторых недавних руководителей Генеральной прокуратуры, переходивших в политическую оппозицию главе государства, кому-то и по сей день не дают покоя.
Но еще более странно и чудовищно, как сказал бы классик, когда на трибуну Государственной Думы поднимается сам Генеральный прокурор и с невероятным эмоциональным накалом говорит о реформах экономики, в результате которых все вытоптали, как будто "Мамай прошелся", предостерегая при этом от аналогичных моделей реформирования юриспруденции. А заодно давая понять, что все, что предлагается группой Дмитрия Козака, - это шаги в неверном направлении.
Разумеется, нет сомнений, что экономические реформы в ряде случаев были поспешными и малоосмысленными. Но ведь о судебной реформе мы говорим уже десять лет, а она, по существу, только начинается. Рабочая группа под руководством Дмитрия Козака разрабатывала практические шаги этой реформы спокойно и основательно, причем к этой работе были привлечены и высшие чины Генеральной прокуратуры. Так где же вы были раньше?
Кстати, неужели даже теперь непонятно, почему в экономике "Мамай прошелся"? Случилось это как раз в силу того прискорбного факта, что правовая реформа не предшествовала проведению экономических преобразований. Отсутствие четкой законодательной базы и сколь-нибудь развитого правосознания сделало возможным то самое разграбление страны, на которое сетуют сегодня работники Генеральной прокуратуры.
Кстати, о разграблении. Создается впечатление, что где-то в здании Генеральной прокуратуры висит лозунг: "Ограничить функции прокуратуры - значит позволить и дальше грабить страну". Во всяком случае этот тезис в последнее время с завидной регулярностью озвучивают прокуроры всех уровней. Неужели они сами не видят, насколько они непоследовательны? Ведь все последние восемь лет прокуратура обладала широчайшими полномочиями, причем даже большими, чем предусмотрено Конституцией (я имею в виду, в частности, пресловутую 22-ю статью, согласно которой арест может производиться не иначе, как по решению суда). Что нисколько не помешало разграблению страны, опять же по признанию самих руководителей прокуратуры.
Попутно - о Конституции. В заключительных и переходных положениях этого документа сказано, что до приведения уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации в соответствие с положениями настоящей Конституции сохраняется прежний порядок ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступлений. Вот уже восемь лет сохраняется. Так не пора ли уже привести в соответствие?
Но приводить в соответствие УПК РСФСР Конституции иным работникам прокуратуры вовсе даже не хочется. И вот совсем недавно один из чинов прокуратуры озвучил совершенно небывалый аргумент: оказывается, не хороша российская Конституция.
Какая сила правовой мысли! Чиновник, призванный надзирать за соблюдением законности, но при этом не одобряющий Основной закон государства - явление воистину нигде в мире не виданное! Трудно даже чем-либо ему помочь и что-то доброе посоветовать. Может быть, данному прокурору стоило бы подать в отставку, эмигрировать из России и приложить свои силы на ниве укрепления законности в той стране, Конституция которой ему нравится: в Ираке, Северной Корее, Ливии или на Гаити где-нибудь?
По существу же, антиреформаторская аргументация прокуроров сводится к коронному тезису, озвученному на днях Генеральным прокурором РФ Владимиром Устиновым. Говоря о правовой реформе, он заявил, имея в виду прокуратуру, что не надо, мол, трогать курицу, несущую золотые яйца. При этом руководители Генеральной прокуратуры не устают повторять мысль о том, что обеспечение защиты прав человека - это краеугольный камень, на котором было воспитано не одно поколение прокуроров.
Весь мой адвокатский опыт свидетельствует об обратном. Мне представляется, что общество уже стонет под непосильным бременем этих отнюдь не золотых яиц, распространяющих к тому же не самый благоухающий аромат. Ни одно из громких дел, будораживших общественное мнение в последнее время, так и не завершилась с честью и славой для работников прокуратуры, скорее наоборот: одни тихо усопли на стадии предварительного расследования, другие рассыпались в судах, третьи обернулись громкими скандалами. При этом сплошь и рядом мы наблюдаем факты чудовищного равнодушия к судьбам граждан со стороны лиц, облаченных в прокурорский мундир, притом что эти лица объявляют сами себя чуть ли не непогрешимыми и как черт от ладана бегут от какого-либо общественного контроля.
Само совмещение у прокуратуры функций следствия и надзора приводит к тому, что надзирающие прокуроры озабочены спасением чести мундира своих коллег, но отнюдь не неукоснительным соблюдением закона. Да и как можно выпороть самого себя хотя бы и в рамках ведомства?
Пора признать: нынешняя позиция руководства Генеральной прокуратуры - это позиция закрытой корпорации, претендующей на собственное совершенство, на непогрешимость своих концепций, стремящейся к непрерывной экспансии, в том числе в ущерб судам. По существу, воспроизводится кастовая концепция ордена меченосцев, члены которого - люди особого склада, скроенные из особого материала: они все могут и им все дозволено. Такая среда нередко отторгает людей, стоящих на позиции закона и справедливости, свидетельство чему - массовый отток кадров из органов прокуратуры, причем речь идет об очень известных именах.
Все это не способствует реализации такой цели судебной реформы, как организация судопроизводства на принципах состязательности, равноправия сторон, презумпции невиновности подсудимого. Более того, заявляя на самом высоком уровне о том, что судебная реформа на самом деле не нужна, прокуратура позиционирует себя в странном качестве единого центра притяжения антиреформаторских сил, которые недалеко ушли от представления о советском суде как самом гуманном суде в мире и ни в малейшей степени не готовы сдвинуться с этой бесперспективной позиции. Сам суд при этом рассматривается как некая канцелярия, единственная задача которой - проштамповать обвинительное заключение. В этом может убедиться каждый, кто даст себе труд сравнить приговоры судов по многим недавним делам с обвинительным заключением - дословно переписываются целые разделы.
В выступлении генерального прокурора в Государственной Думе присутствует, как ни странно, и своя положительная сторона. Нет ничего хуже показного единомыслия. Теперь, по крайней мере, позиции сторон по судебной реформе определились, и каждый из нас может сделать выбор в пользу того, что ему ближе. По существу, речь идет о том, готовы ли мы сделать реальный шаг к демократическому, правовому государству или нам по душе авторитарные модели, которые на первый взгляд и проще, и эффективнее, но фактически не имеют исторической перспективы.
