Татьяна Кошкарева ПУБЛИКАЦИЮ результатов социологических опросов в России надо запретить. Конкретно следовало бы засекретить последний доклад Юрия Левады из ВЦИОМа в той его части, которая касается бюрократии. В самом деле, всего лишь одна строчка в докладе полностью перечеркивает все достижения власти и лично президента Путина.
ЛУКАВАЯ СОЦИОЛОГИЯ
Вот эта строчка. В прошлом месяце граждан попросили охарактеризовать "людей, находящихся у власти". 52% опрошенных назвали политических начальников "людьми, озабоченными только своим материальным и карьерным благополучием". Для сравнения: ровно год назад с таким определением соглашались всего 38% респондентов.
На самом деле данные ВЦИОМа ставят под сомнение и остающиеся запредельно высокими рейтинги самого президента. Ведь это явный парадокс: Путина поддерживают две трети избирателей, но при этом больше половины людей не верят во власть, которую он олицетворяет. Что это? Избиратель по-прежнему находится во власти мифа о хорошем царе и плохих боярах? Или же обывателю для собственного душевного равновесия удобнее отбрехиваться от вопросов о президенте, говоря правду только о его подчиненных?
К этим риторическим вопросам подводят и другие социологические данные. Бог с ней, с бюрократией в целом. Но вот какой контраст наблюдается в оценках Путина и правительства Касьянова: если деятельность президента одобряют 72% опрошенных, то работу правительства - всего 38%. Более того, 50%, то есть ровно половина населения, дают правительству преимущественно негативные оценки. При этом еще год назад расхождения в оценках президента и правительства не были столь кричащими. Сейчас же складывается впечатление, что Путин и кабинет Касьянова работают в разных государствах.
КАСЬЯНОВ - ЭТО ЯСТРЖЕМБСКИЙ СЕГОДНЯ
Этот социологический и политический парадокс наверняка давно известен Путину. Иначе с чего бы это он вдруг в конце прошлого года сам заговорил о неэффективности работы правительства? Чтобы не быть голословными, приведем высказывание Путина из его интервью ОРТ, РТР и "НГ", данное им в самый канун католического Рождества: "Это не значит, что там (в правительстве. - "НГ") нечего менять и не нужно думать о совершенствовании этого механизма. Поэтому мы с Касьяновым обсуждали эту тему, и я попросил его подумать над тем, как сделать работу правительства более эффективной".
О решимости пойти на кадровые преобразования в правительстве более открыто Путин заявил в своем Послании Федеральному собранию в начале апреля. Президент, в частности, сказал: "Мы должны начать подготовку к административной реформе, и в первую очередь правительства, министерств и ведомств, их территориальных органов. И пересматривать не только и не столько их структуру и штаты, но главным образом - функции органов власти".
Собственно говоря, именно после этих двух громких заявлений о предстоящей кадровой и административной реформе политическая элита стала готовиться к смене правительства. При этом даже назывались вполне конкретные сроки грядущей реструктуризации, которая приурочивалась то к годовщине победы Путина на выборах, то к годовщине его инаугурации, то к истечению срока каких-то мифических обязательств перед командой Ельцина, то еще к чему-то другому. Перспектива смены кабинета была настолько очевидной и осязаемой, что развернулась (о чем свидетельствуют горы публикаций в СМИ) нешуточная подковерная борьба за место в новом правительстве.
Однако чем ярче солнышко блестело и дольше становился день, тем объявленная революция все больше смахивала на анекдот. А когда уже прошли все мыслимые и немыслимые сроки смены правительства, Касьянов в Польше (!) заявил, что-де попросил президента отложить на одну-две недели изменения в структуре своего кабинета. На самом деле подтекст слов Касьянова был следующим: изначально Путин действительно был полон решимости произвести кадровую революцию, но в силу каких-то причин от нее отказался, и вот теперь премьер-министру приходится, как раньше Ястржембскому, очень витиеватым способом дезавуировать заявления президента. Ровно через две недели Касьянов вообще ударился в казуистику, уходя от ответа о сроках обновления правительства: "Президент принял мою просьбу отложить рассмотрение данных проблем на две недели, в ближайшее время решений не будет, но и говорить о том, что это произойдет несколько позднее, тоже пока рано". Просто не Касьянов, а Гегель какой-то.
И, наконец, Касьянов же поставил жирную точку в многомесячной "кадровой революции", заявив в Чебоксарах 23 июня, что изменения в правительстве нужны, чтобы "не мешать движению вперед". Дело, таким образом, на сегодняшний день ограничилось приходом в правительство всего двух новых экономических министров (Артюхова и Юсуфова), что вряд ли возможно считать не только революцией, но даже "настройкой".
"КУРСК" В ЭКОНОМИКЕ
Оставим за скобками рассуждения о том, насколько целесообразно менять правительство. Ограничимся констатацией фактов. Полгода назад президент сформулировал необходимость кадровой и структурной реформы правительства. Его окружение взяло под козырек и, наметив соответствующие сроки, приступило к выполнению задачи. Сроки давно прошли - намерения президента остались нереализованными. Естественно, возникает вопрос: почему?
Ответ можно найти все в том же Послании президента Федеральному собранию, в котором и была наиболее четко сформулирована идея кадровой реформы: уже в начале апреля Путин фактически спрогнозировал, что его планы могут быть похоронены сопротивлением чиновничьего аппарата и существованием так называемой статусной ренты, то есть взяток и отступных.
С политической точки зрения это означает, что президент, обладая по Конституции неограниченными властными полномочиями, на деле не так всемогущ, когда речь заходит об экономике. Причем именно в экономике, в экономическом блоке правительства, блоке, курирующем оборот огромных финансовых ресурсов. Заметим, что в аналогичной ситуации "кадровая революция" в силовой части кабинета была произведена всего за несколько часов и при этом никто и пискнуть не посмел. А все потому, что влиятельные и уважаемые силовые ведомства всего лишь потребляют деньги и ресурсы, тогда как экономический блок правительства эти деньги и ресурсы распределяет и контролирует.
Если выражаться совсем просто, то пока президент проигрывает "кадровую революцию" своим чиновникам. С этой точки зрения он попал в положение Миллера, который, возглавив "Газпром", оказался самым бедным (в буквальном и фигуральном смыслах) представителем газового менеджмента. Другими словами, личное состояние и финансовые возможности Миллера на порядок ниже возможностей начальника средней руки в "Газпроме", управляющего каким-нибудь отделом жидких и невостребованных углеводородов. У Миллера есть кабинет, охрана и много долгов, а у прожженного газовика - много связей, контроль над десятками и сотнями миллионов долларов и реальное влияние. В такой ситуации у нового главы "Газпрома" есть лишь два варианта действий. Либо он должен смириться с ролью номинального или полуноминального руководителя корпорации, либо найти собственный источник финансовой влиятельности. Судя по первым шагам Миллера, его больше устраивает второй вариант, иначе бы он не обратился к иностранным фирмам с предложением увеличить их долю в "Газпроме" в обмен на инвестиции, то есть в обмен на подконтрольные ему, Миллеру, миллиарды долларов.
Тот же выбор стоит у президента, поскольку не он - первая сила в экономике. На стороне президента - бюджет весом в 40 миллиардов долларов, на стороне крупного капитала - в разы больше (годовой оборот одной "нефтянки" 50 миллиардов долларов). И похороны объявленной "кадровой революции" - это не единственный пример неравенства сил. Стоит напомнить о забытом сейчас поручении президента Касьянову перераспределить в пользу государства природную ренту, о патовой ситуации вокруг реформы РАО "ЕЭС" и о многих других, более мелких фактах сопротивления инициативам Кремля.
Стать первым лицом в экономике с правом решающего голоса Путин может только одним способом: реально заполучив "контрольный пакет" над финансовыми и материальными ресурсами. Скорее всего он это хорошо осознает, свидетельством чему стали жесткие шаги по вытеснению Вяхирева из "Газпрома", а также планы по реформированию других естественных монополий. Проблема поэтапного приобретения (корпорация за корпорацией, отрасль за отраслью) контроля над экономикой упирается лишь во временной фактор. Иначе говоря, успеет президент до выборов 2004 года (до ближайшего экономического кризиса, etc.) получить в экономике такую же власть, как и в политике, или нет.
Если нет, то ему сложно будет удерживать свои запредельные рейтинги как раз по экономическим причинам. В этом смысле никакой "Курск", никакая национализация СМИ не могут нанести президенту больший ущерб, нежели неконтролируемость дел в экономике. Можно, конечно, не замечать опасности, закрывая глаза на приведенный в начале социологический абсурд (народ любит Путина, но не верит правительству) и отказываясь верить в сиюминутность самых запредельных рейтингов. Но рано или поздно, стихийно или с чьей-то заинтересованной подачи избиратель перестанет делить в уме Кремль и правительство, Путина и Касьянова. И переубедить население одними политтехнологиями будет весьма сложно.
Дарья Гармоненко 
