Павел Гуревич ПОЖАР на Останкинской башне стал историей, и снова заискрились экраны телевизоров. А мы так и не успели поразмыслить о том, какую роль играют в нашей жизни телевизионные образы. В отсутствие телевидения у нас была недолгая возможность уяснить, зачем оно нам нужно, что оно обозначает в нашей повседневности, как влияет на наше гражданское сознание. Не упущен ли шанс?
В начале прошлого века, выступая на социологическом конгрессе, Макс Вебер сообщил такой факт. Несколько столетий назад дотошный английский журналист проник в святая святых - британский парламент и дал в газету отчет о заседании. Лорды заставили шустрого писаку явиться к ним, встать на колени и принести свои извинения за оповещение людей о том, чем занимается парламент. Комментируя этот факт, Вебер заметил: сегодня ситуация радикально преобразилась. Теперь уже лорды могут встать на колени, если пресса обойдет молчанием их деятельность, которая заведомо нуждается в публичности.
Эфир ежесекундно обрушивает на нас поток сообщений. Информирует, предостерегает, советует, вразумляет. Тревожит рассказами о судьбах других людей и народов. Требует причастности. Взывает к нашим гражданским чувствам. Настаивает на воодушевлении, энтузиазме. Убеждает, внушает, рассчитывает на наше соучастие.
А что произошло бы, если бы телеэкраны вдруг погасли, если бы в эфире смолкли голоса, звуки, шифры? Исчез бы поток мыслей и образов, эмоций и панорам. Весь этот вихрь творчества, несущийся к людям, к их воображению, памяти, сознанию, миновал бы лики антенн и растворился бы, необозначенный, незафиксированный. Эфир стал бы пустыней - безгласной, необозримой, - какой он казался, наверное, изобретателю радио Александру Попову...
Восемьдесят лет назад мысль об исчезновении радио пришла в голову русскому поэту Велимиру Хлебникову. И он заметил: в этом случае человечество испытало бы духовный обморок, временную утрату сознания. Радио поэт считал духовным солнцем страны. Великим чародеем и чарователем. Если пользоваться сегодня словами Хлебникова, то телевидение в наши дни приобщает людей к великой душе человечества, к ежесуточной духовной волне, которая проносится над страной каждый день. Радио, писал поэт, скует непрерывные звенья мировой души и сольет человечество...
Что там говорить, мы действительно превратились в "мировую деревню"! Ежесекундно на нас накатывает волна новых сообщений. Но как ведут себя люди к этой ситуации? Возрастает ли у них интерес к политике, к активной гражданственности? Многочисленные исследования, которые проведены в разных странах, не дают последовательного и однозначного ответа на этот вопрос.
Зафиксировано быстрое распространение в массах политической терминологии. Отмечены масштабы коллективных психозов - шовинистического угара, общественного "воодушевления", всеобщей паники. Обнаружена и противоположность этих явлений - массовая апатия и аполитичность. Поток сообщений позволяет современному человеку быть на уровне века. Но существует ли прямая связь между информированностью населения и глубиной демократии?
Американские теоретики СМИ Роберт Мертон и Поль Лазарсфельд пришли к убеждению, что интерес к информации, к проблемам политических размежеваний чаще всего маскирует массовую апатию. Они даже сочли необходимым описать так называемую наркотизирующую функцию современных средств информации. Человек, получая массу сообщений, практически, по их словам, утрачивает чувство реальности.
В самом деле, способен ли человек с неизменной внутренней убежденностью и полной самоотдачей реагировать на все поступающие в СМИ сообщения? Предположим, он полон сочувствия к голодным африканским детям. Но как помочь им? Или он узнал о правительственном перевороте. Как на него реагировать? Можно ли разобраться в этой веренице политических фактов, постоянных потрясений? Допустим, он с негодованием отвергает смертоносное химическое оружие. Но в какой форме протестовать? Как сделать этот процесс действенным?
Поставляемая радио, телевидением, прессой информация может поразить воображение, удивить столкновением фактов, воспламенить чувства. Но между фактом и реальным откликом на события - огромная дистанция.
Человек попросту не может приводить себя в психологическое состояние "непосредственной реакции". Отчаявшись повлиять на события, аудитория привыкает относиться к фактам "спокойно". Рождается психологическая усталость, а с нею - невосприимчивость к сообщениям, к их патетике, к их призывам... Все это ведет к деполитизации, к снижению уровня гражданских чувств. Не здесь ли важнейшая причина, которая объясняет отсутствие оппозиции современному российскому режиму?
Именно этот феномен отметили российские социологи, когда обратились к аудитории в дни погасших экранов год назад. Зрители не только страдали от разлуки с сериалами, они тосковали и по новостям, но из их ответов было ясно, что политические новости они воспринимали по законам мыльных опер.
Индивид, выключенный из потока новостей, перестает быть гражданином автоматически, ибо трудно мыслить патриотично, проявлять зоркость и участливость, не ведая, что происходит в мире. Но информировать можно по-разному. Если передавать в эфир сообщения о катастрофах, переворотах, катаклизмах, действуя на оголенные нервы зрителей, но без трезвости и анализа, нетрудно создать впечатление, будто страна действительно полна иррациональных, необъяснимых событий, надвигающихся угроз. Если, посылая поток новостей, вызывающих тревогу и возмущение, не связывать эти чувства с реальными возможностями личного участия, личной ответственности, это, естественно, порождает психологическую усталость, безразличие и социальную апатию.
Отечественные политические лидеры осознали, что без средств массовой информации невозможно рекрутировать сторонников и единомышленников. В стране началась борьба за каналы массового влияния. Политикам кажется, что достаточно заполучить нужную кнопку, чтобы решительно повести за собой массы. Но эта победа может оказаться пирровой. Синдром усталости способен свести на нет все усилия. Мы рискуем получить аудиторию, которая, несмотря на массированную обработку, так и не выйдет из состояния духовного обморока.
Через год после пожара важно обсудить не только его причины. Есть повод поговорить об эффекте деполитизации, о роли СМИ в обществе и об их информационной политике.
