Олег Виханский Очевидно, что любые кардинальные изменения в общественном устройстве порождают проблему смены идентификации. Меняются общественные отношения, ценности, убеждения, и объективно возникает задача отказа от старого и выработки нового представления о себе и своей стране. Это естественный процесс. Поэтому сам факт того, что мы утеряли прежнюю идентификацию и еще не сформировали новую, хотя и создает множество трудностей при построении нового общества, но не является чем-то катастрофическим. То, что, по моему мнению, является наиболее болезненным и очень опасным, так это потеря способности к само идентификации. Мы не только не можем найти себя, но и не можем понять себя.
Поясню, что я имею в виду. Все годы реформ у нас постоянно ведутся дискуссии относительно того, на кого мы похожи, и, соответственно, каким образом следует вести наши реформы. Если бы все сводилось только к дискуссиям, то ладно. Но при этом и рецепты решения наших проблем, а часто и собственно подходы к решению проблем предлагаются на основе, мягко говоря, не совсем корректных аналогий. То советуют использовать элементы и даже целые модели развития аналогичные тем, которые применялись в странах Восточной Европы, то ратуют за китайский путь развития, то видят аналоги с Индонезией или другими экзотичными для нас странами. Такое впечатление, что мы боимся увидеть свое собственное лицо и стараемся прикрыть его благообразной маской, что мы все время хотим стать на кого-то похожими. При этом не принимаем в расчет, что условия, в которых идет реформирование нашего общества, не имеют ничего общего ни с китайскими условиями, ни с польскими, ни тем более с индонезийскими.
Я сделал это вступительное замечание в связи с тем, что собираюсь говорить о роли крупных бизнес-групп. И сразу хочу подчеркнуть, что считаю не очень корректным рассуждение о "чеболизации" российской экономики, о том, что мы якобы вступаем на корейский путь развития. Хорошо это или плохо, но по своей природе и роли, то есть по сути своей, наши бизнес-группы - это наше явление, может быть, только внешне и достаточно отдаленно напоминающее корейские "чеболи".
Уникальность российской ситуации - в этом, кстати, состоит и беда, а также единственная возможность, на которой формируется рыночная экономика в нашей стране, - состоит в том, что в основе нашей экономики лежит мощная (не обязательно эффективная) индустриальная база, доставшаяся в наследство от Советского Союза. В связи с этим, если уж и искать исходную точку отсчета для понимания "родовых" особенностей происходящей сейчас трансформации нашей экономики, то за таковую следует брать середину 20-х годов прошлого столетия, когда в СССР был взят курс на индустриализацию. Поэтому исходя из того, что крупные индустриальные комплексы, а отнюдь не малые и средние производства составляли основу советской экономики, исходя из специфики территориального размещения производительных сил, в результате которой население городов-заводов имеет мало шансов заняться чем-либо, кроме как только работой на этих заводах, мы должны признать, что "обречены" строить нашу экономику преимущественно на основе крупных производственных комплексов.
Конечно, хотелось бы добиться быстрого и зачастую ошеломляющего успеха модернизации экономики, как это было в странах, успешно развившихся на основе модели догоняющей экономики. Там экономическое чудо создавалось с нуля. В страны с преимущественно аграрным производством крупное производство привносилось извне. Либо же оно также с нуля при практически полном отсутствии развитой промышленности в основном за счет внешних инвестиций создавалось внутренними усилиями, обычно опирающимися на мощную поддержку государства. Напомню, что в Китае и сейчас почти 70% населения проживает в сельской местности.
К сожалению такой путь развития не для нас. Наша экономика "повязана" созданной в советское время индустрией, которую очень трудно, а в общем, и бессмысленно дробить на мелкие части. Поэтому приходится констатировать, что у нас единственным реальным субъектом модернизации экономики, движущей силой ее развития могут быть только крупные бизнес-группы, включающие в себя крупные советские промышленные объединения и предприятия. Остановлюсь более подробно на объяснении того, почему именно они являются субъектами модернизации.
Во-первых, как мы это видим сейчас, только крупные компании могут аккумулировать средства, достаточные для инвестирования в обновление своих производственных фондов и создания новых производственных мощностей. Более того, уже сейчас ряд бизнес-групп осуществляет инвестиции в те сектора экономики, которые сейчас "лежат", и которые никогда не поднялись бы самостоятельно.
Во-вторых, если посмотреть, кто является источником налоговых и иных поступлений в государственный бюджет, то окажется, что в основном это крупнейшие российские компании. Именно крупный бизнес может обеспечивать устойчивые отчисления на общественные нужды, а также оказывать содействие в проведении социальных программ.
В-третьих, российская экономика все более становится зависимой от мировых экономических процессов и все более вынуждена отвечать на конкурентный вызов, который проистекает из внешней среды. Как это ни странно, но лучше всего это могут сделать крупные компании, ибо при определенных условиях потенциально только они на внутреннем рынке смогут составить реальную конкуренцию крупным зарубежным компаниям и сохранить рабочие места.
В-четвертых, крупные компании являются реальной, а может быть, и единственной эффективной силой, которая может противостоять беспределу чиновничества и организованной преступности. Пока они еще не проявили себя в достаточной мере в этой роли. Но уже есть примеры.
В-пятых, крупные компании становятся центрами современного менеджмента. В них стремятся попасть лучшие специалисты, выпускники самых престижных вузов и ведущих школ бизнеса. Многие компании имеют хорошо отлаженные системы организационного развития, в управлении этими компаниями достаточно широкое применение находят передовые информационные технологии.
Можно привести еще целый ряд аргументов в поддержку тезиса о лидирующей роли крупных компаний, в первую очередь крупных бизнес-групп в развитии российской экономики. Но при этом необходимо помнить, что для того, чтобы потенциальные возможности крупного российского бизнеса начали реализовываться в полной мере, необходимо, чтобы государство как минимум оказало им содействие в освобождении от тех "родимых пятен", которые они унаследовали от советской промышленной системы. Наследство они получили большое, но очень проблематичное. При всей их мощи собственных сил в деле полного обновления им может не хватить. И тогда будем дискутировать по поводу того, почему не удалась "чеболизация". И опять будем искать аналоги для успеха, не желая задумываться о том, что семьдесят лет советской власти сделали нашу экономику уникальной. Что от этой уникальности нам пока еще никуда не уйти, что в этой уникальности корень наших проблем и что эта уникальность еще долго будет во многом определять то, как мы будем развиваться, и что в своем развитии похожи мы будем только на самих себя.
