Николай Тузов Русской истории вообще не присуща плавная и гармоничная смена идеологических вех. Что такое "рубить сплеча", общество узнало еще при Петре Великом, когда за несколько десятилетий при помощи огня и меча признаки прежней "домостроевской" идеологии были насильно заменены иными, "просвещенными" и "европейскими". В дальнейшем ситуация со сменой идеологий только ухудшалась. Насаждение новой идеологии фактически осуществлялось на костях старой. Так было с монархическими принципами в 1917 году, то же случилось и с принципами коммунистическими в 1991-м.
То, что творилось с национальной идеологией при прежнем российском президенте, здравому рассуждению не поддается. С одной стороны, основная задача власти была достаточно понятна - в кратчайшие сроки покончить с идеологией коммунизма и расчистить дорогу для новых общественных ценностей. Но коммунизм брал реванш, и команда власти заметалась. В поисках мощных контрпропагандистских идейных программ она взывала то к демократам, то к либералам, то к религии, то все бросала на самотек. В результате за восемь с половиной лет дикого капитализма в глазах общества были скомпрометированы и демократические, и либеральные, и - в конце концов - даже коммунистические принципы. Тотальный кризис идеологии, как цепная реакция, породил другие кризисы - системный, социальный, этнический, религиозный. На карту было поставлено самое главное - жизнеспособность общества вообще.
Новый президент Владимир Путин отлично понимал, что начинать борьбу с деструктивизмом надо не с оглашения новой, стройной идеологической системы, а с внесением в общество принципов элементарного порядка. Это был своеобразный президентский "комендантский час". Для этой цели новая власть собрала самый представительный за последние годы гражданский форум, пригласив на него практически все политические и общественные силы, сложившиеся к тому времени в стране. Результат превзошел все ожидания: за два года была достигнута относительная консолидация общества. Тупик, из которого прежние власть имущие не могли выбраться годами, был преодолен в кратчайшие сроки.
Казалось, теперь наступило самое благоприятное для президента время, чтобы озвучить публично свою идеологическую программу. В том, что такая программа у президента имеется, никто не сомневался. Но Путин осторожно согласился с тем, что в обществе наступила относительная консолидация, и заявил, что следующей задачей государства является намерение использовать позитивный настрой на эффективную работу. Тем не менее можно с уверенностью сказать, что следующим шагом президента станет обнародование своей оригинальной идеологической программы. Какой же она будет?
Рискнем предположить, что президент, будучи убежденным центристом и противником любых крайних мер, попытается вернуться к истокам наиболее лояльной и продуманной идеологии российского консерватизма. Основы ее в прошлом веке были сформулированы и развиты в трудах С.С. Уварова, А.А. Аракчеева, А.Х. Бенкендорфа, Б.Н. Чичерина, В.А. Гольцева, П.А. Валуева, К.П. Победоносцева и других. Эти принципы позволяют уже сейчас стать реальной, а не мнимой основой передовой, современной государственной идеологии. А это в конце концов должно подвести общество к пониманию такого феномена, как консервативно ориентированное государство.
Очевидно, что современное российское общество, несмотря на его раздробленность и разобщенность, стоит на пороге понимания необходимости консервативных мер. И здесь следует опять обратиться к фигуре президента, потому что именно он является сегодня главным и бесспорным выразителем консервативной тенденции. Ибо главное содержание его политики - это охрана и содержание государства. И именно в это верит сейчас общество. Не приди Путин с идеями охраны и порядка, а исповедуй что-нибудь либеральное, демократическое или коммунистическое, народ просто бы в него не поверил.
Иначе говоря, сейчас общество почти инстинктивно ощущает правильность большинства консервативных идей, но пока еще не в состоянии сформулировать их для себя вербально. Поэтому президент выбирает более понятные современные термины - "эффективное государство", "системность", "консолидация" и т.д., тем самым постепенно подводя общество к пониманию более сложных, классических консервативных понятий. Подобная неспешность в продвижении идей - не что иное, как элемент хорошо продуманной консервативной политики.
С другой стороны, отчетливо заметно, что это движение взаимно - не только от президента к обществу, но и от общества к президенту. То, что курс, выбранный властью, наиболее дальновиден, подтверждает тот факт, что на его фоне остальные направления - от крайне правого до крайне левого - в последнее время заметно деградировали. А произошло это в первую очередь потому, что ни правых, ни левых судьба государства и его охраны, в сущности, не интересовали. Общество же, каким бы расколотым и разобщенным оно ни было, не может долго существовать в атмосфере крайнего деструктивизма. Здоровые тенденции в нем всегда берут верх, ибо это тенденции самосохранения. Идеи семьи и дома и государства как общего дома, на которых всегда строились этика и политика консерватизма, снова стали самыми сокровенными и почитаемыми. А это залог того, что общество действительно на пути к созданию консервативного и, следовательно, эффективного государства.
