Наталья Чистякова С началом первых бомбардировок Ирака, как и предсказывали аналитики, цены на нефть резко пошли вниз. Похоже, период нефтяной эйфории в стране заканчивается.
Ученые-экономисты не раз говорили о том, что Россия 2001-2003 года являет собой классический образец проявления "голландской болезни". Говоря простым языком, болезнь эта не что иное, как резкий приток денег в страну не за счет развития производства и технологий, а за счет благоприятной рыночной конъюнктуры в ценах на нефть. В результате происходит необоснованное укрепление внутренней валюты, которое заканчивается очень быстро - как только меняются внешние условия, а искусственный рост экономики превращается в стремительное падение.
Россия, к сожалению, не смогла в полной мере воспользоваться подаренным историей шансом и извлечь выгоду из своей моносырьевой направленности: управление главной отраслью страны - добывающей - вряд ли кто-то рискнет назвать эффективным.
Реформирование системы управления нефтегазовым комплексом началось около двух лет назад. Идеологи и вдохновители реформы исходили из того, что необходимо изменить налогообложение отрасли таким образом, чтобы ограничить возможности занижения прибыли добывающих компаний. Кроме того, Министерством природных ресурсов была сделана попытка упорядочить ситуацию с лицензированием, проведя глобальную ревизию неэффективно используемых лицензий и изменив порядок их получения. Чтобы право на разработку доставалось только самым надежным и умелым компаниям. И чтобы со стороны государства за процессом добычи осуществлялся полноценный контроль. Но, как известно, не все благие намерения достигают цели.
С 2002 года начал действовать новый единый налог на добычу полезных ископаемых. Он заменил собой сразу три налога: роялти, или налог на право пользоваться недрами, акциз на сырье и налог на воспроизводство минерально-сырьевой базы. В некоторой части введенный налог свою функцию выполнил - его действительно стало проще собирать. Правда, официальные источники не называют цифры, которые он дополнительно принес в казну. Вероятно, либо таких данных нет, либо они не слишком впечатляют. Зато применение новой налоговой шкалы спровоцировало появление новых проблем.
В первую очередь единый налог делал нерентабельной добычу сырья из более сложных запасов. Фактически добывающая компания платила одну и ту же сумму как с высокорентабельных, так и с трудноизвлекаемых запасов. Полтора года назад бывший министр финансов Михаил Задорнов высказал мнение, что, вероятно, замысел разработчиков нового налога как раз и состоял в том, чтобы сконцентрировать добывающие силы на "легких" месторождениях. Очевидно, что подобный ход был чрезвычайно выгоден для нефтегазового бизнеса, а вот для государства?
Впрочем, последствия реформирования государственной политики в области недропользования аукнулись и нефтяным компаниям. Государство, отменив отчисления на воспроизводство минерально-сырьевой базы, не создало нового механизма пополнения запасов. До 2001 года эти работы были на совести региональных властей, частично их выполняли и сами компании. Однако, забрав 70% налога на добычу полезных ископаемых в федеральный бюджет, правительство лишило регионы финансовых ресурсов на геологоразведочные работы. Минприроды передало геологическую разведку петербургскому ВСЕГЕИ им. Карпинского, замкнув на Северную столицу всю геологию страны. ВСЕГЕИ - институт очень известный и достойный. Но для того, чтобы отработать технологию ведения полноценных и эффективных геологоразведочных работ по всей стране, необходимы время и деньги. Пока можно лишь констатировать, что с 2001 года геологическая разведка в стране практически не осуществляется.
Не лучше сложилась ситуация и с лицензированием. По мнению Министерства природных ресурсов, для усиления контроля за недропользованием необходимо было сосредоточить выдачу лицензий на добычу сырья в одних руках, то есть у МПР. Регионы, естественно, не согласились. В условиях концентрации налогов в федеральном бюджете и стимулов к "колониальным" действиям добывающих компаний, вольно или невольно провоцируемых новой налоговой политикой, "второй ключ" оставался практически единственной возможностью строить взаимовыгодные отношения между крупным бизнесом и населением территорий. Их главные цели априори разные: у одних - прибыль, у других - стремление жить достойно.
Пока МПР спорило с регионами, само лицензирование было приостановлено. По подсчетам специалистов, только на этом бюджет страны потерял как минимум 3 млрд. долларов за год, и еще около 5 млрд. долларов составили потери от поверхностной, неполной выработки остаточных извлекаемых запасов месторождений.
При этом, однако, нефтяные компании не остались внакладе. Английские коллеги открыто говорили о том, что только в четвертом квартале 2002 года их прибыли увеличились вдвое исключительно за счет высокой общемировой цены на нефть.
Итак, Россия потратила два "льготных" года на попытки - увы, только попытки - реформировать работу добывающей отрасли. И все это в тот момент, когда надо было наращивать мощности, совершенствоваться, двигаться вперед.
Сколько бы ни продлилась война в Ираке, нам не стоит уповать на возвращение "золотого" века. Мировые средства массовой информации в один голос говорят, что все перспективные месторождения уже поделены между теми, кто сегодня ведет войну "за демократию" на Ближнем Востоке. И заявления о том, что цены на нефть через некоторое время будут регулироваться уже не ОПЕК, а американским президентом, вовсе не кажутся бредом.
Прогнозы неблагоприятны. Конечно, цены вряд ли опустятся до 10-12 долларов за баррель, но 16-17 долларов вполне вероятны. Российский же бюджет рассчитывался, исходя из цены 21,5 доллара за баррель. Кроме того, России, очевидно, придется проститься с 8 млрд. долларов иракского долга.
Вернуть все назад, еще раз начать сначала - невозможно. Два года чрезвычайно выгодной конъюнктуры рыночных цен позади. Что мы успели? Провели реформу энергетики? Обновили фонды? Избавились от полной зависимости бюджета от цен на природное сырье, развили альтернативные производства? Укрепили армию?
Сейчас лимит времени на споры и эксперименты исчерпан. Придется начинать трудиться, "в поте лица и не жалея живота своего".
