Сергей Митрохин 29 октября состоится голосование за законопроект, меняющий порядок формирования исполнительной власти в регионах. Президент получает право назначать губернаторов с согласия законодательных собраний. В этот же день в Москве пройдет манифестация противников данной инициативы. Можно с уверенностью утверждать, что она объединила всю оппозицию: КПРФ, «Яблоко», правые, выступают единым фронтом.
Причины столь явного раскола в обществе действительно серьезны. Действия власти впервые с начала президентства Путина направлены на разрушение одного из немногих институтов новой государственности России, которые выстраивались при поддержке полярных политических сил и потому являются консолидирующими. Я имею в виду институт федерализма, для укрепления которого и сам Путин сделал немало в 2000–2003 годах. Тем нелепее и страшнее выглядит сегодняшний регресс.
При всей своей незавершенности и незрелости российский федерализм до настоящего момента обладал наиболее ценным качеством своих развитых зарубежных аналогов – способностью балансировать разнонаправленные интересы. Именно она делает федерализм незаменимым инструментом сохранения целостности стран с высокой степенью неоднородности населения (региональной, языковой, национальной). У нас эта способность позволила в условиях либерализации сохранить целостность огромного многонационального государства с глубокими региональными различиями.
Сегодня эта система балансировки интересов рушится в одночасье. Возникает огромный перекос полномочий и преференций в пользу Центра. Федеральная бюрократия получает в свои руки такой объем политической власти, который она не заслужила эффективной работой, что неизбежно будет вызывать растущее раздражение региональных элит. Устраняется важнейший баланс взаимоотношений внутри регионов. Огромное число реальных и потенциальных конфликтов между законодательной и исполнительной властью до сих пор «гасилось» только потому, что две эти ветви в регионах были выборными. Даже самый крупный конфликт между ними оставался внутрирегиональным. В условиях назначения глав исполнительной власти все эти конфликты выстроятся по оси координат «Центр – регионы». И даже самый незначительный из них будет уже конфликтом между регионом и Центром.
Такая система власти обречена наращивать в себе потенциал напряженности и неустойчивости. Удерживать ее от распада призван, по сути, один единственный фактор – высокий рейтинг популярности президента страны. Падение рейтинга автоматически повлечет за собой ограничение возможностей использовать в качестве средства контроля за регионами все инструменты из арсенала «вертикали власти»: силовиков, полпредов, «Единую Россию» и другие ресурсы, питающиеся от авторитета первого лица. При отсутствии федеративных институтов, способных сбалансировать центробежные тенденции, этот процесс неизбежно будет идти параллельно с усилением региональных лидеров, к которым автоматически станут «подтягиваться» ресурсы, утекающие сквозь пальцы федерального вождя. При подобном сценарии новая региональная фронда скорее всего выступит под лозунгами борьбы за справедливость во взаимоотношениях с центром. Почва для подобной идеологии была создана в ходе многолетней политики централизации финансовых ресурсов, а в 2003–2004 годах еще и дополнительно взрыхлена радикальным отказом Центра от социальных обязательств, свалившихся как снег на голову регионов. Результатом этого могут стать такие центробежные процессы, по сравнению с которыми «парад суверенитетов» ельцинских времен покажется детской игрой.
Для того чтобы эта пугающая перспектива стала реальностью, не хватает, пожалуй, только одного – консолидации регионов в более крупные территориальные образования, способные обеспечить свое население основными ресурсами. Но кремлевская команда и в этом вопросе приходит на помощь. Главный аргумент сторонников укрупнения регионов – «повышение управляемости» страны. Однако очевидно, что в ходе укрупнения происходит процесс соединения территорий с ресурсами, в результате чего возникают прообразы самодостаточных государств. Удержать от распада федерацию, состоящую из 89 субъектов гораздо легче, чем в том случае, если их 30 (в СССР было 15). Трудно отделаться от впечатления, что руководство страны роковым образом ведет нас к осуществлению прогнозов Бжезинского.
Разумеется, ни сам Путин, ни большая часть его окружения не хотят ничего подобного. Трагедия их правления заключается в другом. Вместо того чтобы строить институты, т. е. нормы и правила, регулирующие самостоятельную активность и кооперацию людей, бизнеса, регионов, муниципалитетов и т.п., они «строят» людей, т. е. создают инструменты бюрократического контроля за всем этим. Упоение от быстрого результата, выражающегося во всеобщем выстраивании всех и вся, упраздняет какие-либо стимулы для тяжелой работы по достраиванию отсутствующих сегодня важнейших элементов сложного федеративного механизма. Вместо этого возникает соблазн простых решений, расплата за которые может наступить очень скоро.
Современный федерализм отличается от путинской «вертикали», как компьютер от пишущей машинки. Пресловутое «возрождение государства», которым многие восхищаются, сводится к насаждению примитивных, устаревших форм управления, давно отвергнутых передовыми странами, а значит, неконкурентоспособных. Для множества стран Африки и Латинской Америки неконкурентоспособность – это синоним нищеты и отсталости. Для России в силу ее размеров и геополитической ситуации – это еще и синоним распада.
