Александр Данилов Много лет в обществе идет дискуссия о школьных учебниках истории. Второй год подряд в ее эпицентре находится реализуемый издательством «Просвещение» проект создания учебников нового поколения вообще и наш учебник в частности. Накопленный в ходе обсуждений материал делает необходимым пройтись по наиболее острым сюжетам, на которые обращали внимание учителя (реже) и (существенно чаще) журналисты.
Чему учат в школе
Школа – институт социализации. Школа призвана подготовить новое поколение к жизни в обществе. Разумеется, для этого ученику нужно дать навыки и знания. Но все же главная задача школы – воспитать гражданина. История играет в этом особую роль.
Как ни странно, в спорах крайне редко ставится вопрос о цели исторического образования в школе. По умолчанию предполагается, что между изучением истории и химии нет особой разницы. Между тем это вовсе не так. История – это одна из форм самосознания общества. Если воспользоваться антропологической метафорой, история – это память общества. Именно история объединяет людей в народ.
Самосознание человека не может быть негативным. Если же по каким-то причинам оно таким становится, то это ведет к фрустрации и душевным расстройствам. Такому человеку нужна психологическая, а в запущенных случаях и психиатрическая помощь.
Равным образом не может быть негативным и самосознание общества. Поэтому история в школе должна нести позитивный заряд, воспитывать позитивное отношение к своей стране и к себе. Формировать негативное отношение к отечественной истории, показывать прошлое своей страны как черную дыру, сводить к списку преступлений и злодеяний означает не что иное, как невротизировать новое поколение.
Попросту говоря, на уроках истории в школе учат Родину любить. И в этом – высокая миссия школьного исторического образования. Учителя в подавляющем большинстве это понимают, но в газетах этот подход часто воспринимается как патриотическая пропаганда. А уж это выражение всегда у либеральной интеллигенции носит негативный оттенок.
Говорить правду, или Тема Сталина
Миссия школьного образования никоим образом не входит в противоречие с тем, что надо говорить правду и ничего не скрывать. Наоборот, мы за то, чтобы говорить правду, только правду, по возможности (учитывая ограниченный объем учебника) – всю правду.
Как ни странно, но наши оппоненты часто не хотят этого. Картина народной памяти вызывает изрядное раздражение у многих наших оппонентов. Кандидат исторических наук Дина Хапаева выразилась без обиняков: «Народ хочет забыть свое преступное прошлое, и долг интеллектуала – противостоять этому».
Мы придерживаемся прямо противоположного мнения. Воевать с народной памятью – бессмысленно и опасно. Бессмысленно – потому что эта память в более или менее долгосрочной перспективе все равно окажется сильнее, чем учебники и книги. Яркий тому пример – почти мгновенный крах официальной истории СССР, в которой не было ни голода 1932–1933 и 1946–1947 годов, ни массовых репрессий. Но в народной памяти они были, и всего за несколько лет гласности официальная историография рухнула. Опасно – потому, что это значит вести своего рода гражданскую войну. Так что если в народном самосознании кроме репрессий остался и тот факт, что Сталин сделал больше хорошего, чем плохого (а об этом свидетельствуют все опросы), то мы не будем скрывать и этого.
Чтобы закончить тему Сталина и сталинизма (как наиболее острую), добавим, что учителя на семинарах часто спрашивали: в газетах написали, что Сталин назван «эффективным менеджером». Оппоненты убеждены в этом, а мы этого в учебнике не нашли. Все просто – этого там и нет. Психологический механизм, порождающий такие феномены, понятен. Ведь что задевает чувства многих наших оппонентов? Как ни странно, рациональный подход к анализу событий сталинской эпохи. Мы стремимся объяснить эти события – включая и репрессии. Но наше стремление объяснить наши оппоненты трактуют не иначе, как желание оправдать. Позволительно спросить: господа, неужели вы действительно считаете, что события 1920–1950-х годов должны выглядеть для школьников непознаваемой тайной, этакой «мировой экономической и прочей загадкой», пользуясь выражением Андрея Платонова?
Наши оппоненты упорно ставят знак равенства между рациональным объяснением и моральным оправданием тех или иных действий. Такой взгляд был понятен и объясним для российских гегельянцев 30-х годов XIX столетия. Но для людей, живущих в XXI веке, он как минимум странен и нелеп.
Что отражается в зеркале
Давно и хорошо известно, что та или иная критика характеризует не только критикуемый объект, но и критикующий субъект. И взгляд с этой точки зрения на наших оппонентов приводит к очень печальным выводам.
Если наши критики во фразе «Террор был поставлен на службу задачам индустриального развития: по разнарядкам НКВД обеспечивались плановые аресты инженеров и специалистов, необходимых для решения оборонных и иных задач на Дальнем Востоке, в Сибири» видят оправдание массовых репрессий, то это значит лишь то, что сами он не погнушались бы использовать террор (будь у них такая возможность) для решения экономических задач.
Если наши критики считают, что констатация экономических достижений СССР во время восстановления народного хозяйства – это восхваление несвободы, то это означает лишь то, что сами они готовы отказаться от свободы ради экономических достижений.
Если мы считаем, что решение о вводе войск в Афганистан принималось тяжело и имело веские обоснования по принципу выбора между плохим и очень плохим, то они видят в этом славословие политбюро. Они не могут допустить, что там сидели не идиоты, но это не отменяет порочности партийного отбора номенклатуры страны. Признать, что задача управления государством не из легких для таких людей – лишить себя возможности заведомо считать себя умнее.
Если в констатации восстановления позиций России на международной арене во время президентства Владимира Путина они видят госпропаганду и желание угодить властям, то это экстраполяция своего поведения на всех остальных: «Не могут же они, и правда, так думать не за деньги, а бесплатно?»
И так далее. Продолжить этот смысловой ряд мы предоставляем нашим читателям. В заключение хорошая новость – российский учитель при всех его проблемах и недостатках думает иначе.
