Сергей Миронов Испытание на прочность ныне проходит не только экономика, но и политическая система. Пока она демонстрирует достаточную устойчивость. В то же время следует признать, что многие демократические институты, в том числе партийная составляющая, увы, не адекватны вызовам времени. Сложившаяся в последние годы система, основанная на доминировании одной крупной силы, которая именует себя «партией власти», все более и более пробуксовывает.
Апологеты концепции «доминирующей партии» любят ссылаться на опыт Швеции и Японии. Дескать, там правящие партии пребывали у власти по 40–50 лет, и страны очень успешно развивались. Это так. Но только мы – не шведы и не японцы. У нас другая жизнь, другие проблемы, другой менталитет. И самое главное – у нас иная история. Когда в 1917 году большевики пришли к власти, они тоже не были полными монополистами, декларировали готовность делить власть с другими политическими силами. А чем все обернулось? ГУЛАГом, репрессиями, потом глухим застоем и развалом страны. Политический монополизм в любом виде категорически противопоказан России. Да и не может он быть воспринят народом, в памяти которого слишком свежи воспоминания о том, что такое партократический режим.
Нынешняя партия власти – «Единая Россия» позиционирует себя в качестве силы, основывающейся на консервативных ценностях. Зададимся вопросом: можно ли только на базе консервативных подходов (пусть даже обильно сдобренных либеральными и социальными приправами) ответить на все те вызовы, которые поставил сегодня мировой финансово-экономический кризис? Конечно, нет. А можно ли одним партийным зонтом накрыть такую огромную страну, как Россия, с ее социальным, национальным, географическим разнообразием, сложнейшим переплетением различных интересов? В рамках демократических методов это абсолютно нереально. Есть только одна одиозная возможность – вновь выстроить что-то наподобие КПСС.
Вот потому-то так живуча эта самая ностальгия по КПСС среди той части нашей политической и деловой элиты, которая мечтает на десятилетия сохранить статус-кво, обеспечивающий ей контроль над властью и собственностью. Отзвуки этой ностальгии проявляются в демонстративно высокомерном отношении парламентского большинства к законодательным инициативам оппонентов, в нежелании вести дискуссии по актуальным вопросам, в нетерпимости к чужой точке зрения.
Уместно также подчеркнуть, что именно СР еще прошлой осенью первой среагировала на кризис. Мы с самого начала не скрывали, что выступаем против чрезмерного перекоса в сторону господдержки банков в ущерб реальному сектору и населению. Мы против дыр в бюджетах субъектов Федерации. Бюджет моего родного Санкт-Петербурга сокращен на 20%, а в некоторых регионах и еще больше. Минфиновские чиновники на своем уровне формально сводят концы с концами, но спрашивается: как должны региональные власти обеспечивать без соответствующих компенсаций расходы на социальную сферу, здравоохранение, образование, не имея ни резервного фонда, ни печатного станка? И если единороссы предпочитают молчать о подобных проблемах территорий, то кто-то же должен ставить вопрос ребром.
Нынешний кризис, словно холодный душ, многих все-таки протрезвит. Легко было «доминировать» в благополучные годы, когда экономика росла. Сладостно было приписывать себе в заслугу экономические успехи, когда в страну шел мощный поток нефтедолларов: «Прошла весна, настало лето, спасибо партии за это». Но ныне впору припомнить другой политический афоризм: «Партия, объявляющая своей заслугой хорошую погоду, не должна удивляться, что с нее спрашивают за грозу и засуху».
Многопартийность, политическое многообразие – не чья-то прихоть, это конституционный принцип, гарантированный статьей 13 Конституции РФ. Пока понимания этого нет даже у некоторых представителей власти, которые вообще-то призваны проводить этот принцип в жизнь. А что мы наблюдаем в ходе избирательных кампаний? Вся мощь административного ресурса зачастую направляется на одну цель – достижение высокого процента голосования за партию власти. Тошно видеть, как солидные начальники во имя этого готовы заниматься дурно пахнущими делами, вплоть до выкручивания рук руководителям бюджетных организаций и организации банальных подтасовок результатов голосования.
Один из соцопросов ВЦИОМа показал недавно тревожную тенденцию. Растет число граждан, которые считают, что России вообще не нужны никакие партии. Таких почти треть. А вот число твердых сторонников многопартийности с 2006 года упало на 10% (было 48%, стало 38%). Вот чем мы расплачиваемся за политический монополизм! Демократическими ценностями, дискредитацией институтов парламентаризма, избирательной системы. Ничего хорошего это не сулит никому – ни власти, ни партиям, ни обществу.
Наша политическая практика срочно нуждается в антикризисном переформатировании. Административный ресурс должен быть приведен в рамки конституционной законности и перенацелен на поддержку не одной «доминирующей» партии, а всей политической системы в целом. С исполнительной власти на всех уровнях надо спрашивать не за процент поддерживающих «Единую Россию», а за степень развития многопартийности в регионе или муниципалитете, за работу по укреплению демократических начал, за поддержание культуры политического соперничества и т.д.
Пора начинать игру по честным и справедливым правилам. Если публичные дискуссии станут обычной нормой, надуванием щек уже не отделаешься, политическая конкуренция выйдет на совершенно иной уровень.
