Сергей Кудрявцев Победу на промежуточном этапе – на только что прошедшем Московском кинофестивале – российского «папашиного кино» («Петя на пути в Царствие Небесное» Николая Досталя, «Чудо» Александра Прошкина, «Палата № 6» Карена Шахназарова и «Событие» Андрея Эшпая-младшего, который уже преодолел 50-летний рубеж) можно было бы по наивности воспринять как решительный и резкий ответ на «кинематограф пасынков», премированный на «Кинотавре».
Но даже то, что представителей мрачного и безысходного направления вообще не позвали на парламентские слушания 25 июня в Госдуме, где как раз нелицеприятно отзывались о ряде конкурсантов фестиваля в Сочи, вовсе не означает их поражение.
И ведь не сегодня это возникло, и, по всей видимости, завтра тоже продолжится. Еще во времена перестройки и гласности начала зарождаться подобная тенденция, которая выдавалась за вполне ожидаемую реакцию на бесконфликтность или же мнимоконфликтность произведений «эпохи застоя».
Знаменательно, что кинематограф оттепели второй половины 50-х и первой половины 60-х годов в своем резком и даже демонстративном отрицании прежних сталинских принципов лакировки действительности и показа борьбы хорошего с лучшим отнюдь не впадал в грех натурализма, мрачного реализма и очернительства. А вот провозглашенное во второй половине 80-х высвобождение из оков социалистической эстетики как раз привело к формированию своеобразного направления, тут же обозванного (довольно метко!) «чернухой».
Но вообще трудно отделаться от мысли, что в последние 20 лет в отечественном кино предпринимается некая зловредная миссия по целенаправленному искоренению талантов и намеренному оболваниванию зрителей. Причем это неуважение и даже презрение к публике проявляется и в высокомерно-снобистском гламуре, и в цинично-ненавистнической «мракухе» (прежний термин «чернуха» уже недостаточен, поскольку ныне это покажется чуть ли не гламуром по сравнению с античеловеческим современным кинематографом). На самом-то деле «мракуха» и гламур – близнецы-братья. Вернее, они – сестра и брат, но двойняшки. И между ними существует тайная связь – инцест, так сказать! Потому что и «мракуха», и гламур оперируют (это слово тут как раз кстати) на экране не героями-людьми, а некими схемами-функциями, в лучшем случае марионетками.
И главное, что их объединяет, – абсолютно совковое представление об идейности произведений. Поскольку так называемое высказывание куда важнее способа и формы. Но прежде всего заметны отсутствие неоднозначных, психологически и художественно разработанных характеров, игнорирование полноты и многогранности жизни, не сводимой к паре куцых мыслей о том, что «так жить нельзя» (как в «мракухе») или «красиво жить не запретишь» (как в гламуре).
Основной парадокс заключается в том, что в подобном кино нет никакой жизни в помине! Это мертворожденное, искусственное, пробирочное, генно-модифицированное непонятно что!
Одним словом – безлюдье! И это – клинический диагноз!
Как и тот вердикт, что на редкость согласованно вынесли и критики, и члены кинематографического жюри на фестивале «Кинотавр», отметив несколькими премиями фильм «Волчок» дебютанта в режиссуре Василия Сигарева, известного своими пьесами в стиле «новой драмы». А принимая во внимание, что также была награждена призами лента «Kislorod» (название демонстративно дается в латинице) другого «новодрамовца» Ивана Вырыпаева, то получается нечто странное: современное российское кино конца 2000-х годов обязано равняться на уже неоднократно опробованные поиски театральных ниспровергателей начала «нулевых». Что ж повторять вчерашний день?
Но мучает и беспокоит другое – полная подмена и дискредитация не только эстетических, но и морально-этических норм, откровенно хамское выворачивание наизнанку элементарных правил существования человека в обществе, демонстративно наплевательское отношение к соблюдению хоть каких-либо законов. Свобода – значит, дозволено все. Анархия – мать порядка.
Например, в самом начале сценария «Волчок», опубликованного в 2006 году в журнале «Урал», есть весьма симптоматичная фраза, которая выдает автора с головой. «Подъезжает милицейский «уазик». Его содержимое заходит в роддом, потом выходит с Матерью, заталкивает ее на заднее сиденье».
А речь ведь идет о том, что милиционеры приехали для того, чтобы арестовать героиню, убившую акушерку, которая ругалась на нее во время родов. Получается, что правильно убила. Те же, кто арестовал, – менты поганые, некое «содержимое».
Вот и тогда, когда в фильмах показываются разные безобразия, пусть и имеющие отношение к реальной действительности, создатели относятся к этому лишь как сторонние наблюдатели или же как просто фиксаторы происходящего, то они являются отнюдь не гражданственными творцами (как их пытаются представить некоторые «продвинутые ценители»). Вполне следовало бы их признать потворщиками преступлений, а то и соучастниками.
Именно с ведома таких авторов, якобы документирующих события, все это тиражируется и распространяется (к счастью, в ограниченном прокате и в резервации под названием «Закрытый показ»), а зрители ненароком тоже оказываются заложниками данной ситуации, превращаясь в своеобразных свидетелей преступлений, о которых у нас вообще не принято закладывать в «ментуру».
