Власти отказались "закручивать гайки" в отношении правоохранителей

Фото сайта nao24.ru

Правительство и Верховный суд (ВС) не поддержали законопроект о признании фальсификации доказательств особо тяжким преступлением. В отзывах указано, что это деяние нельзя сравнивать с убийствами или госизменой. Между тем адвокаты регулярно сталкиваются с подделкой показаний и потерпевших, и обвиняемых, с сомнительными заключениями экспертов и вымышленными свидетелями.

Депутаты Госдумы из «Справедливой России» предложили скорректировать ст. 303 Уголовного кодекса (УК) «Фальсификация доказательств и результатов оперативно-розыскной деятельности». Например, повысить до 20 лет вместо нынешних пяти–семи наказание за фальшивые материалы в уголовных делах. За подтасовки по гражданским и административным делам предлагается существенно увеличить штрафы. Сегодня это «стоит» 100–300 тыс. руб.

Поскольку правительство и ВС отозвались о проекте скорее в отрицательном ключе, он, видимо, будет отклонен, хотя вроде бы сама по себе идея ужесточить ответственность не была подвергнута сомнению. Впрочем, кабинет министров указал на отсутствие статистики, «свидетельствующей об устойчивой тенденции к росту числа соответствующих преступлений и о недостаточности существующих мер ответственности за их совершение». ВС подтвердил: по ст. 303 УК количество приговоров «незначительно и не имеет тенденции к росту». В 2016 году было осуждено 101 лицо, в 2017-м – 123, в 2018-м – 115.

В адвокатском сообществе сожалеют, что инициатива, очевидно, будет похоронена, вместо того чтобы быть скорректированной. Например, советник Федеральной палаты адвокатов (ФПА) РФ Нвер Гаспарян заявил «НГ», что проблема фальсификации доказательств оперативниками и следователями за последние годы «стала очень острой и актуальной». Отчасти причина этого в обвинительном уклоне судов и ненадлежащем прокурорском надзоре. А потому, утверждает Гаспарян, нередко встречаются факты оформления оперативно-разыскных мероприятий (ОРМ), которые фактически не проводились. Он согласен, что усиление ответственности правоохранителей необходимо, но в нем не будет особого смысла, если реакция системы на подобные факты останется почти на нулевом уровне.

По словам адвоката, партнера международного центра защиты прав Globallaw Ильи Красилова, при определении степени вины подсудимого суды руководствуются именно представленными доказательствами, которые «могут изменить судьбу всех участников процесса». «Чаще всего фальсифицируют документы, в том числе подписи, записи в видео- или аудиоформате, вещественные доказательства, в том числе орудие совершения преступления, заключения экспертов», – подчеркнул он. Довольно распространенная ситуация – получение вещественных доказательств в присутствии только одного понятого, при этом в протоколе указываются вымышленные данные второго, за которого расписывается сам следователь.

Законопроект эсэров носит популистский характер, сказал «НГ» адвокат Сергей Колосовский. Дело в том, пояснил он, что и сейчас ст. 303 УК предусматривает ответственность за фальсификацию доказательств по уголовному делу небольшой и средней тяжести – до пяти лет лишения свободы, по тяжким или особо тяжким – до семи лет заключения. Этих сроков, говорит собеседник «НГ», было бы вполне достаточно для профилактики фальсификаций, если бы на практике наказание реально применялось. А в этом плане ситуация сегодня катастрофическая: «Ни одно уголовное дело не уходит в суд без фальсификации – либо доказательств, либо хотя бы процессуальных документов, что тоже, по сути, является фальсификацией доказательств в плане придания видимости законности нарушениям установленного порядка расследования. Хоть маленькая, но подчистка присутствует в каждом уголовном деле». С его слов, суд всегда стремится признать надлежащим доказательство, представленное следователем, и положить его в основу обвинительного приговора. «А дальше возникает замкнутый круг: СК, к компетенции которого относится производство по ст. 303 УК, под любым предлогом отказывает в возбуждении уголовного дела, ведь установление фальсификации доказательств влечет за собой отмену обвинительного приговора – а это и ухудшение статистики, и некое противоречие с судом». Колосовский считает, что законодателям стоило бы начать с проверок «по каждому факту фальсификации с последующим направлением депутатских запросов и использованием всех возможностей депутатского корпуса для борьбы с сокрытием фальсификации уголовных дел в каждом конкретном случае».

По словам адвоката Виолетты Волковой, составы, предусматривающие штрафы и небольшие сроки лишения свободы, предполагают и укороченные двухгодичные сроки давности уголовного преследования по ним. «Зачастую судопроизводство длится долго, – пояснила она «НГ». – И к моменту, когда образуется полноценный состав, срок привлечения к уголовной ответственности уже проходит». По мнению Волковой, усиление ответственности хотя бы до уровня преступлений средней тяжести «пошло бы на пользу всей системе правосудия».

Иное дело – фальсификация доказательств по уголовным делам с тяжким составом. «В этом случае усиление уголовной ответственности до пределов санкций статей, по которым происходит фальсификация доказательств по уголовному делу, – наиболее справедливое и рациональное решение», – считает Волкова. Кроме того, считает собеседница «НГ», рационально было бы введение запрета на дальнейшее занятие экспертной деятельностью и службой в правоохранительных органах. «Риск потерять профессию, на мой взгляд, – один из самых серьезных регуляторов правомерного поведения во всех сферах деятельности», – подчеркнула адвокат.