Несогласные ищут границы эффективности мирного протеста

Хабаровские протесты превратились в профессиональные оппозиционные акции. Фото с сайта www.sibreal.org

В Хабаровске на 93-ю несанкционированную акцию вышло мало людей. В несистемной оппозиции 11 октября объявлено днем измерения температуры народного гнева. Ведь 10 октября разогнали митинг майданного типа. Несогласные обсуждают феномен мирных протестов – потенциал, формат и предел допустимых действий. Основатель «Открытой России» Михаил Ходорковский, например, считает мирные, но радикальные выступления силовым ресурсом. Молодые активисты жесткого подхода не разделяют, но согласны, что выражать недовольство надо настойчивее.

На воскресную акцию жителей Хабаровска призывали выйти после субботнего разгона очередного митинга. По данным местных СМИ, в результате на улице было не более тысячи человек, большая часть – пожилые женщины.

Несмотря на то что 11 октября все прошло мирно, накануне днем, когда от 500 до 1000 человек собрались на традиционные субботние протесты, ОМОН силой выгнал их с центральной площади Ленина. Это вызвало резонанс, а потому к вечеру 10 октября возле здания правительства края собралось гораздо больше хабаровчан, часть из которых вело себя крайне несдержанно. Их, однако, никто не тронул, а позднее стало известно, что силовики отреагировали так жестко на появление на площади палаток, то есть пресекли попытку организации акции майданного типа. Представитель хабаровского штаба Алексея Навального Андрей Пастухов сообщил, что полиция задержала днем 10 октября около 40 человек. В том числе координатора штаба Алексея Ворсина, который заявил и о побоях. В мэрии Хабаровска говорят о максимум 30 задержанных.

В оппозиционных ресурсах, как местных, так и федеральных, уже с вечера субботы начался разгон призывов достойно ответить власти, которая, мол, осмелела только потому, что на улицы стало выходить маловато людей. И в конце концов в соцсетях было сформулировано, что 11 октября покажет уровень народного гнева. Прошедшая акция показала, что его осталось немного, а вот своего рода профессионализация протестов – налицо.

Различные оппозиционные лидеры уже выразили солидарность с хабаровчанами, против которых все-таки стали применяться приемы, широко используемые в других регионах страны. Несогласные даже усмотрели аналогию с белорусскими протестами – в том, что ОМОН выскочил на площадь внезапно и сразу же начал жесткие задержания. Впрочем, в стане оппозиции более интересной выглядит дискуссия о потенциале и пределах самого этого явления – мирного протеста.

Например, Ходорковский отметил, что «мирный переход власти скорее способствует демократическим преобразованиям, а силовой – возвращению авторитаризма в другом обличии». Он согласен в этом с мнением других оппозиционеров, но «категорически не согласен», что «в случае России возможна смена режима без применения силы или угрозы ее применения». То есть, по его словам, теоретически можно предположить такой развал экономики, что властям «силовикам вообще нечем платить, даже ободрав население до уровня голодных бунтов». Но Ходорковский признает, что до подобного объективно далеко.

«Остальные рассказы про «мирный путь» – это на самом деле рассказы про силовой баланс, когда угроза применения силы со стороны власти наткнулась на встречную угрозу, после чего разум возобладал. Либо власть решила, что не стоит ставить на кон свою жизнь, либо силовики решили не ставить на кон свою», – заявил основатель ОР. Поэтому, по его мнению, «победная альтернатива – это акции гражданского неповиновения без угрозы силового воздействия, включая всеобщую забастовку». Но он подчеркнул, что успех может быть лишь тогда, когда «люди массово готовы голодать и умирать, приводя ситуацию к тому, что у них уже ничего нет и режиму нечем кормить силовиков».

Из этой «массовой готовности к настоящим страданиям», уверен Ходорковский, и возникнет окончательное неприятие режима, но дело в том, что в современном мире раньше и гораздо вероятнее возникнет то самое силовое противостояние власти и общества, о форматах которого он уже высказался. А потому «мирный протест, как и недовыборы при диктатуре, – лишь прелюдия, разогрев общества, дальше нужна готовность к драке, или ничего не будет».

Оппозиционер Дмитрий Гудков считает, что разгон стал переломной точкой хабаровского протеста: «У протестующих практически не осталось времени. Если прямо сейчас они не выдвинут общефедеральные требования, не откажутся уходить с улиц и не сдадутся под очередной атакой… Если ничего этого не будет, то «хабаровское дело» станет калькой с «болотного».

Глава движения «Городские проекты» Максим Кац выступает с несколько иным мнением. Он настаивает, что мирный протест работает лучше, чем насильственный. «Мы не разбиваем витрины, не жжем покрышки, не штурмуем правительственные здания и не линчуем чиновников. Мы никого не бьем, не устраиваем беспорядков и не создаем опасность для всех прочих граждан. Но протест – все еще протест, это создания максимальных неудобств действующей власти. Например, бесконечный массовый протест демонстрирует, что она не контролирует ситуацию. Люди видят, что они не одни, они сила, и это подрывает основу управленческой модели, разрушает «фантомы большинства», – подчеркнул Кац. Он привел ряд примеров, когда сопротивление полиции будет насильственным действием, а когда нет – скажем, защита участников акции. По его мнению, как в России, так и в Белоруссии применяется политтехнология разделения протестующих на «конструктивных» и «экстремистов». Но тем не менее «массовый регулярный последовательный выход на улицу действует в три стороны: вдохновляет самих участников, изменяет социальную норму для прочих граждан и демонстрирует элитам слабость диктатора». Кац заявил, что «на постсоветском пространстве еще не было ни одного случая, чтобы все общество встало, настойчиво боролось против диктатора – и проиграло».