С.Крючков― В Москве 15-08. Меня зовут Станислав Крючков. Со мной и с вами сегодня Константин Ремчуков, главный редактор и генеральный директор «Независимой газеты». Константин Вадимович, приветствую вас.
К.Ремчуков― Добрый день!
С.Крючков― Знаете, с чего хотел бы начать? В Думе поправки об уголовной ответственности за оскорбление ветеранов предложили. В Думе, не в Думе, черт его знает, откуда они идут. И факты оскорбления, наезда на ветеранов будут отнесены к одной из форм реабилитации нацизма. Во всяком случае, что так должно быть, полагают авторы инициативы: Яровая, Хинштейн, Боярский и Шаманов. Наверное, есть в этом какое-то здравое зерно?
К.Ремчуков― Нет. Мне кажется, нельзя одно через другое определять. Оскорбление ветерана — одно, контекст оскорбления — другое, реабилитация фашизма — третье. Потому что иначе тогда утрачивается понятие, и все редуцируется до какого-то одного: ты против власти — будешь сидеть. Это глупо.
И многие, кто понимает во власти эти вещи, те реагируют отрицательно на такого рода инициативы. В частности, помните, недели 2-3 назад начали носиться активно с идеей, что надо приравнять призывы к санкциями к измене Родине. И даже выступили несколько человек с тем, что нужно внести изменения в законодательство. Так вот, очень высокие руководители в нашей стране сказали — нет, они не видят возможности. Измена Родине — это одно, призыв к санкциям — тоже ничего хорошего, но это совсем другое. Вот я думаю, методология такого подход и к этой теме должна быть применена.
С.Крючков― Вместе с решением таких ситуативных, политических задач властью не входит ли с поступлением такого рода предложений в нашу жизнь очевидное и беззастенчивое лицемерие? Я говорю о том, что завтра Метельский анонсирует некие акции, несогласованные, кстати, с возложением цветов к памятникам и монументам. А на мост Немцова становится невозможным принести цветы. Вот почтить защитника отечества — пусть это правильно — можно, а почтить убитого политика, вице-премьера нашей страны нельзя.
К.Ремчуков― Согласен с вами. Еще несколько лет назад это выглядело бы невозможно. Сейчас это возможно. Но поскльку это неустойчивая конструкция, и главный признак неустойчивости любой правовой конструкции — это, что ты не хочешь, чтобы эти меры применялись к тебе. Я уже говорил, что это базовая симметрия: Веди себя по отношению к другим так, как ты хочешь, чтобы другие относились к тебе. Вот всё, что сейчас делается против оппозиции, ты не можешь желать, чтобы это точно так же применялось к тебе, если ты вдруг в силу каких-то причин окажешься в оппозиции.
Это не работает для них, потому что им кажется: «Мы будем вечно у власти, и всегда эта система будет работать. Это противоречит как справедливости. так и устойчивости системы. Это говорит о том, что через сколько-то лет — Х поставим — система правовая будет полностью разрушена, а чего же хорошего жить в стране, в которой опять поменяется правовое сознание?
Ведь мы же после Союза ввели это понятие «правосознание граждан», как очень важный элемент и человеческой и политической культуры, потому что чем больше правовое сознание, тем больше человек добровольно того, что не нарушается закон и права других людей. И жизнь становится комфортной. Жизнь не становится комфортной оттого, что все направо и налево нарушают закон, иногда сознательно, иногда несознательно. Их сажают, судят, но это люди не понимают, как им надо, потому что у них нет сознания, у них нет системы ценностей, их с детского сада не воспитывали на каких-то картинках про Конституцию, про права и свободы граждан.
Поэтому, я думаю, это ошибочный тренд наших законодателей, которые хотят изгнать людей с улиц полностью. Мы же говорили какое-то время назад, что это базовая мечта сегодняшней власти: исключить выход на улицу даже в ущерб Конституции и правам людей. То есть, условно говоря, загнать их в Клабхаусы, пусть они там по тысяче человек собираются в каждой комнате, и там 20 лидеров оппозиции пуст говорят, нам, а потом отчет нам: «Вчера в обсуждении такой-то темы приняло участие 20 тысяч человек, 20 комнат по тысяче человек. Я думаю, это идеальная форма вытеснить с улиц. Потом примутся за Клабхаус, естественно.
Но еще раз говорю, я приводил Ролза «Теория справедливости». Я очень внимательно читал эту книги неоднократно. Я верю, что справедливая система в обществе создается тогда, когда она создается с позиции самого слабого и самого уязвимого члена общества. Вот это базовое требование. Ты не можешь делать законодательство, думая, что ты всегда наверху, а все остальные внизу, и они будут делать, что я хочу. Надо делать так, как будто бы для себя пишешь этот закон, но себя ты представляешь инвалидом с низкой квалификации, человеком с нетрадиционной сексуальной ориентацией; мигрантом, брошенным женой и детьми и не создавшим семью; не имеющим квартиры. Вот если руководствоваться тем, что мы должны создать приемлемые условия жизни вот этой категории лиц, тогда мы сделаем совместно что-то сбалансированное. А сейчас, когда у меня вся власть, вся полиция, все ветви законодательства и силовиков, то есть правоприменение. И чего? Ну, поменялись люди на вершине — и всё полетело к чертовой матери.
Я просто удивляюсь тому, что 20 лет назад пришли юристы, питерские юристы, они все заканчивали юрфак Ленинградского университета. Всегда люди мечтают: хорошо бы к власти умных людей, хорошо бы к власти интеллигентных людей, хорошо бы к власти пришли образованные люди.
По формальным признакам все, кто у власти — вот эти выпускники, юристы, все еще кандидатские защитили, некоторые даже ломанулись в доктора наук по ходу развития своей карьеры — и такое фундаментальное непонимание основы общества как права, которое делает жизнь комфортной, оно меня снова поражает. Это же люди, которые как будто бы вообще никогда не держали в рука ни одного учебника по праву, по эволюции права, по эволюции общества и становлению права в рамках этой эволюции. Ведь право же оно все время отражает какое-то состояние общества. Мы, действительно, исходим из того, что когда короли, монархи придумывают… ну, ладно, пусть будет палата лордов, потом палат общин, они же это не делают не потому, что они такие продвинутые, а потому что они понимают, что гармонии в обществе будет больше.
Когда говорят о том, что нужна Дума, а царю не нравится — Николаю нашему 100 лет назад, — а ему все говорят: «Ну, давай сделаем Думу как отдушину. А он не любит эту Думу, он при каждом случае хочет ее закрыть, отменять. В результате получается 17-й год.
С одной стороны, фундаментальное тело правовых наук учит нас такому балансу и справедливости, потому что мы уже говорили: право и справедливость почти синонимы. А, с другой стороны, безусловно, то, что какой-то второй пласт обучения людей или самообучения, если вы не хотите учиться, то это рефлексия по поводу нашей собственной истории. К чему это приводит? Разве кто-то из детей нынешних людей, которые на вершине власти, если власть изменится, будут счастливы? Ну, как же порождать такой маятник, такое движение, чтобы он в обратную сторону как качнулся, так и снес как кегли, всех, кто находится там, на пьедестале?
Поэтому, я думаю, что нынешнее состояние законодательных инициатив, оно вредит России в философском, если можно сказать, в метафизическом смысле, если мы считаем, что Россия должна жить вечно или будет жить вечно и будет процветать.
Поэтому я категорически не согласен с этой подменой понятий. Я категорически не согласен, что всех оппонентов хотят уже прямо статью 58-10 Измена Родине, 10 лет безусловно права переписки, с лагерями. Я вижу, как близко, если был соответствующий режим, как эти люди ментально близки к тому, что нужно делать с оппонентами. Это неправильно, ошибочно, обидно и не содействует развитию страны по нормальному пути.
С.Крючков― Остается какой-то пространство логического пересечения объемов интересов этих уязвленных групп, исходя из которых и должно выстраиваться представление о том, какой будет прекрасная Россия со своим счастливым выборов и групп, находящихся у власти, тех самых лордов, или сегодня это два разных мира абсолютно?
К.Ремчуков― Я когда думаю на эту тему, то мне очень часто говорят, что балансировать влияние враждующих силовиков сегодня в России под силу лишь Путину. И, вероятно, это довольно точное утверждение. Потому что с каждой группировкой этих силовиков, так или иначе, связаны политики — депутаты, сенаторы — все, кто в Москве живет и занимается политикой, все знают буквально, какой депутат или сенатор ближе к Следственному комитету, какой к прокуратуре, какой к ФСБ. Это просто не секрет. И это серьезные институции помимо людей, которые находятся непосредственно на своих должностях в силовой области.
Дальше после этого идут бизнесмены. Тоже знают, какие бизнесы кому близки, кого финансируют. Регионы. Иногда мы знаем, что тот или иной губернатор близок тем или иным структурам. И тогда, получается, что, предположим, приходит новый человек. Понимаете, вы становитесь президентом. У вас единственный шанс, поскольку эти сети вертикально пронизывают и опутывают всю страну, одномоментно расставание не только со всеми топ-силовиками, но и одновременно со всей структурой, которая их за 20 с лишним лет обслуживает верно, преданно — сюда же можно включить пропагандистов, идеологов, весь тот класс людей, которые понимают, что если вы уберете их крышу, то они оказываются никому не нужными, и вполне, возможно, им будут противостоять люди, которые захотят их лишить пенсий, отправить на нары. И вот этот подводный слой айсберга и входящих таких кластеров влияния каждого силового полюса, и есть та сила, которая держит Путина на верху.
Поэтому, когда мы говорим обо всех эти инициативах, то я бы предложил такой вид, что есть льдина наверху, и есть глубинный айсберг, который боится, что с демонтажом Путина, демонтируют и всех их. И это составляет и поле политического противостояния переменам. Если говорить о разделении труда в марксовом понимании, общественное разделение труда определяет место класса или той социальной группы, которое позволяет ему зарабатывать какой-то доход.
Вот как делает деньги капиталист, как делается деньги крестьянин, как делает деньги интеллигент. И вот когда мы смотрим на эту возрастающую сферу услуг, и мы видим, что все делают деньги оттого, что сейчас у власти там, и они тем больше будут делать денег, чем больше будет конфронтация с Западом. В этом смысле для них это единственный способ… Да, они не мыслят в категории «до смерти», но потом как-то, может рассосется: может быть, ишак сдохнет…
С.Крючков― Да может, и мыслят.
К.Ремчуков― Поэтому я вижу просто серьезнейшее сопротивление разумному. Это серьезнейшее давление. Это серьезнейшая инициатива. Они же разрабатывают политические технологии: А давайте мы начнем ставить вопрос об этом, а давайте мы начнем ставить вопрос о памятнике Дзержинскому… А давайте мы будем писать прокурору.
И начинается закручиваться механизм бюрократический, потому что все должны как-то реагировать на это. И эти жизнь, с моей точки зрения, сейчас политическая, она ушла из стандартных политических форм, в которых обычно должна быть — партийная активность, выборы, — она перешла в невидимые, но проявляющиеся всполохами таких инициатив действий, за которыми стоят консервативные и реакционные силы сегодняшней российской элиты. И они подталкивают Путина.
С.Крючков― Сами упомянули памятнику Дзержинскому. Ваша позиция. Потому что тут звучат разные позиции, среди прочих точка зрения о том, что само появление этой темы — это такой вариант с мавзолеем и выносом тела, только в преддверии осенних выборов, коммунистов чтобы не дразнить, мы на вершину айсберга поставит фигуру Феликса или фигуру Невского. Зачем?
К.Ремчуков― Нет, вы знаете, я бы тут не так всё просто трактовал. Во-первых, я живу тоже не в изолированном мире. У меня жена, которая ходит и выступает тут с воззваниями, она считает, что для XXI века совершенно отсталым является подход к тому, что нужно ставить в Москве. В нашем чудном городе памятник очередному мужику в кафтане, в пиджаке, в шинели и так далее. во-первых, то, что это мужик…
С.Крючков― Неужели с голым торсом должен быть, Константин Вадимович?
К.Ремчуков― Я говорю, что этот подход она категорически осуждает как отсталый. Вот у меня книг — я вам покажу — 28 книг, которые я прочитал: Золотая Орда, Монголия, Россия. Выяснилось, что у меня целая библиотека. Я в свое время их рекомендовал на «Эхе», но, может быть, не все. Просто любые авторы от зарубежных до наших. Штук 25 книг. И пытаюсь… выходные дни же сейчас были — почитать, кто же такой Александр Невский. Я вижу, какая противоречивая история. Какие-то профессора в МГУ пытаются обосновать мудрость Александра Невского ли его отца, как надо вести себя, что надо делать, почему надо было брать этот ярлык от татаро-монгол. Но не в этом дело.
Так вот моя жена Лена считает, что современному городу, такому, как Москва требуется памятник, которые вызывает обновленную рефлексию людей. Это памятник-символ. Не такой, кого ты не можешь потрогать, не можешь понимать, кто это за человек, ты не можешь развить к нему симпатию. И о на предложила памятник дереву. Вот дерево — это вообще очень русское растение, оно нам всем близко. Корни дерева, в том числе, уходят и в подвалы Лубянки. Крона уходит вверх. И тут уже архитекторы, если решать конкретную задачу — там же вопрос поставили о доминанте — могут решать, какая высота будет — 65 метров или 165 метров. Ветви и листья, наполненные жизнью, зеленым цветом. Вот вы приводите туда детей говорите: «Дети, вот это дерево как наша Россия. Корни этого дерева, они питались не только дождевой водой, но и слезами людей, кровью. Но как высоко будет это дерево расти, как будут листья зеленеть или плоды будут какие-то, зависит от вас. Россия — это такое единство, уходящее туда».
Вот она считает, что воспитывать люди и объединяющая концепция того, что такое Россия, можно только такими вещами. А тут я должен идти и выбирать между этими двумя ребятами на заседании Общественной палаты.
Так вот я хочу сказать следующее, что, с моей точки зрения, Дзержинский — это абсолютно четкий, исторически неотделенный символ противостояния в стране, символ раскола крови — то, как называли его официально «карающий меч революции». Чекист это карающий меч революции.
Невский — это символ цивилизационного выбора России. Это антизапад. Это объединяющий символ сегодняшней идентичности, нашей самости и инаковости, который соответствует курсу Путина после Мюнхенской речи. Поэтому с этой точки зрения я исхожу из того, что на площади Лубянка, выходец из которой — Путин — является самым высокопоставленным за всю историю этого ведомства руководителем, всё будет происходить так, как им кажется более актуальным.
Я имею некоторое впечатление о Путине. Я не могу представить — если это случится, значит, что-то я фундаментально не понимаю в нем, — чтобы он через 21 нахождения у власти вдруг решил такой самый примитивный образ — а давайте-ка я Дзержинского. А Дзержинский — это кровь, это раскол, причем 100-летнего срока памяти. Конечно же, для него антизападная вещь Невского, какой бы символ за этим не стоял, хотя я в этих учебниках, книгах, монографиях так и не нашел. Он, Александр Невский — по поводу абсолютно незначительного сражения, где летопись пишет — 20 человек погибло. Вот якобы шведы туда пришли, хотели поставить какую-то крепость себе или контролировать пути из Новгорода. Но вот наши побили. Представляете, битва, в которой 20 человек погибло?
И якобы Петр Первый именно там решил основать Петербург. То есть миф уже сейчас начинал. То есть мы будем символом противостояния этим шведам.
В 1237 году на нас напали татаро-монголы. В мааре 38-го они ушли, а в 42-м Александр Невский собрал людей побить кого-то Откуда же он людей-то взял? И почему? Ведь нам же сказали, 250 лет было татаро-монгольское иго.
С.Крючков― Лукашенко приехал на встречу с Путиным в Сочи. Что, на поклон приехал: три миллиарда, или улицы опустели, ситуация поменялась и теперь есть о чем поговорить?
К.Ремчуков― Деньги и любые суммы — это частность. Я думаю, что он пришел фактически обговаривать дальнейшие условия интеграции Беларуси с Россией.
Режим Лукашенко с экономическом точки зрения оказался фуком, фикцией. Все благополучие белорусов без наших 5-8 миллиардов долларов каждый год в виде нефтегазовых подаче, можно сказать, из-за ценовых отличий, которые игнорировали как фактор экономической эффективности, выясняется, что экономика Беларуси без российских льгот на энергоносители это ничто. То есть, как и полагается социалистическим диктаторским режимам, они не в состоянии функционировать, если они нет какой-то природной ренты.
Когда природная рента есть, то любые режимы получают доход не пототому, что они в состоянии что-то хорошо организовать, а просто потому, что в Саудовской Аравии есть нефть и в Иране есть нефть, и в Венесуэле есть нефть, и в России есть нефть. И ты ничего как бы не делаешь особо, а денежка у тебя гарантировано есть. По крайней мере, устроен современный мир.
У него этого нет. Раз у него этого него, то нужно ему было искать экономическую модель как швейцарцам. Но с нашим денежным навесом, который мы ему всё время создавали, это получалось до тех пор, пока молодежь не восстала. И сейчас, я думаю, он едет обговаривать стратегическую задачу Беларуси. Я не думаю, что Путин настроен платить ему такие деньги, какие он платил раньше, с одной стороны. с другой стороны, Путин совсем не готов — у них уже сформировалась точка зрения, что это западная попытка отделить Беларусь от Росси, точно так же, как Запад отделил Украину от России — отдать Беларусь. Значит, надо, чтобы Беларусь была с Россией.
Вот сейчас будут обговаривать условия, с существенно меньшим суверенитетом Лукашенко, а, вполне возможно, и с последующей его заменой на кого-то, кто будет приемлем Москве, меньше будет раздражать, меньше будет ассоциироваться с этим прошедшим летом. А, с другой стороны, чтобы у него были развязаны руки начинать реформировать Беларусь. Лукашенко не в состоянии реформировать, поскольку тормоз представлений у него в голове. Потому что всё, что он делал, было правильно, и он убежден в этом. Как же он может заставить себя делать что-то по-другому. Путин это понимает. Поэтому, я думаю, что, в конечном итоге, наша интеграция закончится большей интегрированностью Беларуси в нашу экономику, вполне возможно, с подчинением нашем Центральному банку денежно-кредитной политики Беларуси. Ну, и с последующим, скорей всего, устранением Лукашенко от власти.
С.Крючков― Вот сегодня там начинается суд над Бабарико. Тоже, казалось. Фигура с Кремлем согласованная, во всяком случае, так перед этим летом полагали. На ваш взгляд, это уже не консенсусный персонаж для Кремля, то есть не на него будет акцентировать при рассмотрении дальнейшего устройства?..
К.Ремчуков― Знаете, в Кремле уже на этих руководителей регионов смотрят как на людей, которых можно просто назначать. Вот сколько сменили глав регионов. Вы их не в состоянии отличить одного от другого. Особенно, когда фамилии путаются и очки одинаковые, и очки одинаковые, физиономии одинаковые, ты уже не понимаешь. Они лишены этой идентичности. И мы видим, какие риск здесь. Когда в регионе что-то когда в регионе что-то начинается, то там нету губернатора, который в состоянии взять и возглавить что-то потому что губернаторы не политические фигуры. Они намного удобнее Кремлю как технические исполнители воли Кремля в нашей стране. А Лукашенко, он, политическая фигура, безусловно.
С.Крючков― После Лукашенко любая фигура будет неполитическая?
К.Ремчуков― В новой конфигурации России не нужен президент Беларуси — политический лидер. Им нужен будет технический руководитель Беларуси, как губернии де-факто, хотя может оставаться в этом статусе, но который начнет грандиозную трансформацию экономики, принципов ее организации, политической системы. И это будет условием финансирования из Москвы. Если такого не будет, то Москва не будет финансировать и тогда Лукашенко будет как диктатор Зимбабве с гигантской инфляционной нагрузкой, если мы не будем давать эти деньги. Но все равно пройдет через испытания, уже потребуют сами эти элиты, чтобы он ушел. Когда денег нет у тех же силовиков, которые за него выступили, когда их доход скукожится в реальном покупательном выражении до ничтожных сумма, тогда, как правило, приходят и говорят: «Слушай, старик, ты, наверное, не до конца понимаешь, как нам выплывать из этой беды. И тут братский народ поможет.
С.Крючков― Раздача медалей массовая, которую практикует Лукашенко, не поможет в данном случае?
К.Ремчуков― Он же не только массово… они и деньги дарят и квартиры дарят. Это комплексный подход к силовикам. Все понимают, что в турбулентное время они должны чувствовать, что их никто не бросил. Пример каждого силовика, кто получил какую-то квартиру, не только медаль, но и денежное довольствие, он распространяется в кругу коллег. Все тоже хотят.
С.Крючков― Как в зеркало по большому счету с некоторых пор смотрят. То, что турбулентность эта возникла, в том числе, и у нас, какие-то дополнительные коррективы вносит в этот диалог, который сейчас в Сочи происходит. На ваш взгляд? Путин с позиции уверенного человека? Ну, понятно, что человека уверенного, но лидера уверенного в будущности своих позиции, разговаривает?
К.Ремчуков― Я думаю, что да. У него есть ресурсы. Мы говорим, принципиальное отличие… Будь у Лукашенко нефть или газ и независимый валютный источник доходов, чтобы содержать людей, социальные обязательства государства, и он бы по-другому разговаривал.
Иранцы же к нам не ездят за советом, как им выдерживать тотальное эмбарго и давление. Потому что у них есть источник доходов. Они там по дешевке продают и Китаю нефть и всем, и в нарушение эмбарго и так далее. Американцы периодически засвечивают эти данные.
А у Путина есть источник, и опят он везунчик. Цена идет 65. И вообще Байден начнет сейчас сланцевую нефть гнобить, потому что поставил таких цепных псов фанатичных, сторонников нового зеленого курса. И, я думаю, они сейчас начнут уменьшать тот уровень автономности, которым хвастался Трамп, что «мы превратились в нефтяную державу, которой не нужен импорт, а раз нам не нужен импорт нефти, то нам не нужен Ближний Восток и вообще не нужно ничто». А сейчас, когда приходят демократы со своей зеленой повесткой, я думаю, цена на наши энергоносители будет возрастать. Он «Газпром» на 35% больше во Францию подал в январе и на 30% в целом в страны дальнего зарубежья в этом году.
Вот какие бы ни был риторические замахи на «Газпром». Представляете, на 35%? Потому что холодно и хочется греться. И платят-то живой валютой за все это дело. И это реальность этой жизни.
Поэтому у Путина сейчас 65, потом будет 70. А мы помним, цена отсечения сколько? — 42 доллара за баррель.
С.Крючков― А этот месяц Байдена уже после инаугурации прошедшей и кажущиеся откаты, о которых вы говорите к политике обамовского периода, — как при всем этом удается сохранять траекторию развития? Демонстрирует Белый то, что они, делая некие реваншистские шаги по отношению к наследию Трампа, тем не менее, преодолевают Обаму и делают шаг НРЗБ?»
К.Ремчуков― НРЗБ Очень трудно. Одно дело критиковать, а другое дело — бороться с этим коронавирусом. Хаос, бардак. Все сменили риторику. Если еще до выборов они говорили: «Вы нас только изберите, мы тут быстро сейчас коронавирус поборем. Выясняется, что это вранье. Они говорят: «Вы что, не понимаете, какая это серьезная проблема? Это демократы нам сейчас объясняют, какая сейчас серьезная проблема.
Поэтому нет, у них успехов нет ни в борьбе с коронавирусом… Скандалы вот сейчас с губернатором Нью-Йорка. Он скрывал, оказывается, уровень смертности в домах престарелых, и сейчас требуют его отставки. То есть выясняется, что политическая борьба с традиционным, классическим враньем — это универсальный жанр, в когда люди начинают работать… Он даже не может 1,9 триллиона пакет помощи продавить — Байден, — как казалось, легко морально подавленные республиканцы это сделают. Нет, идет торг. Америка сложная страна. И, я думаю, эта страна будет иметь очень много проблем, потому что, действительно, она расколота напополам, действительно, выпущены многие силы совершенно недемократического свойства. Действительно, никто никого не хочет слушать. Намного приятней ощущать себя в условиях войны.
Поэтому я никогда не вижу никаких реальных успехов внутри Америки. У них с февраля прошлого года на 4 триллиона долларов вырос показатель М2 — это показатель денежной массы, самый первичный, который есть в экономике. Это невероятно. Такого я не помню лет 70, даже в очень тяжелые… Это такая инфляционная нагрузка на экономику.
С.Крючков― Это что, печатный станок запустили или что?
К.Ремчуков― Наши называют примитивно «печатный станок». Он чуть более сложные, там через облигации надо действовать, но фактически да. Другое дело, что, решив, что нужно любой ценой рабочие места профинансировать, уже начинают махать на инфляцию. Но самое главное, все понимают, что когда такими темпами — 4 триллиона!.. Еще раз говорю: В 2007 году вся денежная база Америки была 800 миллиардов, а тут за один год — 4 триллиона. Это невероятные деньги. И вот то, что биткоин, которые не стоит ничего — у него реальна стоимость 0, — а сейчас сколько он — 56 тысяч стоит?
С.Крючков― Существенно больше, чем на старте, конечно.
К.Ремчуков― Да нет, не на старте, а просто когда у тебя нет ничего и ты стоишь 56 тысяч, — это говорит о бегстве этих лишних долларов в стоимость хотя бы чего-то. Сейчас цены на сырье пойдут вверх. Это опять Путину в плюс. Мы всегда не забываем о Путине. Потому что на всё сырье пойдет.
Вот как россияне, когда они боятся, что деньги обесценятся, курс начинается меняться, — они начинают вкладываться, во что могут. Цены на недвижимость по тем или иным сегментам, смотришь статистику компании: тут выросло на 20%, тут на 18%. Почему? Он хотя сохранить НРЗБ. И они начинают искать, куда: нефть, газ, алюминий, никель, золото. Серебро сейчас пошло невероятно вверх. Потому что люди хотят в условиях неопределенности, когда деньги могут разлететься в любой момент — доллар именно, — хоть что-то материально существенное, что после взрыва будет по-прежнему иметь цену: золото будет иметь цену…
Потому что, я считаю, что у них очень сложный выбор предстоит делать и макроэкономический и финансовой политики и поддержки бизнеса, и борьба с безработицей. Я считаю, что Америку при Байдене ждет очень тяжелая жизнь. И в отличие от Трампа Байден лишен, мне кажется, какого-либо содержательного сознания в отношении экономической политики. Он, как большинство людей такого типа — и у нас в стране их много — это начетническое клишеобразное представление о том, что нужно делать.
Трамп исходил из своего опыта бизнесмена. Что нужно сделать? Налоги давайте уменьшим, давайте тут стимул сделаем… Давайте то, давайте вычеты… У него очень конкретная была политика, и, по крайней мере, его электорат удовлетворяла.
А у этого общие слова. С Китаем они тоже… вроде бы надо по-другому, чем Трамп, но при этом Китай очень сложно переломить, что он не является главным их противником стратегическим. А без Китая Америка тоже как-то не так уж хорошо… Глобальная экономика все-таки очень зависима.
Поэтому я, к сожалению, думаю, что Байдена ждут очень бесславные 4 года.
С.Крючков― Но в любви с Европой, с Евросоюзом.
К.Ремчуков― Европа же тоже разная. Сейчас нет больше такой Европы. Англия, Великобритания — вышла. ФРК вон бьется за свои права по «Северному потоку», Франция идет так. Сейчас, мне кажется, вообще ментальность после курса, когда выяснилось, что если ты не изобрел вакцину, то ты будет последний в очереди на ее получение как страна.
То есть представление о евросолидарности очень размыто на бытовом уровне. Все оказались как бы один на один со своей бедой. А что такое один на один? Человек, который один на один со своей бедой остается, он же выйдет из этой беды с другими настроение. Как правило, грустные люди выходят. И они понимают, что все слова: «Слушай, брат, мы с тобой вместе, мы пойдем…» — но тебя замели, а его нет. Ты прошел все круги ада, а тот нет. Он приходит и говорит: «Брат, ты молодец. Пойдем опять чего-то делать».
Нет, поэтому я думаю, что тяжелые времена в целом. По крайней мере, я так готовлюсь, что в целом нас ждут тяжелые времена и в целом в мире, в стране, и идеологически, и психологически, и ментально. Но надо находить способы жить, делать что-то мало-мальски осмысленное, в том числе и для того, чтобы личность не разлагалась в этой неопределенности, чтобы годы реакции, репрессий и ощущение, что никаких перспектив нет, не задавило личность. Это очень важно. И надо тренироваться.
Я сегодня книжку порекомендую, которая, я надеюсь, поможет людям себя превратить не в объект политики, а в субъект жизни, деятельности.
С.Крючков― То, что вы описываете, как годы реакции депрессии, это ваша оценка на какую перспективу для России? До 30-го года, о котором в прошлый раз говорили?
К.Ремчуков― Как минимум.
С.Крючков― Именно в этих терминах, этих категориях?
К.Ремчуков― Это откат. Вы же помните, в начале XX века революция 905-907 года, а потом до 17-го года 10 лет реакция, Ленский расстрел, репрессии, ссылки большевиков, вынужденная эмиграция.
Потом Первая мировая война началась — Ленин выдвинул свой лозунг: «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую». Но никак не меньше. То есть никакого механизма конвертировать свои идеи во власть не было, кроме как гражданская война. И опять какая альтернатива?
С.Крючков― То есть пока Россия не будет ни свободной, ни богатой, ни счастливой, как предложил Навальный в одном из своих последних слов в эту субботу?
К.Ремчуков― Да, счастливая — это внутри. Счастье вообще категория предельно субъективная. Кто-то счастлив оттого, что «Динамо» выиграло на кубок 2:0 у «Спартака» — динамовский болельщик. А кто-то счастлив — болельщик «Зенита», — что «Спартак» проиграл. Факт один — мотивы этого счастья совершенно различные. Зато все дружно в Москве порадовались, что «Зенит» проиграл «Арсеналу» и выбыл из Кубка.
В этом смысле точно так же и в жизни. Это сложнейшая категория — счастье. И все пытаются найти. Все пытаются найти. Буддисты особенно преуспели, много книг пишут на эту тему. Поэтому счастье — это важнейшая, наверное, категория. Она в американской Конституции, что человек имеет право на счасте. То, что Навальный сказал — это из американской Конституции, на что имеет человек право конституционное. В преамбуле, по-моему, там, сказано. Жизнь, свобода… Life, Liberty and the pursuit of Happiness.
Поэтому счастье — это тоже вещь, которой надо серьезно заниматься.
С.Крючков― ЕСПЧ не поможет нам в достижении счастья, судя по всему. Мы как-то не особо оглядываемся на них.
К.Ремчуков― ЕСПЧ работают небрежно, я бы сказал так. Если ты реагируешь быстро политически — ЕСПЧ — это не добавляет правового веса, обоснования, почему надо эту статью использовать в этом случае, когда последний раз использовали эту статью, в каких случаях, что такое «угрожает опасность жизни Алексея Навального»? Разве ему опасность угрожала, когда он был в тюрьме, ну, в заключении? Когда он был на свободе? Когда он в гостинице кто-то или в самолете его отравил. То есть в этом смысле просто сказать: «Выпустите потом, что ему угрожает опасность» — это небрежность. Нужно было как правовой кейс, а не политическая декларация. Поэтому политические декларации не действуют, а правого документа вменяемого, почему надо использовать статью 39-ю, я не понял.
С.Крючков― Как вы полагаете, по ковиду всё, экватор беды мы преодолели? 3-ю вакцину запустили. Всё в порядке?
К.Ремчуков― Вы знаете, ничего не понимаю. Если честно, не буду даже притворятся, что я понимаю в волнах, типах этих коронавирусов, механизмах распространения. А вдруг какая-то модификация… У нас какой-то птичий грипп первый в мире…
С.Крючков: 8―я уже его разновидность.
К.Ремчуков― Нет, не знаю. Я считаю, что пока надо оставаться всем очень осторожными. Надо стремиться пока как можно большему числу людей, которые хотят привиться — привить их полноценных образом. И те, которые переболели, тоже отслеживал их иммунитет. В общем, мне тревожно, потому что люди иногда как дети радуются — взрослые я имею в виду, — теряют бдительность. Много умирает все-таки. Может, я просто уже человек своего поколения. Но мне много приходит сообщений от друзей, однокашников: этот умер, эта умерла, этот попал очень тяжело, на искусственной вентиляции. И это ежедневная информация. И пока такая информация ежедневно идет, я не могу сильно…
С.Крючков― Не расслабляемся одним словом. Книги, на которые стоит обратить внимание по мнению Константина Ремчукова.
К.Ремчуков― Не новая книга, она издавалась раньше. Сейчас она просто переиздана. Называется «Рисовый штурм». Майкл Микалко. Это упражнения, как бустировать вашу креативность, как осуществлять мозговой штурм в одиночку, как по иному смотреть на вещи страшно привычные. Я когда-то ее смотрел, в конец 90-х, что ли. Тогда темп жизни у меня был другой, я сам был таким. Сейчас я посмотрел и считаю, вот в это время раздумий, рефлексий книга «Рисовый штурм», если вы ее прочтете от и до, вас изменит. Вот просто реально. Вы превратитесь из объекта в субъект размышлений, креативности, инициатив и того, что вы можете предложить обществу.
С.Крючков― Я Станислав Крючков прощаюсь с вами. Сегодня гостем на «Эхе Москвы» был Константин Ремчуков, главный редактор и генеральный директор «Независимой газеты». Спасибо и удачи, берегите себя.
Геннадий Петров 
комментарии(0)