Российская бюрократия не работает без политического пинка

В транзитных зонах аэропортов застревают не только туристы, но и иностранцы, бегущие в Россию. Фото Reuters

Правозащитники получили подтверждение своим заявлениям, что в России деградировал институт убежища. Это показали соответствующие данные Росстата за 2020 год. Эксперты считают, что миграционной службе дана сверху чуть ли не установка на то, чтобы отклонять просьбы о признании беженцами.

Федеральная служба государственной статистики опубликовала данные по количеству беженцев, обладателей временного убежища (ВУ) и статуса вынужденного переселенца. За прошлый год только 28 человек получили в РФ официальное признание беженцами, всего их в стране не более 460 человек. То есть за 20 с лишним лет показатель упал в 493 раза – с 240 тыс. на конец 1997 года. Существенно сократилось и число обладателей ВУ: если в 2019-м таковых насчитывалось около 42 тыс., то в 2020-м их было 19,8 тыс. человек.

По словам правозащитников, немногим из тех, кто ищет защиты у России, удается преодолеть миграционные барьеры. Например, эксперты отметили, что ВУ тяжело получать даже украинским переселенцам, под которых этот статус ранее и был введен. Распространенной практикой миграционной службы МВД является отказ в продлении документов без уважительной причины, хотя для многих ВУ – единственный шанс легально находиться в РФ.

С другой стороны, статистика свидетельствует о большем притоке иностранцев в российское гражданство. Если в 2019-м паспорт РФ получили 497,8 тыс. человек, то в прошлом их количество выросло до 656,3 тыс. Эти цифры объясняются упрощенным порядком, введенным для жителей ДНР и ЛНР, но противоречат данным, которые выдают власти непризнанных республик. При этом ситуация с паспортизацией Донбасса – яркий пример того, что российская бюрократия без политически мотивированного пинка просто перестает работать.

В комитете помощи беженцам «Гражданское содействие» (признан в РФ иноагентом) считают: сведения Росстата свидетельствуют о том, что институт убежища в РФ «деградирует и работает выборочно, если на то есть политическая воля». Возможность получить убежище, а в дальнейшем и постоянный правовой статус остается только у украинцев, для беженцев из прочих стран система не работает. Как пояснил «НГ» член президентского Совета по правам человека Александр Брод, снижение количества беженцев в РФ связано с несколькими обстоятельствами. Во-первых, нет явных горячих точек на постсоветском пространстве, которые могли бы генерировать потоки беженцев. Но, во-вторых, государство действительно не готово принимать беженцев, да особо этого и не желает. Дескать, с программой по переселению соотечественников страна справляется еле-еле, а тут еще дополнительная нагрузка на бюджет и социальную сферу. Между тем, по мнению Брода, предоставление статуса политбеженца можно было бы эффективно использовать в условиях информационного противостояния с Западом, но «руки не доходят».

Эксперты указывают и на то, что качество рассмотрения властями заявлений о предоставлении убежища оставляет желать лучшего. Скажем, миграционщики в обоснование официального отказа двоим приезжим из Сомали скопировали абзацы из статьи об этой стране на Википедии, причем из материала, проверенного в последний раз еще в 2013 году.

Адвокат сети «Миграция и право» ПЦ «Мемориал» (признан в РФ иноагентом) Роза Магомедова подтвердила, что чиновники под формальными предлогами просто не принимают у людей документы. Конкретный пример из ее практики: в транзитной зоне Шереметьево находится иностранец, который из-за угрозы собственной безопасности не может вернуться в страну исхода. Но и России он не нужен: долгое время от него отказывались принять даже ходатайство о предоставлении убежища. Это было сделано только под натиском адвокатов и правозащитных организаций, в том числе международных.

Принятие такого заявления – это выполнение одного из основополагающих прав человека, права на обращение за убежищем, подчеркнула Магомедова. Но пограничники делают вид, что не знают законодательства, хотя, «согласно п. 2 ст. 4 закона РФ о беженцах, есть обращение в пункте пограничного контроля». То есть, по словам Магомедовой, «в законах все прописано четко, а хромает правоприменение». И нет установки сверху, как было в 2014 году в отношении граждан Украины, более того, по ее догадкам, «наверное, есть иная установка – принять как можно меньше людей, отфутболить их еще на самой ранней стадии».

Как рассказала «НГ» эксперт Форума переселенческих организаций Галина Рагозина, сейчас даже ВУ стало получать сложно, потому что в низовых структурах просто отказываются принимать документы без указания или региональных властей, или МВД. Что касается вынужденных переселенцев, то этот статус теперь тоже практически не выдается, хотя «в настоящее время языковая проблема в бывших государствах СССР обострилась существенно». По сведениям Рагозиной, в экспертных кругах действительно пытаются заострить внимание властей на политбеженцах, настаивая, что «этот статус нужно развивать с учетом значительного количества пророссийски настроенных граждан в той же Украине».

Директор информационно-аналитического центра «Прогноз» Юрий Московский напомнил «НГ», что статус вынужденных переселенцев, не предполагающий прямых выплат из бюджета, появился для того, чтобы не давать людям более затратный статус беженца. И в первую очередь речь шла о соотечественниках с постсоветского пространства.

Что же касается «мертвого статуса» политбеженца, то эксперт считает, что это связано с таким обстоятельством: еще в 90-х властями РФ было принято решение, или, может быть, даже условное соглашение с соседями, не давать «политического» статуса выходцам из стран СНГ – мол, таких там априори быть не может. Хотя украинские события, напомнил эксперт, доказывают обратное. При этом Запад активно использует такой институт в интересах внешней политики для расширения сферы своего влияния.