Екатерина Трифонова
В кассационных судах приговоры рассматриваются с позиции соблюдения процедур. Фото с сайта www.6kas.sudrf.ru
В ГД готовятся ко второму чтению поправок в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК), которые не позволят гражданам обходить стадию апелляции. У осужденных не будут принимать кассационные жалобы, если они не обращались в обязательную вторую инстанцию. Статистика Судебного департамента при Верховном суде за 2021 год свидетельствует: российская Фемида хоть и пытается демонстрировать гуманизацию правосудия, но не готова отменять обвинительные приговоры.
Из статистики Суддепа следует: апелляция старается проявлять себя активнее и стала чаще корректировать приговоры первой инстанции, чтобы кассация не правила именно их собственные судебные акты.
Таким образом, вроде бы демонстрируется непредвзятость правосудия, гуманизирующий уклон и в то же время уход от уклона обвинительного.
Так, в 2021 году из 124,8 тыс. оконченных первой инстанцией дел в апелляции были отменены 8,6 тыс. обвинительных приговоров, а еще 16,9 тыс. изменены. Из последних 1,9 тыс. были смягчены в рамках прежде утвержденной квалификации, а 12,3 тыс. – все-таки переквалифицированы на более мягкую статью. За этот же период в кассации было обжаловано 49,6 тыс. приговоров: 2,4 тыс. обвинительных были отменены и около 5,4 тыс. изменены (4,3 тыс. с прежней квалификацией и чуть больше тысячи – с применением более мягких статей). То есть выходит, что у каждого седьмого подсудимого был реальный шанс на пересмотр приговора. В Москве и вовсе достигнуты удивительные результаты: Второй кассационный суд в 2021-м отменил или изменил вообще 1,1 тыс. из 2,7 тыс. приговоров, а это уже почти 42% пересмотров.
В то же время очевидно, что суды проверочных инстанций вовсе не стремятся давать «второй шанс» обвиняемым, стараясь смягчать приговоры обычно на несущественную долю, самостоятельно, то есть без возврата дел вниз, на новое рассмотрение. Вероятно, это делается для того, чтобы не указывать на серьезные ошибки нижестоящего суда и, таким образом, не пятнать репутацию конкретного коллеги по мантии. По всей вертикали российской Фемиды не забывают о пресловутой палочной системе, которая действует в том числе и в судебных органах.
При этом зачастую, указал «НГ» адвокат Вячеслав Голенев, неверное применение уголовного закона «вызвано именно процессуальными нарушениями в части оценки и исследования доказательств, особенно представленных стороной защиты». По его словам, «действительно в случае судебной ошибки апелляция и кассация стараются лишь «поправить» нижестоящий суд, не меняя приговора в целом, а с еще меньшим энтузиазмом там относятся к возможности полной отмены приговора». Повышение качества работы апелляции он прямо связал именно с появлением кассационных судов в конце 2019 года. Те, напомнил Голенев, сразу же стали отменять большее количество приговоров – и именно поэтому второй инстанции теперь приходится тщательнее проверять материалы дела во избежание отмены ее собственных решений.
Отдельного внимания, по его мнению, заслуживает статистика по апелляционной проверке дел, рассмотренных судами присяжных. В 2020-м в ее результате было отменено 80 обвинительных приговоров и 39 изменено, но оправдательных отменили существенно больше – 148. Но в 2021-м разрыв стал еще более очевидным: 104 отмены и 40 изменений обвинительных приговоров и 255 отмен оправдательных приговоров. При этом было лишь одно решение о возврате дела прокурору, а 254 были отправлены в первую инстанцию на новое рассмотрение. Так что рост показателя отмены оправдательных приговоров с участием присяжных за год составил целых 72%, подчеркнул Голенев. Он утверждает, что «столь скрупулезное изучение в апелляции оправдательных вердиктов присяжных не балансируется таким же изучением приговоров обвинительных». Впрочем, такой объем отмен оправдательных вердиктов доказывает, что в первой инстанции защита превосходит обвинение по многим параметрам, в том числе по подготовке к процессу, по работе с заседателями. Поэтому-то апелляция и старается тщательнее придираться к деталям, чтобы в итоге восстановить нарушенный перевес.
Статистика Суддепа показывает, что наиболее обжалуемые приговоры, которые отменяются или меняются в менее чем 10% случаев, – это кражи, преступления в сфере наркотиков и причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью. В то же время, отметил Голенев, в отчетах отдельной категорией не отражаются киберпреступления, что в «текущих условиях уже можно считать архаикой». Множество преступлений сейчас совершается в цифровой среде, но они проходят по категориям мошенничества, оборота наркотиков и оружия, иных преступлений. И это не позволяет понять, каков реальный эффект уголовной политики государства в сетевой сфере. Что же касается рассмотрения гражданских и административных дел в судах общей юрисдикции, то тут можно говорить о космической нагрузке на судей, что, по идее, не может не сказываться на качестве рассмотрения. И все-таки тут количество отмен тоже выросло с 22,9% (2020 год) до 24,3% в 2021-м. То есть апелляция вынуждена доказывать свою эффективность на фоне работы новых кассационных судов, где процент пересмотра решений составляет более 16,9%.
Что касается избрания меры пресечения, то в 2021 году из 99,2 тыс. поданных ходатайств 87,9 тыс. удовлетворялись судами первой инстанции. То есть человек попадет в СИЗО более чем с 80-типроцентной вероятностью. При этом статистика Суддепа свидетельствует о том, что жалобы защиты об отмене либо изменении мер пресечения на более мягкие удовлетворяются по минимум. Если в 2020-м апелляция отменила меру в 945 случаях и изменила ее 1,9 тыс. раз из 26 тыс. попыток обжалования, то в 2021-м из 29,7 тыс. таких ходатайств мера пресечения отменялась в 944 случаях и менялась в 2,2 тыс. случаев. То же самое касается и статистики по продлению решений о содержании под стражей. Процент решений об отмене или изменении за год сократился с 9,6 % до 8,5 %, а значит, «при попадании гражданина в «жернова» правоохранительной системы мера пресечения в отношении него устоит в апелляционном порядке в более чем 90% случаях», подчеркнул Голенев.
Между тем в системе арбитражного судопроизводства, по данным Голенева, наблюдаются две разнонаправленные тенденции в работе проверочных инстанций: апелляция отменяет все меньше судебных актов, а вот шанс отмены в кассации стал значительно выше. «В 2020-м апелляция отменила порядка 13% актов, в 2021-м уже только 8,6%». Кассационная же инстанция – арбитражные суды округов – наоборот, в 2020 году отменила или изменила около 10,4% судебных актов, а в 2021 году – уже 11,3%. «Проблема снижения апелляционной эффективности заключается не только в стабилизации судебно-арбитражной практики. Апелляционные суды вообще не энтузиасты отмен, так как в этом случае кассация будет проверять именно их постановление, и поэтому в некоторых пограничных случаях «на усмотрение» есть шанс, что апелляционной суд будет склонен оставить решение первой инстанции в силе», – пояснил собеседник «НГ». В судах же общей юрисдикции противоположный тренд: дескать, из-за нестабильности судебной практики кассация отменяет достаточно много судебных актов обеих инстанций, вот апелляция и берет на себя функцию выработки единообразия в практике – как раз во избежание отменяющих кассационных решений.
Арбитражная статистика показывает существенный рост банкротств – с 207 319 дел на конец 2020 года до 282 277 в конце 2021-го (личные банкротства в этот же период выросли с 153 246 до 223 300 дел). Страна явно закредитована - и находится в «долговых путах», заметил эксперт. Например, уже третий года подряд отмечается, что уровень неисполнения обязательств по возврату долгов упал до уровня в сотни тысяч рублей – у людей просто нет денег. «Потому кредиты, «микрозаймы до зарплаты», долг у знакомых – это модель поведения. Вместе с тем, ясно, что личное банкротство востребовано, реабилитационная процедура работает», – считает Голенев. Что касается бизнеса, то обязательства в размере от 300 тыс. руб. до 3 млн руб. – самые распространенные в экономике, особенно в сфере малого и среднего бизнеса. Если они переходят в разряд неоплатных, ради которых заявители-кредиторы и сами должники идут на банкротство, то это свидетельствует об агонии экономики «малых дел» и о том, что страна идет к существенному провалу экономического развития. «Мы еще до конца не осознаем последствия текущего кризиса, отчет Суддепа за 2021 год дает лишь понимание тенденций», – пояснил эксперт. Между тем, в законе о банкротстве институты финансового оздоровления и внешнего управления плохо работают, что тоже подтверждается статистикой: в 2020-м было меньше 500 дел, в 2021-м примерно столько же.
