Дарья Гармоненко 
Иван Родин
Пропускной пункт «Верхний Ларс» на российско-грузинской границе стал символом нового исхода. Фото Reuters
Председатель Госдумы Вячеслав Володин напомнил, что вовсе не забыты, а, видимо, только отложены инициативы ввести для тех людей, кто уехал из России во время спецоперации, особые условия для продолжения работы на родине. Спикер запустил в Сети опрос о том, поддерживают ли оставшиеся в стране граждане соответствующие законодательные изменения, направленные на то, чтобы лишить релокантов нынешних привилегий и льгот. Пока речь идет о том, что удаленная деятельность, связанная с персональными данными или другими стратегическими ресурсами, из-за границы будет запрещена. Ранее власти как-то даже демонстративно выпускали через границу всех потенциально недовольных, но теперь парадигма, очевидно, меняется.
В своем Telegram-канале Володин 25 декабря опубликовал сообщение с таким названием – «Вопрос справедливости, или Снова об уехавших». Он высказался за то, что неправильно было бы сохранять преференции и льготы тем, кто покинул страну, а точнее, сбежал из нее после начала спецоперации. «Тот, кто осознал, что совершил ошибку, уже вернулся. Остальные должны понимать: подавляющая часть общества не поддерживает их поступок – считает, что они предали свою страну, родных и близких», – заявил спикер Госдумы.
Он считает, что было бы справедливым ввести для таких беглецов, до сих пор работающих из-за рубежа на удаленке, «повышенную ставку налогообложения», а не сохранять им тепличные условия, которые гарантирует им закон. «Работаем над соответствующими изменениями», – напомнил Володин и попросил своих подписчиков высказывать собственные мнения на этот счет. Понятно, что в комментарии к нему пришли в основном сторонники подобного подхода. Однако показательно, что до конца года парламент совместно с правительством, судя по всему, так и не смогли договориться о подходах к проблеме релокантов.
Напомним, что если Минфин ранее только напомнил общественности об обязанности нерезидентов платить подоходный налог в большем, чем россияне, размере, то сенатор Андрей Клишас в середине декабря поставил вопрос вообще о сохранении такой категории работников. Из кабинета министров ему первоначально ответили критически, поскольку в первую очередь там рассматривали ситуацию в контексте дефицита IT-кадров. Но выяснилось, что в парламенте замахиваются на большее: объявить ряд профессий или даже сфер деятельности запретными для заграничных работников. Возникшая дискуссия вкупе с тем, что трудовые отношения обязательно должны обсуждаться с работодателями и профсоюзами, вроде бы сигнализировали, что процесс внутри власти не пошел.
Однако высказывание Володина показало, что это не так. Между тем попытки де-юре оговорить выезд гражданина РФ из страны или въезд в нее в удобное для него время выглядели бы не совсем соответствующими действующей Конституции. Правда, это право записано в ее неизменяемой напрямую части, а потому по уже сложившейся традиции ограничения, видимо, будут вводиться де-факто. При этом непонятно, для чего, ведь до сих пор власти даже как-то демонстративно держали границу открытой для всех недовольных. И госпропаганда вполне явно продвигала нарратив, что противники СВО и, значит, власти могут уезжать из России куда хотят.
Секретарь ЦК КПРФ Георгий Камнев заметил по этому поводу: «Некоторым спикерам от власти нужно постоянно искать врагов, чтобы отвлечь внимание населения и при этом выглядеть ярыми патриотами. Но одно дело громкие заявления, а совсем другое – как они отразятся на реальной жизни». Коммунист считает, что уехавших все же нельзя называть врагами просто потому, что большинство из них работает на российские кампании и экономику страны: «Реальная опасность – это олигархи, которые вывозят из РФ сотни миллиардов долларов, вкладывая их в западных государствах, но с ними чиновникам и власти бороться опасно, и тогда нашли тех, с кем бороться безопасно, – с эмигрантами. Но если им ограничить возможности, то они просто найдут себе работу в иностранных кампаниях и будут свой талант, ум и знания, полученные в России, вкладывать в экономику других стран». Камнев считает неправильным, что власть «либо предъявляет людям язык телепропаганды, которой уже не верят, либо объявляет любых несогласных врагами». Он уверен, что нужно сперва просчитать, нужны ли какие-то меры и в отношение кого. И, конечно, нужно не клеймить людей, а пытаться спокойно и аргументированно убедить их возвращаться в Россию. «Иначе может получиться так, что мы сами себе наступим на горло», – предостерег коммунист.
Член федерального бюро «Яблока» Галина Михалева пояснила «НГ»: «Цель у власти очень простая – чтобы те, кто остался в стране, стали негативно относиться к отъезду, понимая, что за границей нет никаких перспектив, спокойно работать удаленно им никто не даст. Все это объясняется просто: возможно, понадобится пополнять армию новыми бойцами, но если молодые мужчины уедут, то кого призывать?» Она напомнила, что к отъезду мужчин старшего возраста и женщин власти в принципе относятся спокойно, а до мобилизации также относились и к отъезду мужчин призывного возраста. Но сейчас, «наверное, есть желание вернуть домой тех, кого можно, а тех, кто только собрался отъезжать, – отговорить». В общем, людям намекают: мол, или экономическое благополучие, или отъезд, но не все вместе. Хотя люди это могут расценить как выбор между личной безопасностью и экономической выгодой, а безопасность – более базовая потребность». «У Кремля простая логика, действует наша власть прагматично, где-то даже примитивно, под конкретную цель подгадывая конкретные шаги. Например, сейчас в СВО нужен прорыв, а поскольку обратиться за помощью к другим странам Россия вряд ли может, то остаются собственные резервы – как технические, так и людские», – подчеркнула она.
Член центрального совета «Справедливой России – За правду» Михаил Емельянов полагает, что «налицо попытка со стороны государства таким путем предотвратить новый отток оставшихся, а тем, кто уже уехал, так осложнить жизнь, чтобы те возвращались назад». Он напомнил, что государство уже посчитало: уехало около 200 тыс. айтишников, специалистов именно среди молодежи. Это создает проблему не только оттока кадров из страны, но и демографическую. «Попытка воздействовать на эмигрантов – это чисто политическая фишка. Но насколько будут эффективны экономические меры, предсказать сложно. С одной стороны, человек может остаться за рубежом и найти работу в иностранной кампании, а с другой – может и вернуться», – пояснил он. При этом Емельянов видит и такую пропагандистскую цель, как воздействие на электорат, причем преимущественно патриотического плана, – это и сторонники власти, и левые всех мастей, и «рассерженные патриоты». «Очень многих россиян раздражают бегущие уклонисты, люди старшего возраста рассматривают это как отказ от воинского долга и службы родине, так что инициативы депутатов и сенаторов найдут позитивный отклик. Конечно, в основном речь идет о советских, доперестроечных поколениях, воспитанных в прежних традициях, о людях, которые общественное благо ставят выше индивидуального», – объяснил Емельянов.
И он уверен, что кардинальных мер против релокантов все же не будет, у этого есть активные противники в правительстве и других ветвях власти. Поэтому скорее всего меры против уехавших ограничатся радикальной риторикой – «в качестве меры психологического воздействия». «Но власти прекрасно понимают, что если не будут принимать резкие шаги, то большинство специалистов вернется, как только ситуация успокоится. А для этого надо показать, что дома их ждут, на чужбине же несладко. Тем более что в Европу путь россиянам по большей части заказан. И дальше все будет зависеть от ситуации с СВО и внутриполитической ситуации в России. Сейчас власть пытается найти баланс: не отпугнуть одних и назидательно наказать других», – подчеркнул Емельянов.
Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин пояснил «НГ»: «У власти есть желание дифференцировать уехавших, отделить тех, кто может протестовать, от тех, кто желает жить спокойно и уехал по бытовым причинам. Сейчас пришло осознание, что как раз эта часть эмигрантов – например, специалистов-айтишников, важна для современной экономики. Но в то же время объективно возникла тема безопасности, поскольку компьютерщики и технические специалисты теперь зачастую работают из враждебных или потенциально враждебных стран Запада и СНГ. А те, кто живет в дружественных странах, в любой момент могут переехать во вражеские». Поэтому-то власть и решила отделить своих идейных оппонентов от тех, кто на эмоциях уехал от мобилизации. Так что те, кто уехал из-за политических взглядов и кто может повести людей на площади, те, по мнению власти, пускай и остаются за границей. Других же стимулируют возвращаться – мол, там не сможете работать, как прежде. По мнению Макаркина, власть решила, что аполитичные специалисты, ощутив экономическое давление на них, все-таки вернутся. Но он согласен, что эффективным это может оказаться лишь в отношение части эмигрантов, другие же могут найти работу в иностранных компаниях. При этом Макаркин полагает, что в этих действиях власти нет пропагандистских мотивов внутренней направленности: «Те, кто заявляют о том, что уехали изменники, и без того поддерживают власть, а те, кто относится спокойно к эмигрантам, тоже вряд ли переменят свои взгляды. А если и происходит переоценка эмигрантов и отделения себя от них, то это исторически длительный процесс».
