Екатерина Трифонова
Для судов с участием присяжных формально предусмотрена строгая процедура. Фото с сайта www.sudrf.ru
Верховный суд (ВС) России разрешил случайные оговорки при присяжных, даже если они могут негативно сказаться на репутации обвиняемого. В частности, в ВС не увидели нарушений в действиях прокурора, который косвенно сообщил о судимости фигуранта, потому что закон запрещает сообщать подобные сведения только напрямую. По мнению экспертов, такой правоприменительный подход открывает широкие лазейки для злоупотребления якобы случайными фразами. При этом адвокатам не сходят с рук и небольшие вольности в общении с народными заседателями.
Закон допускает исследование данных о личности подсудимого в присутствии присяжных «лишь в той мере, в какой они необходимы для установления отдельных признаков состава преступления, в совершении которого он обвиняется».
При этом строго запрещается упоминать о фактах, скажем, прежней судимости или признания обвиняемого хроническим алкоголиком или наркоманом. Короче говоря, формально запрещены любые данные, способные вызвать предубеждение к подсудимому среди членов коллегии. И, как неоднократно указывал уже и сам ВС, целенаправленное доведение до присяжных заседателей информации, характеризующей подсудимого как «насильника» или «рецидивиста», незаконно.
Поэтому-то в жалобе по конкретному делу заявитель настаивал на отмене приговора, поскольку в ходе судебных прений гособвинитель, а еще и потерпевший «неоднократно доносили сведения о личности подсудимой», явно указывавшие на ее прошлую судимость. Например, звучали заявления, что она, мол, очевидно, не желает возвращаться обратно в тюрьму. Но ВС не увидел тут «существенных нарушений закона». Ведь формально никто из участников уголовного судопроизводства «напрямую не сообщал в присутствии присяжных заседателей о наличии судимости у подсудимой». Намеки же, считает ВС, не считаются: «Сообщенная информация не может восприниматься как исследование факта прежней судимости с точки зрения запретов, предусмотренных ч. 8 ст. 335 УПК РФ».
Из решения, таким образом, выходит, что косвенные фразы и оговорки, выставляющие подсудимого перед присяжными в дурном свете, вполне допустимы. А еще ВС, отказывая в удовлетворении жалобы, как раз назвал существенным тот факт, что в данном случае председательствующий судья не оставил без внимания все оспариваемые реплики, «всякий раз обращаясь к заседателям с просьбой не принимать во внимание подобную информацию при вынесении вердикта». Другими словами, как раз и обращал на них взор присяжных.
По словам адвоката, управляющего партнера Criminal Defense Firm Алексея Новикова, позиция ВС «вызывает процессуальный интерес ввиду возможности злоупотреблений со стороны правоприменителя». Высшая судебная инстанция, мотивируя свое решение, указывает на отсутствие исследования факта прежней судимости и предубеждения присяжных в отношении подсудимой. Но не закрывает вопроса о возможном нарушении положений ч. 8 ст. 335 УПК этим, может быть, и случайным сообщением. Эксперт напомнил, что кроме обстоятельств, исследование которых в присутствии присяжных заседателей запрещено в силу прямого указания в законе, «существует также перечень сведений, не подлежащих оглашению в судебном заседании». В него как раз и входят в том числе и характеристики подсудимого. По мнению Новикова, правоприменительный подход, начало которому кладет ВС, может стать ключевым для уголовных дел, рассматриваемых с участием присяжных.
Юрист Андрей Лисов сказал «НГ», что категорически неприемлемы ни результаты рассмотрения жалобы в ВС, ни его пояснения по этому поводу. Он напомнил, что суд присяжных по смыслу своему представляет альтернативу обычной системе. Кстати, далеко не всегда подсудимые соглашаются на него, даже если это возможно, а если соглашаются, то, значит, рассчитывают на его сочувствие, а в данном случае «обвинитель целенаправленно вызывал предубеждение». Между тем присяжные не юристы, о том, что такое ч. 8 ст. 335 УПК, обычно не осведомлены: «Перед вынесением вердикта присяжный рассуждает в парадигме «что такое хорошо, а что такое плохо». И если из слов обвинителя недвусмысленно было понятно, что у подсудимой уже была судимость ранее, то это значит, что, следуя стандартной человеческой логике, которой и придерживаются присяжные, наверняка и в этом случае она виновата». Объяснение же ВС, по оценке Лисова, видятся просто смехотворными: «Что, простите, означает: «Суд правомерно указал присяжным, чтобы они не принимали во внимание соответствующую информацию». Когда говорят «Не думай про розового слона», как раз и начинаешь думать только о нем!» В общем, сыронизировал эксперт, похоже, по мнению ВС, что «после любезного разъяснения судьи, рассматривающего дело, видимо, должна была наступить массовая частичная амнезия, но если говорить прямо, то ВС разрешил обвинителю выдавать нужную тому информацию, если это будет сделано завуалировано».
По мнению Лисова, в данном случае речь идет об очередном ударе по судебной системе, которая, несмотря на события последних лет, во многом остается весьма либеральной. «Один из кирпичиков этого относительного либерализма – наличие суда присяжных. Но если судья будет говорить присяжным, что им надлежит принимать во внимание при вынесении вердикта, а что надлежит забыть, то в чем тогда вообще смысл существования суда присяжных?» – подчеркнул он. В своей практике этот эксперт неоднократно встречался с ситуациями, когда обвинитель пытался воздействовать на присяжных интонациями, намеками и т.д., но на его памяти это впервые, когда «вот так в открытую выдают конфиденциальную информацию и потом говорят, что это оговорка».
Адвокат Олег Никуленко считает, что в конкретном деле «случайное сообщение негативных данных о личности подсудимого» является «ни чем иным, как грязным приемом». «Могло ли это повлиять на вердикт присяжных – это вопрос неоднозначный. Вероятно, при вынесении своего решения ВС оценил все обстоятельства дела, а потому и не нашел в таком нарушении веской причины для отмены приговора», – заметил он. Тем не менее тенденция по использованию подобных приемов прослеживается все чаще, что свидетельствует и об усилении обвинительного уклона.
Как считает партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Вадим Клювгант, тут видится очередная иллюстрация применения судами проверочных инстанций различных стандартов оценки защитительных и обвинительных доводов при обжаловании приговоров, основанных на вердикте присяжных. Когда защита жалуется на обвинительный приговор, то подход максимально строгий, а к выявленным нарушениям – максимально снисходительный. Когда же обвинение возражает против оправдательного приговора, то подход меняется на противоположный. И тогда каждое «лыко» ставится «в строку» и стороне защиты, и председательствующему судье. Эксперт напомнил «НГ», что именно такой двойной стандарт и обеспечивает отмену вышестоящими судами 40–50% оправдательных приговоров, основанных на вердикте присяжных. В то время как доля отмененных обвинительных приговоров на порядок меньше.
Так что единственным приемлемым объяснением того, что приговор в рассматриваемом случае не был отменен, является разъяснение председательствующего судьи присяжным не принимать во внимание заявления со стороны обвинения о нежелании подсудимой «возвращаться в колонию». «Если председательствующий судья действительно в каждом случае подобных высказываний давал такие указания присяжным и затем вновь напомнил об этом в напутственном слове, то это могло в определенной степени смягчить последствия таких заявлений, безусловно недопустимых и по смыслу закона, и с точки зрения их восприятия присяжными», – подчеркнул Клювгант. Однако, по его мнению, «лукавые, витиевато-казуистические рассуждения коллегии ВС» о том, что подобные заявления не являются «исследованием сведений о судимости» и не влекут «последствий в виде возникновения предубеждения присяжных в отношении подсудимой», не выдерживают критики. И, главное, вызывают чувство горечи и досады на высшую судебную инстанцию, констатировал он.
