Верховный суд обусловил замену срока на штраф

Для высшей инстанции институт судебных штрафов понятен, но на местах его применяют неохотно. Фото Михаила Грушина/PhotoXPress.ru

Верховный суд (ВС) уточнил, когда уголовное преследование можно прекратить судебным штрафом. Это возможно, если обвиняемый возместил ущерб или предпринял иные усилия, чтобы искупить свою вину. Но хорошие поступки должны быть не абстрактными, а связанными с конкретным делом. И судьи, подтвердил ВС, по-прежнему вправе сами решать, достаточно ли сделанного, чтобы назначить денежное наказание. Эксперты «НГ» указали, что такое широкое усмотрение и было изначальным недостатком данного института. Так что ВС следовало бы наконец определить критерии заглаженного преступления.

Понятие судебного штрафа появилось в законодательстве РФ в 2016 году. С тех пор число принимаемых судами решений о замене, например, лишения свободы денежным наказанием постепенно растет. И в 2019-м ВС констатировал, что механизм «подтвердил свою востребованность в правоприменительной практике». В 2021 году государство получило 278 млн руб., потому что, согласно судебной статистике, из 733,6 тыс. уголовных дел назначением штрафа были прекращены 15,6 тыс.

Теперь же в своем определении по конкретному разбирательству ВС пояснил, что для применения к обвиняемому судебного штрафа первостепенное значение имеют возмещение ущерба или принятие мер по заглаживанию вины иными способами. Но освобождать от уголовной ответственности можно не за любые социально одобряемые действия, а только за те, которые касаются вреда, причиненного данным конкретным преступлением. И при этом суд в каждом случае вправе решать, достаточно ли предпринятых виновным действий «для того, чтобы расценить уменьшение общественной опасности содеянного как позволяющее освободить его от уголовной ответственности». Но получилось, что ВС утяжелил условия применения судами того института, за введение которого сам же долгое время и боролся. Без точных критериев, указывающих на то, что вред от преступления возмещен или каким-то другим образом компенсирован, судьи по-прежнему будут избегать не нужной им дополнительной ответственности за прекращение дел.

Как отметила адвокат Черноморской коллегии адвокатов Сочи Евгения Лисова, наиболее значимым из разъяснений ВС представляется сделанный им упор на то, что действия лица по заглаживанию вины должны зависеть от нюансов конкретного уголовного деяния. А также акцент на необходимость оценивать достаточность и соразмерность предпринятых мер для уменьшения общественной опасности содеянного. То есть, по ее словам, хорошими поступками надо расплатиться за тот вред, который наступил в результате обстоятельств, вменяемых в вину лицу, «а не вообще, размыто или косвенно». Она считает, что «позиция ВС усилила надежду для обвиняемых, поскольку суды неохотно назначают судебные штрафы, ссылаясь на необязательность таких решений». Зачастую, считает Лисова, судьи идут на поводу у прокуратуры и следствия, которые принципиально и категорически не хотят работать с этой нормой, возражают против ее применения и потом идут на обжалование. Судьи же, «неся и без того колоссальную психологическую нагрузку, не хотят брать на себя ответственность за прекращение уголовных дел, чтобы не подвергаться подозрениям в «нечистоте» принятых решений и т.д.».

Член Ассоциации юристов России Татьяна Завьялова считает наиболее важным в определении ВС «характеризацию заглаживания вины для дальнейшего прекращения уголовного дела». По ее мнению, высшая инстанция точно указала критерии, позволяющие судить о снижении общественной опасности деяния. При этом «на усмотрении судов остается оценка достаточности заглаживание вреда, что и измеряется размером судебного штрафа». Однако в целом, заметила она, институт судебного штрафа нельзя назвать часто применяемым. Такая мера назначается судами, если преступление действительно не является настолько общественно опасным, насколько изначально предполагалось его составом, что, с одной стороны, формально, конечно, отвечает закрепленному в УК РФ принципу справедливости. С другой стороны, такой «подход судов достаточно примитивный, поскольку не всегда между обвиняемым и пострадавшим возможно полное согласие, но суды не готовы это учитывать и назначают вместо штрафа основные предусмотренные наказания». По словам Завьяловой, судам необходима полная ясность пределов применения критериев для оценки того, какое наказание назначать. Потому что, назначая более мягкое, суд как бы берет на себя ответственность за дальнейшую судьбу подсудимого, в том числе за рецидивы. А в таких случаях судебная система склонна придерживаться стандартных подходов. «Поэтому механизм судебных штрафов должен совершенствоваться, ВС стоит уделить этому внимание, давать судам четкие разъяснения с примерами дел из практики. Тогда они смогут при необходимости снижать меру ответственности по основанию о заглаживании вины», – подчеркнула Завьялова.

Как пояснила «НГ» адвокат КА Pen & Paper Алена Гришкова, институт судебного штрафа достаточно востребован. Многие спорные вопросы ВС разъяснил еще в 2019 году, подготовив специальный обзор судебной практики. Конечно, подчеркнула она, остаются некоторые проблемы: в частности, «соотношение этого основания освобождения от ответственности с другими нормами, например, примирением с потерпевшим или деятельным раскаянием». А конкретное дело наглядно показывает, что при «наличии широкой свободы усмотрения судьба подсудимого может зависеть от конкретного судьи или коллегии судей». Поэтому необходимы более четкие формулировки закона и постоянные разъяснения высшего суда.

Юрист Алла Георгиева считает значимым то обстоятельство, что ВС разделил составы преступлений, которые могут быть прекращены с назначением судебного штрафа, на материальные, где есть деяние и последствия, и формальные, когда есть только действие или бездействие. Так вот, по мнению ВС, прекращению со штрафом подлежат дела с формальным составом, а они имеют разный характер вреда. Важны и рекомендации ВС судам, которые рассматривают дела с применением штрафа, оставаться в рамках обвинения. Им не нужно вникать в доказательственную базу и обстоятельства, которые предварительное следствие во внимание не приняло. Как заметила Георгиева, любые разъяснения правоприменительной практики минимизируют те или иные ошибки нижестоящих судов, то есть исключают разнообразность наказания. По ее мнению, в результате таких разъяснений практика применения судебных штрафов «набирает свои обороты». Однако такую возможность каждый судья по-прежнему трактует по-своему – в рамках закона, конечно, потому часто и возникают вопросы о размере «заглаживания вреда» или его форме, а также о том, как это влияет на общественную опасность. То есть идея со штрафами хорошая, сказала Георгиева, но крайне противоречивая. Поэтому «институт необходимо дорабатывать, давать больше разъяснений, чтобы у судов было как меньше спорных вопросов и сомнений в правильности выбранных ими решений». 

Руководитель уголовно-правовой практики АБ «Жданов, Койда, Рубальский и партнеры» Денис Крохмаль заметил, что, к сожалению, суды зачастую без достаточных оснований отказываются прекращать дела небольшой и средней тяжести назначением судебного штрафа. Особенно это относится к делам о должностных преступлениях, а также преступлениях против порядка управления. Таким образом, нынешние выводы ВС имеют важное практическое значение. 

В механизме судебных штрафов, настаивает юрист Андрей Лисов, можно разглядеть несколько слоев. Это видимая всем милость – на поверхности, это приманка – где-то в середине и это жестокое разочарование, скрытое в глубине. Когда далекий от юриспруденции человек слышит о данном решении ВС, то он воспринимает его позитивно. В конце концов разумно, что если преступление действительно небольшой тяжести – как говорят в народе, «никто же не умер», то зачем держать человека в тюрьме, ломая ему жизнь и тратя на это деньги налогоплательщиков? В сердцевине же механизма скрываются формулировки, уточняющие, что замена срока на судебный штраф возможна лишь при «действиях, в результате которых причиненный данным преступлением вред считается заглаженным». И ключевое слово здесь – «считается», потому что не уточняется, кем. «Давайте не будем кривить душой: судья всегда прекрасно знает позицию прокурора. Провести абсолютно незаконную, но в то же время негласную цепочку «сотрудничай со следствием – закроем дело штрафом» чего проще. О том, какие шикарные возможности для судей в данном случае образуются, и говорить не надо», – подчеркнул Лисов.

Что же касается определения ВС по конкретному делу, то он напомнил его суть, которая имеет значение для общего контекста. Дескать, мелкий муниципальный чиновник проигнорировал свои обязанности и, боясь привлечения к ответственности за то, что не провел проверку, составил липовые документы, подделав подписи. Вроде бы штраф в 30 тыс. руб. вполне понятен, «никто же не умер», сказал Лисов. Однако из-за того, что этот чиновник халатно отнесся к своим обязанностям, проверка не была проведена, одна из семей выпала из-под госнадзора. И впоследствии отчим был обвинен в развратных действиях по отношению к опекаемым, улик чему было более чем достаточно. Иными словами, несовершеннолетние дети оказались беззащитны перед посягательствами потому, что чиновник хотел избежать дисциплинарной ответственности. По его мнению, прямую связь между первым и вторым при желании можно провести, но можно и не проводить. «Изучив этот случай, переходим к самому дну механизма судебных штрафов. Суд, который по своему смыслу – не более чем арбитр, призванный взирать за двумя соревнующимися сторонами, защитой и обвинением, превращается в самостоятельного игрока. А это недопустимо, это не его компетенция – решать, достаточно ли заглаживания причиненного вреда или нет», – уверен Лисов. Определить же критерии дел, в которых это возможно, должен был бы ВС, но тот в очередной раз «порадовал юристов разъяснениями, которые ничего не разъясняют».