Суд присяжных оставляют не у дел

Народных заседателей удаляют из уголовных процессов при помощи трюка с переквалификацией преступлений. Фото РИА Новости

Как выяснила «НГ», адвокаты отмечают рост случаев недобросовестного применения ст. 237 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РФ – и особенно в судах с присяжными. Когда гособвинитель понимает, что приговор складывается оправдательный, он инициирует отправку дела на доследование. Цель – получить возможность не столько усилить доказательную базу, сколько переквалифицировать обвинение. И таким образом лишить гражданина конституционного права на разрешение его судьбы народными заседателями.

При введении ст. 237 УПК («Возвращение уголовного дела прокурору») предполагалось, что она будет использоваться, например, для исправления формальных и технических нарушений, которые препятствуют направлению материалов в суд. Но в реальности эта статья, похоже, стала популярной у правоохранителей процессуальной лазейкой.

Хотя ст. 237 значится в главе УПК о процедурах предварительного слушания, адвокаты рассказали «НГ», что сейчас она стала уже весьма распространенным трюком, к которому прибегают и гособвинители, и даже судьи. Чаще всего именно тогда, когда им становится очевидной перспектива вынесения присяжными оправдательного вердикта. Как подтвердила старший партнер адвокатского бюро «Сословие» Юлия Стрелкова, недобросовестное использование механизма возвращения уголовного дела связано или с намерением изменить квалификацию на неподсудный присяжным состав, или с целью усилить доказательственную базу обвинения. Либо же просто для того, чтобы обнулить и начать с начала тот процесс, в котором защита заведомо проявляет себя сильнее.

На практике, пояснила она, это выглядит так: в уже утвержденном прокуратурой обвинительном заключении гособвинитель неожиданно усматривает некое несоответствие закону, заявляет ходатайство о возвращении дела, а оно удовлетворяется судом. От прокурора дело уже направляется следователю, который может провести дополнительные следственные действия, исправить недостатки, мешающие добиваться обвинительного приговора, а то и вовсе изменить квалификацию преступления. По мнению Стрелковой, данная проблема вызвана плохим законодательным регулированием, хотя «есть и лояльное отношение судей к таким ходатайствам даже в тех случаях, когда они недостаточно обоснованы».

Права граждан, по ее словам, оказываются нарушенными в ряде аспектов: во-первых, увеличивается срок производства по делу, что критично для тех, кто сидит в СИЗО, а во-вторых, нередко в результате манипуляций обвиняемый лишается возможности предстать перед судом присяжных. А это фактически равно лишению возможности рассчитывать на оправдание. «Наконец, способность обвинения вернуть практически любое уголовное дело из суда приводит к снижению качества следствия. Зачем качественно работать сразу, если есть второй шанс?» – подчеркнула Стрелкова.

Советник Федеральной палаты адвокатов РФ Сергей Насонов, специализирующийся на защите в суде присяжных, указал «НГ» на «две серьезные проблемы российского правосудия». Первая – это то самое недобросовестное использование в судебной практике положений ст. 237 УПК: «Основания возвращения дела прокурору столь расплывчаты, что позволяют суду выявить действительный или мнимый дефект формулировки обвинения в любой момент судебного разбирательства. Даже спустя десятка заседаний или после прений сторон и даже последнего слова подсудимого». Потому что закон не устанавливает никакого пресекательного срока для заявления подобного ходатайства, никакого запрета для сторон менять позицию по данному вопросу. Например, гособвинитель сперва может возражать по поводу ходатайства защитника о возвращении дела прокурору, а через какое-то время самому заявить подобное ходатайство по тем же основаниям. И, кстати, возвратить дело прокурору вправе и сам председательствующий судья в любой момент разбирательства – независимо от позиций сторон и даже вопреки этим позициям.

С одной стороны, заметил Насонов, разбирая первую проблему правосудия, широкое применение института возврата вроде бы благоприятствует защите, позволяя бороться с дефектами обвинения вплоть до надзорной инстанции. Но, с другой стороны, это создает почву для злоупотреблений, обеспечивая возможность «отката» процесса на досудебную стадию. То есть предоставляет обвинению вторую, третью и т.д. попытки победить в уголовно-правовом споре. Постановление суда о возвращении дела прокурору, безусловно, может быть обжаловано в апелляционном порядке, однако, сказал «НГ» Насонов, как минимум в половине случаев такие решения остаются без изменения. Это подтверждается статистикой первого полугодия 2024-го. Судами было вынесены 3,9 тыс. постановлений о возвращении дела прокурору, в апелляционном порядке они были оспорены в отношении примерно 2,7 тыс. лиц, а отменены в отношении 1,3 тыс., то есть 47%.

Вторая же проблема правосудия, указал Насонов, заключается в том, что толкование УПК под определенным углом позволяет лишить обвиняемого права на рассмотрение дела с участием присяжных заседателей. Скажем, «если суд откажется выделять из совокупности вменяемых преступлений те, которые законодатель запретил рассматривать судом присяжных, либо откажется выделять в отдельное производство дело соучастника, который обвиняется в том числе в подобных преступлениях». Основанием для такого отказа выступает неопределенное и сугубо оценочное суждение, что подобное выделение дел станет препятствовать «всесторонности и объективности разрешения уголовного дела, выделенного в отдельное производство». И каких-то четких критериев того, в чем должно выражаться такое «препятствие», закон не устанавливает. По мнению Насонова, ч. 2 ст. 325 УПК должна распространить приоритет рассмотрения дела судом присяжных и на подобные случаи. И тогда, мол, суды сразу «увидят» основания для выделения дел по обвинениям, изъятым из подсудности судов присяжных.

Как заметил «НГ» адвокат московской коллегии адвокатов «Аронов и партнеры» Андрей Орлов, система недолюбливает оправдательные приговоры. Ведь тогда возникают вопросы к следователю, предъявившему обвинение, и к прокурору, его утвердившему. А бывшего обвиняемого тогда надо реабилитировать: выплачивать компенсацию и приносить извинения. Качество же предварительного расследования сейчас таково, что в большинстве дел можно найти хотя бы одно основание для возвращения прокурору. Обвинители обращают на это внимание, только если это способствует реализации их задач, а «во всех остальных случаях не видят этого в упор». Орлов рассказал, что недавно его подзащитного, обвиняемого в покушении на убийство, единодушно оправдал суд присяжных. Но Мосгорсуд отменил этот приговор по надуманным основаниям. И в последний день повторного судебного разбирательства, прямо перед вердиктом, гособвинитель заявил, что дело необходимо вернуть прокурору, поскольку «имеющееся в деле экспертное заключение противоречит доказательствам, представленным потерпевшей стороной». Возражения защиты, что это вопрос оценки доказательств, относящийся к компетенции присяжных, но никак не основание для возврата дела прокурору, эффекта не возымели. Правда, в конкретном деле все закончилось в пользу гражданина: обвинение переквалифицировали на угрозу убийством, то есть на преступление небольшой тяжести, которое впоследствии было прекращено в связи с отсутствием состава преступления. Но нередко случается наоборот. По мнению Орлова, нужно прекратить передавать в суды невразумительные уголовные дела в отношении очевидно невиновных людей, которых практически наверняка оправдают присяжные. Тогда и не придется прибегать к подобным для всех очевидным уловкам.