Граждане за решеткой слабо разбираются в арестах

Фото: Андрей Никеричев, Агентство городских новостей "Москва"

Арест в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях (КоАП) в отличие от содержания под стражей не засчитывается в срок наказания. На различную правовую природу данных форм ограничения свободы указал Конституционный суд (КС) РФ, отказывая одной из жалоб. Как считают эксперты, формально это так, хотя КС мог бы рассмотреть проблему и с точки зрения соблюдения конституционных прав граждан. Например, в тех многочисленных случаях, когда аресты в рамках КоАП используются для получения признательных показаний в совершении уголовных преступлений.

В жалобе, которую отверг КС, была просьба признать ч. 3.2 ст. 72 Уголовного кодекса (УК) РФ не соответствующей Конституции. 

Именно эта норма позволяет не засчитывать в срок лишения свободы время с «момента фактического ограничения свободы передвижения лица до его процессуального задержания». То есть нахождение под административным арестом.

КС в своем отказном определении напомнил, что ст. 72 УК действительно этого не предполагает. И в обоснование правильности такого подхода привел довод о различной правовой природе двух видов ответственности – административной и уголовной. Несмотря на подтверждение юридической корректности этих выводов КС, опрошенные «НГ» адвокаты указали на один нюанс. Это весьма распространенные случаи использования КоАП в качестве дополнительного законного основания для ограничения свободы перемещения подозреваемых или обвиняемых.

Вице-президент Федеральной палаты адвокатов (ФПА) РФ Евгений Рубинштейн подчеркнул, что КС основывался на теоретической конструкции о существовании разных видов юридической ответственности. Не оспаривая этого в целом, сам он полагает, что высший орган конституционного контроля «мог бы исходить не из теоретических конструкций», а из «реального ограничения конституционных прав, которые затрагиваются при административном аресте и при уголовно-правовом задержании – заключении под стражу». По словам Рубинштейна, если проанализировать степень таких ограничений, то фактически окажется, что они сопоставимы друг с другом.

Именно поэтому заявитель в КС и поставил вопрос о зачете времени нахождения под административным арестом во время нахождения под задержанием. Потому что для человека нет особой разницы – задержан ли он в рамках административного судопроизводства или уголовного. Так что в основу для разрешения этого вопроса следовало бы положить «именно степень ограничения конституционных прав, а не теоретические позиции о природе юридической ответственности». «Помимо этого, практика последовательного применения административного ареста и уголовно-правового задержания вызывает множество вопросов о разграничении двух видов юридической ответственности. Представляется, что этот вопрос в современных условиях правоприменения имеет не только юридическое, но и практическое значение», – подчеркнул вице-президент ФПА.

Как пояснил «НГ» завкафедрой уголовного права Воронежского госуниверситета Андрей Кудрявцев, «определенная схожесть в смысле налагаемых правоограничений этих видов ареста не свидетельствует об их одинаковости». Так что в этой части, по его словам, невозможно спорить с позицией КС. В то же время недопустимо, чтобы ситуации, подобные рассмотренной в КС, выступали бы в форме процессуальных манипуляций со стороны правоприменителей, которые выигрывают время для проведения необходимых им действий.

Адвокат Мартин Зарбабян заметил «НГ», что «для человека, ограниченного в свободе передвижения, нет принципиальной разницы между административным арестом и уголовно-процессуальным задержанием». Вместе с тем для профессионального сообщества очевидно, что у них действительно различная правовая природа. Проблема же, на которую обратил внимание заявитель в КС, по его словам, весьма актуальна. Нередко лица, подвергшиеся уголовному преследованию, а в особенности те, в отношении которых осуществляются следственные действия или оперативно-разыскные мероприятия, до момента заключения под стражу привлекаются к административной ответственности – и в результате изолируются под предлогом административного ареста. Эта проблема, настаивает Зарбабян, требует решения, в том числе, возможно, и законодательного. А так КС, конечно, справедливо обращает внимание, что положения ст. 72 УК регламентируют зачет в срок лишения свободы именно периода, проведенного под стражей.

С одной стороны, сказал адвокат Александр Караваев, с позицией КС следует согласиться: наказание в виде административного ареста и мера пресечения в виде заключения под стражу исполняются по разным правилам и законам, разными госучреждениями и т.д. С другой стороны, есть и российская практика административных арестов. А этот институт, настаивает Караваев, силовики зачастую используют с нарушением установленных законом норм: сначала человека под любым предлогом арестовывают в порядке КоАП, чтобы было время для «работы» с ним. Именно в этот период не только собираются доказательства и готовятся необходимые следствию материалы, но и, дескать, оказывается давление для получения явки с повинной по уголовному делу, признательных показаний и т.п. И на выходе из-под административного ареста из спецприемника подозреваемый задерживается уже в рамках уголовного дела. И хотя, заметил Караваев, суды разного уровня не раз давали разъяснения о незаконности таких действий, настаивая на необходимости освобождения таких лиц и отказов от избрания в их отношении заключения под стражу, периодически такие истории повторяются, что и показала рассмотренная в КС жалоба.