Каноническая оценка Петербургских событий

Многие сказания древних писателей уверяют, что клир и весь народ, произнося слово "аксиос", то есть "достоин" при посвящении епископов, пресвитеров, а иногда и диаконов, выражали этим свое свидетельство о непорочной их жизни и добрых нравах.

Прежде всего мы вынуждены сделать оговорку, что события, описанные в данном обращении, известны нам только из одного источника - самого этого обращения и потому оценку нашу мы будем делать, основываясь на том описании происшествия, которое в нем дано.

Лично у нас это обращение вызывает полное доверие, но с церковно-правовой точки зрения необходимо расследование, в частности, опрос свидетелей и выяснение нравственной репутации этих свидетелей. К сожалению, имена подписавшихся нам неизвестны. Хотя нельзя не признать житейского здравого смысла в такой вынужденной анонимности: в наше время, время канонического произвола, священноначалие может сделать с активистами, если они станут известны, все, что ему заблагорассудится, исключить, отлучить, извергнуть, анафематствовать, чуть не живьем в землю закопать, и никто этому, кроме общественного мнения, помешать не может. Потому очень благоразумно их обращение к Церкви, к обществу христиан через журнал "Соборность".

Можно ли считать рукоположение, совершенное над иеродиаконом Игнатием (Тарасовым), законным, учитывая все обстоятельства, предшествующие ему и сопутствующие? Обратимся к единому непогрешимому источнику - святым канонам.

Седьмое правило Феофила, архиепископа Александрийского говорит: "О имеющих рукоположитися сей да будет устав. Весь собор священнослужителей да согласится и да изберет, и тогда епископ да испытает избраннаго, и с согласием священства да совершит рукоположение среди церкви, в присутствии народа, и при возглашении епископа, аще может и народ свидетельствовати о нем. Тайно же да не бывает рукоположение. Ибо когда церковь пребывает в мире, тогда рукоположениям прилично совершатися в церкви в присутствии святых. В местах же, где есть единомысленные с бывшими в общении еретиков, рукоположения да совершаются не иначе, как по испытании от истинно православных священнослужителей, такожде в присутствии епископа, и при провозглашении его к присутсвующему народу, токмо так, чтобы не последовало некоего уклонения от праваго пути".

Воспитательное совещание, говорит обращение студентов, вследствие многочисленных возражений преподавателей отклонило прошение иеродиакона Игнатия о хиротонии. Но рукоположение должно совершаться по избранию и согласию всего священства, и это первое нарушение седьмого правила Феофила Александрийского. Далее студенты духовных школ сначала предварительно через своего преподавателя объявили просьбу "об отложении хиротонии и проведения расследования относительно нравственных проступков иерод. Игнатия (Тарасова) и превышения им своих должностных полномочий".

Пренебрежение владыкой Константином этого мнения большинства или даже части церковного народа входит в противоречие с 50-м правилом Карфагенского Собора: "Подобает определити и сие: аще когда приступим к избранию епископа, и возникнет некое прекословие, понеже были у нас в рассмотрении таковые случаи, дерзновенно будет трем только собратися для оправдания имеющаго рукоположитися: но к вышереченному числу да присоединится един или два епископа: и, при народе, к которому избираемый имеет быти поставлен, во первых да будет изследование о лицах прекословящих: потом да присовокупится к изследованию объявленное ими, и когда явится чистым пред лицем народа, тогда уже да рукоположится. Все епископы рекли: совершенно согласны".

Т.е. в отношении о. Игнатия должно было быть проведено расследование, чтобы, по словам комментария на 50-е правило преосв. Никодима, "в присутствии народа, для которого имеет быть поставлен епископ (в нашем случае пресвитер), узнали о причине проявленной по отношению к нему оппозиции. Прежде всего правило требует в таком случае узнать, каковы те лица, которые подняли голос против указанного кандидата, имеет ли он право голоса при избрании епископа и вообще обладает ли теми качествами, которые требуются по закону от каждого, намеривающегося выступить обвинителем против духовных лиц в делах церковных (II Всел. 6; карф. 128, 129, 130). Если действительно будет доказано, что противники имеют все необходимые для сего данные, то тогда, как приписывает правило, нужно узнать, какие доводы приводятся ими против представленного кандидата, и если доводы эти будут неосновательны и, следовательно, кандидат окажется вполне чистым пред лицем народа, то пусть и совершается над ним хиротония. Если же будет удостоверено, что доводы противников вески, то тогда, конечно, надлежит приступить к новым выборам".

Но самое интересное, самое страшное, в смысле поведения епископа Константина, и самое похвальное в отношении мужества и церковного сознания студентов это пение "анаксиос" рукополагаемому против правил иеродиакону Игнатию. Епископ Константин своим дерзновенным горделивым противостоянием церковному народу, т.е. самой Церкви, выразившимся в почти кощунственном священнодействии, вновь нарушил Седьмое правило Феофила Александрийского.

А именно в следующем моменте, что рукоположение должно быть совершаемо "среди церкви, в присутствии народа, и при возглашении епископа, аще может и народ свидетельствовати о нем".

Преосвященный Никодим говорит в своем комментарии на данное правило: "Итак, дабы кандидат священства мог удостоиться рукоположения, надлежит, по правилу, чтобы духовенство данной церкви пришло к соглашению и избрало кандидата, затем, чтобы местный епископ испытал и утвердил избрание и чтобы, наконец, в самый момент рукоположения народ в церкви своим голосом засвидетельствовал, что провозглашаемый епископом, как достойный кандидат, действительно достоин рукоположения. А это так должно быть, говорит правило, "чтобы не последовало никакого уклонения от правого пути", т.е. дабы не случилось какого-либо обмана при рукоположении и не стал священником недостойный кандидат". Интересно категоричное утверждение правила о том, что все должно происходить "токмо так".

Теперь попробуем рассмотреть обвинения в адрес студентов со стороны священноначалия. Первое - это обвинение в срыве совершения Таинства. Если мы вспомним жизнеописание святителя Григория Богослова, а именно печальную историю незаконного рукоположения александрийскими епископами Максима Циника, то увидим, что пресвитеры и народ, собравшиеся в церкви при слухе об этом бесчинии, как говорит житие, "воспламенились гневом и стали кричать на прибывших епископов, всячески стараясь помешать им в этом совершенно незаконном деле", что им и удалось. Неправильное посвящение было закончено на частной квартире.

Слишком у нас, русских, все чопорно.

Но вспомним, как горячо на Вселенских Соборах обсуждались возвышенные богословские истины. И святитель Николай, заушивший Ария, поступил, как настоящий грек, проявив естественный народный темперамент. Вообще, для древних догматы, Церковь, священство, иерархия не были чем-то отвлеченным и официальным, но самым главным в жизни, самым драгоценным и сердечным. Правильно сделали студенты, что кричали "анаксиос", но надо бы громче! Надо было так орать, чтобы надменный епископ, презирающий пастырей и паству, которая также состоит из будущих пастырей, выбежал бы из храма и окончил рукоположение нового Максима Циника, циника Игнатия, у себя в кабинете, где принимал от него доносы и клеветы.

И, наконец, обвинение в заговоре. Неужели единодушное мнение по какому-либо вопросу некоторого количества людей является заговором? И если я кого-то пытаюсь переубедить и мне удается это, значит, я зачинщик "заранее спланированного и хорошо подготовленного заговора"? Что же такое заговор, что обозначает это страшное слово по мнению канонистов?

Восемнадцатое правило IV Вселенского Собора гласит: "Соумышление, или составление скопища, аки преступление, совершенно воспрещено и внешними законами: кольми паче должно возбраняти в церкви Божией, дабы сего не было. Аще убо некие из клира или монашествующие окажутся обязующими друг друга клятвою, или составляющими скопище, или строющие ковы епископам, либо своим сопричетникам: совсем да будут извержены со своего степени". Но вот как истолковывает слова "соумышление" и "скопище" Вальсамон: "Соумышлением называется то, когда некоторые какия-нибудь злыя свои намерения скрепляют взаимною клятвою. А скопищем называется то, когда некоторые собираются и соглашаются сделать какое-нибудь зло". Если по мнению значительного числа преподавателей и студентов какой-нибудь ставленник недостоин рукоположения и это выражается каноническим способом, то где же здесь соумышление, или скопище, или заговор?

Читаем далее комментарий Вальсамона: "Внешними законами правило называет гражданские законы, потому что большая их часть составлена людьми, знающими внешнюю письменность, то есть эллинами. Итак, правило говорит, что поелику и гражданский закон наказывает составляющих скопища и соумышления, клирики, или монашествующие, которые делают что-либо подобное, должны быть извергаемы. И хотя правило и говорит, что извергаются против епископов, или соклириков устрояющие ковы (то есть уготовляющие, по слову псалма: усырися сердце их (Пс. 118, 70) вместо: ожесточилось); но я думаю, что подобному же наказанию подвергаются посвященныя лица и в том случае, если они делают что-либо такое и против мирян".

Обратите внимание на следующую фразу толкования: "...подобному же наказанию (т.е. извержению) подвергаются посвященныя лица и в том случае, если они делают что-либо такое и против мирян". Не подпадает ли под действие этого правила сам ректор, ищущий сейчас возможность наказания и унижения студентов, составив вместе с некоторыми своими подчиненными соумышление с этой целью? И если это так, то пусть знает, что если и не подвергнется извержению, потому что ныне время канонического произвола, но Божественной благодати за презрение ближних и мстительность точно лишится.