Надежда Кеворкова Священник Михаил Ходанов. Спасите наши души. О христианском осмыслении поэзии В.Высоцкого, И.Талькова, Б.Окуджавы и А.Галича. М.: "Отчий дом", 2000 г. 165 с.
Читателю предлагается аргументированная и любопытная трактовка текстов самых знаменитых бардов советской поры, если не считать младшего по возрасту да и по степени одаренности Игоря Талькова. Трактовка тем более интересна, что предпринята она не просто христианином, но священником, причем в отличие от дежурно скандальных авторов круга журнала "Наш современник" Михаил Ходанов не одержим неофитским горением, не спешит отделить зерна от плевел. Его понимание шире, он не укладывает поэзию в прокрустово ложе идеологической "потребы".
Впрочем, читательские недоумения возникают с первых же строк. "Возрождение традиционной нравственности, основанной на христианстве", "возвращение людей на уровень отношений привычного естественного добра" - эти, безусловно, важные социальные функции едва ли способны исполнять мятежные и мятущиеся натуры, каковыми в новое время являются поэты. Уж если Платон относился к ним с подозрением, то вдвойне удивительно, что священник надеется на то, что тонкий инструмент поэтического творчества можно приспособить в утилитарном смысле на служение социуму.
Автор полемизирует с мэтрами жанра осуждения - Станиславом Куняевым, Олегом Платоновым. И прописывает крамольную мысль о том, что по силе воздействия на умы и совесть не было равных Солженицыну и Высоцкому, который нигде не высказался по поводу призыва "жить не по лжи", но в отличие от многих и многих говоривших этот жестокий принцип осуществил.
Еще одно важное наблюдение: слава не вызывала у Высоцкого "обостренной жажды учительства и господства над живыми душами".
"Искушение пьянством, блудом и разного рода эпатажными выходками свойственно многим гениям как в России, так и во всем мире". Такое прекрасное мягкосердечное объяснение мог сформулировать только христианин, не желающий предавать идеалов своей юности.
Рассуждения о посмертии некрещеного поэта - расхожая тема в нынешней околоцерковной среде. Оставим нюансы интересующимся, равно как и разработку тем, "почему поэт не пришел в Церковь", "чем был чреват для рядового батюшки разговор с молодым мужчиной". К сожалению, религиозная литература неуклонно погружается в причудливый этнографический водоворот, которому не могут противостоять даже те, кто понимает опасность маргинализации веры. Отец Михаил Ходанов вынужден говорить на причудливом языке, но в его книжке остается место для "молчаливого благовестия".
Разговор о наследии Булата Окуджавы начинается с обнародования факта его крещения незадолго до смерти, даже названо его крещальное имя - Иоанн, даже указано, что само таинство поэт принял под влиянием жены. Собственно, анализа творчества читатель не отыщет, поскольку автор лишь противопоставляет лирическую музу Окуджавы ложному пафосу Вознесенского и Евтушенко.
Александру Галичу выставлен упрек в авторстве песни "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля┘", "антиарабских настроениях", "иронии и пренебрежении по отношению к русскому этносу", который "и революцию делал, и сталинизм утверждал, и храм Христа Спасителя ломал".
И ладана запах, как запах приютского хлеба,
Ударит в меня и заплещется в сердце моем...
Не выбросить строчек этих, не забыть. Ими завершается краткий разговор о Галиче.
Игорь Тальков - фигура, безусловно, не равная бардам советской поры, и автор это понимает. О нем меньше известно, прозвучал он на закате советского рока, умер в безвременье, признан патриотами "партийным" певцом. Все это разжижает образ, который пробует собрать в нечто цельное отец Михаил Ходанов. Обругав походя Иосифа Бродского за отсутствие правильной любви к отчизне, автор цитирует Талькова. Увы, поэзия не подчиняется таким меркам, не влезает в партийные рамки. В истории уже были попытки подогнать рифмованные строчки под эпоху: Троцкий, Бухарин, Сталин высказывались о Есенине и Маяковском, но какое отношение эти высказывания имели к поэзии? "Талькова не любят за патриотизм". Что можно возразить? Архиепископ Иоанн Шаховской написал книжку о неправославности Льва Толстого и православности баснописца Ивана Крылова очень убедительно и доказательно. Но оба, православный и уличенный, остались на своих местах в культуре, над которой цензура властна лишь до времени.
