Светлана Ляушева Игорь Ермаков. Ислам в русской литературе XV-XX вв. М.: Компания "Спутник", 2000, 184 с.
Ислам некоторыми своими обычаями с самого начала был неродным для православной России. Иное представление имели о религии южных соседей русские купцы, путешественники, поэты и писатели. Литературное исследование писателя Игоря Ермакова "Ислам в русской литературе XV-XX вв." открывает доселе неизвестные страницы прозы и поэзии российских писателей.
Во второй половине XV в. русские купцы, путешественники, послы начали публиковать свои впечатления о "магометанской" вере. Афанасий Никитин в книге "Хождение за три моря" объективно описывает жизнь мусульман, хотя и перед ним иногда вставал вопрос, а следует ли христианину хвалить ислам. Купец Федот Котов, тщательно описывая мусульманские праздники в книге "Хождения в Персидское царство", открыто делает оговорку, что пишется это "не для восславления, а в укоризну, осуждение". Киевский монах Василий в своих записках считает мусульман вместе с еретиками и идолопоклонниками врагами православия и называет их некоторые обряды смехотворными. Как считает Ермаков, в допетровские времена русское православие воспринимало мусульманский Восток как "средоточение святых мест, попавших в руки неверных магометан ради грехов наших".
Первым, кто уважительно заговорил об исламе, был Гаврила Державин, гордившийся происхождением от золотоордынского мурзы Багрима и проведший детство в Казани. Всю ностальгию по родному Казанскому ханству он вложил во фразу "Отечества и дым нам сладок и приятен!" В своих произведениях другие русские стихотворцы стали задумываться над тем, что роднит христианина и мусульманина, халифа и раба. Стали переводиться восточная классика и произведения европейских поэтов, увлеченных Востоком. Из оригинальных произведений русских поэтов периода расцвета сентиментализма автор книги выделяет повесть в стихах Павла Катенина "Гнездо голубки", в которой воспеваются времена зарождения ислама, и распространение новой религии среди арабов считается благом для народа. Из поэтов допушкинской эпохи к исламской теме обратились Грибоедов, Вяземский, Муравьев. В начале XIX в. знакомство европейцев с исламом проходило уже в рамках науки востоковедения.
Мусульманская культура вдохновляла также и гения русской поэзии Александра Пушкина. Непосредственное соприкосновение с жизнью и бытом мусульманских народов на юге России Пушкин частично отразил в стихах "Бахчисарайский фонтан", "Кавказский пленник". Религиозная тема сочетается у поэта с этническими мотивами. В небольшой поэме "Тазит" рассказывается о кровной мести чеченцев, в ней переплетаются мотивы адата и ислама: "Чтоб крепка была могила, /Где храбрый ляжет почивать, /Чтоб на зов он Азраила /Исправным воином восстать". Не можем не согласиться с выводом Ермакова, что с рядом воинственностью чеченцев соседствуют также кротость, жалость и милосердие. Венцом исламских мотивов у Пушкина является, конечно, "Подражание Корану". При чтении некоторых его произведений складывается впечатление, что устами Пушкина мусульманский поэт восхваляет свою веру.
О жизни мусульман писали также декабристы Бестужев-Марлинский, Полежаев ("Аммалат-бек", "Гарем", "Султан" и др.). Образ мусульманского Востока с его чарующими красотами стал источником вдохновения во многих произведениях Лермонтова. Проблему предопределенности, сотворения природы Всевышним косвенно затрагивает Алексей Толстой в "Крымских очерках". Прекрасный образ восточной красавицы создал в "Турчанке" Николай Некрасов. Николай Гоголь много писал об исламе. "И одному только человеку и созданной им религии, - писал он о Пророке, - обязаны они своим блестящим существованием!" Гоголь интересовался восточной архитектурой, которая "не носит на себе печати дремучих лесов, она вся состоит из цветов". В статье "Аль-Мамун. Историческая характеристика" поэт восхищается правлением Аль-Мамуна.
Ислам и мусульманская цивилизация привлекли внимание русского философа Владимира Соловьева. Предметом его философского и творческого рассуждений были такие темы, как заступничество в Судный день, предопределения в исламе, священная война и др. Русский философ высоко оценивал роль Пророка и ислама в человеческой цивилизации: "Ислам еще будет если не развиваться, то распространяться, так как духовное молоко Корана нужно человечеству..." Высоко оценивал Коран и культуру арабов Лев Толстой. Он изучал исламские традиции и личность Пророка. На Русско-кавказской войне писатель интересовался жизнью горских народов. Герой одноименной повести Хаджи-Мурат воплотил в себе многие черты горских мусульман.
В начале ХХ в. Восток перестал быть для писателей обиталищем только волшебниц и магов. Иван Бунин в своей прозе и поэзии часто обращался к извечным темам ислама. Он изучал работы, посвященные арабским странам, его влекли "минареты и мечети, их расписанные купола". Как считает Ермаков, ему дороги были гордость и достоинство мусульман перед лицом европейских завоевателей и колонизаторов. Страстью к путешествиям по арабским странам был заражен и Николай Гумилев.
Лирике и прозе менее известных писателей и поэтов посвящены главы "Золотая дремотная Азия", "Русские дервиши ХХ в.", "Ночь аль-Кадр в русской литературе". Есть в книге и глава о суфийской поэзии в творчестве русских поэтов. Символами суфиев проникнуто стихотворение Афанасия Фета "Соловей и роза". Во второй половине XIX в. Михаил Михайлов перевел стихи великих суфийских поэтов Руми, Саади, Джуми. Иван Бунин постоянно носил с собой сборник стихов Саади. Уместно говорить о влиянии последнего на творчество Бунина. В таких стихотворениях, как "Ночь аль-Кадр", "Священный прах", "Сатана Богу", русский поэт становится пылким исламским мистиком, подлинным суфием. Странствующему дервишу, умудренному суфию уподобляется в "Персидских мотивах" и Сергей Есенин.
