священник Филипп Парфенов
Ганс Кюнг. Вечная жизнь? – М.: ББИ, 2014. – х+366 с.
Вопросительный знак в заголовке очередной, уже далеко не первой переведенной на русский язык книги знаменитого современного католического богослова может быть воспринят читателем-христианином как провокация. На Западе книга вышла более 30 лет назад и переиздана на многих языках. Автор не ставит в ней под сомнение основные положения христианской веры, но в лучшем смысле провоцирует читателя на критические размышления, предлагая отделять наши психологические ожидания и возможные проекции, в частности, в вопросе о «жизни после жизни» или о «вечной жизни», от собственно самого богословия.
Анализируя свидетельства о возвращении к жизни после клинической смерти в связи с достижениями современной медицины, Ганс Кюнг напоминает, что люди, испытавшие стадию клинической смерти и связанный с ней необычный опыт собственного внетелесного пребывания, фактически были на границе между жизнью и смертью, но эту границу не перешли. «Эти переходные минуты, таким образом, не дают ответа и на вопрос, куда направляется умирающий: в небытие или же в новое бытие…» (с. 37). Вопрос о существовании вечной жизни остается открытым: «Из глубокого человеческого стремления к вечной жизни – здесь ошибаются многие богословы – несомненно, еще не следует реальность вечной жизни. Но из этого еще не следует – здесь ошибаются многие атеисты – и ее нереальность!» (с. 58). Вечная жизнь оказывается в первую очередь делом доверия.
Но что понимать под этой вечной жизнью и как ее саму рассматривать? При всем том, что веру в реинкарнацию разделяют как минимум сотни миллионов людей по всему миру и даже часть христиан, по замечанию автора, «чем тщательнее рассматриваешь ее конкретные и зачастую противоречивые вариации, тем более явной становится ее внутренняя противоречивость» (с. 99). Хотя Кюнг вроде бы и сожалеет, что христианские богословы обычно не принимают такого вопроса всерьез, считая его скорее суеверием, в то время как столько древних и современных мыслителей придерживались веры в реинкарнацию, с другой стороны, он и сам приводит серьезные возражения против такого представления. Можно ли убедительно объяснить судьбу человека его предполагаемой предыдущей жизнью? Более того, христианскому взгляду на человека вообще не свойственно рассматривать его как состоящего из двух независимых друг от друга начал – материального и духовного (смертного тела и бессмертной души).
Но что тогда есть само воскресение мертвых, в которое верят христиане, и прежде всего Воскресение Иисуса? Рассказы о Воскресении, подчас противоречащие друг другу, – своего рода иконографические изображения воскресшего Христа, свидетельства веры, но не задокументированные рапорты. Свидетелей самого момента Воскресения не было, поэтому евангельские повествования можно назвать, по замечанию Кюнга, не свидетельствами о Воскресении как событии, но свидетельствами о воскресшем как личности (с. 157). С другой стороны, возможно ли вообще представить себе и как-то описать воскресение – как Иисуса, так и ожидаемое всеобщее воскресение мертвых? Разумеется, нет. Вместе с тем будущее воскресение нельзя отождествлять с бессмертием души: «В человеке не существует противоположной телу независимой реальности под названием «душа», как не существует и механического или бессознательно движущегося тела. И то и другое – абстракция. Реально лишь единство движущегося, взаимодействующего с миром живого существа, человека» (с. 173).
Завершается книга главой «Конец света и Царство Божье». Космологические представления, основанные на новейших научных данных, необходимо четко отделять от апокалиптических образов и видений конца мира. Но при этом, как замечает Кюнг, здесь никто не обладает привилегированным знанием. Спасение он определяет как «новую жизнь в невиданной области Божьей по ту сторону нашего времени и нашего пространства»; эта жизнь находится за пределами человеческого опыта, воображения и мысли (с. 333–334).
