Евгений Бужинский
В ходе переговоров по ЕвроПРО с Россией НАТО все чаще уподобляется "торговцу воздухом".
Фото Reuters
8 июня с.г. в Брюсселе планируется проведение Совета Россия–НАТО (СРН) на уровне министров обороны. В соответствии с решениями лиссабонского саммита СРН (ноябрь 2010 года) на данном заседании должны быть подведены итоги «всеобъемлющего совместного анализа будущих рамочных условий сотрудничества в области противоракетной обороны». К сожалению, сегодня можно со всей определенностью утверждать, что консенсус по вопросу о том, как Россия и НАТО будут сотрудничать в создании ПРО Европы, достигнут не будет.
Почему же за прошедшие семь месяцев стороны так и не смогли прийти к согласию по характеру взаимодействия в создании системы ПРО в Европе? Ведь сначала казалось, что предложение президента России Дмитрия Медведева о секторальном подходе к созданию такой системы способно вывести сотрудничество России с НАТО на новый уровень, ибо альянсу предлагался долгосрочный проект создания совместной системы ПРО на равноправной основе с взаимным разделением ответственности за противоракетное прикрытие европейского континента.
ХОТЕЛИ КАК ЛУЧШЕ
Суть российского предложения состояла в создании совместной системы противоракетной обороны по периметру евроатлантического региона, предназначенной для перехвата баллистических ракет, стартовавших за пределами региона. При этом предусматривалось, что территория европейского континента, которая могла бы подвергнуться угрозе ракетного нападения, разбивалась на сектора, противоракетная оборона которых совместно решалась бы странами НАТО и Россией.
Со своей стороны НАТО устами генерального секретаря Андреаса Фог Расмуссена обозначила свой подход к сотрудничеству с Россией в области противоракетной обороны, заключающийся в том, что стороны строят свои автономные системы, которые взаимодействуют между собой посредством обмена различными данными, позволяющими повысить эффективность ПРО по сравнению с вариантом решения данной задачи самостоятельно.
Что же не устроило руководство НАТО в российском предложении? Понимая, что Россия обладает потенциалом противоракетного прикрытия не только своей собственной территории, но и территорий сопредельных натовских стран, пять членов альянса (Латвия, Литва, Польша, Румыния, Эстония) выступили категорически против российского предложения под предлогом того, что оно противоречит статье 5 Вашингтонского договора, который не предусматривает делегирование права на обеспечение безопасности любой страны – участницы альянса нечлену НАТО. В ряде высказываний представителей альянса даже прозвучал тезис о том, что НАТО не занимается аутсорсингом безопасности для своих членов. Следует отметить, что с формальной точки зрения данный аргумент совершенно справедлив, если продолжать мыслить в категориях продолжающегося противостояния и не замечать определенной революционности предложения президента России. Таким образом, учитывая тот факт, что любое решение в НАТО принимается на основе консенсуса, можно считать, что российское предложение о секторальном построении системы ЕвроПРО альянсом фактически отвергнуто.
В сложившейся ситуации для российского военно-политического руководства вновь стал актуальным вопрос, против кого создается ПРО в Европе (помимо многократно озвученной угрозы с южного направления), если равноправное российское участие в ней нашими партнерами не воспринимается. Естественно, вновь с российской стороны зазвучали требования вернуться к вопросу о гарантиях ненаправленности натовской системы противоракетной обороны против российского потенциала сдерживания.
В чем же могут заключаться эти гарантии и почему президент Медведев не стал останавливаться на них в Лиссабоне, выступая с предложением о секторальной ПРО? Дело в том, секторальный подход предполагает создание именно общей системы, которая не предусматривает размещение натовских средств обнаружения и перехвата в непосредственной близости от наших западных границ. Россия готова взять на себя ответственность за выбранное ракетоопасное направление.
Если же речь идет о создании двух автономных систем ПРО, то зона ответственности натовской системы будет покрывать часть территории Российской Федерации. Это фактически означает, что российские межконтинентальные баллистические ракеты, развернутые в европейской части страны, попадают под своеобразный «колпак». Если создание «колпака» является одной (пусть даже не главной) из целей строительства ЕвроПРО, то очевидно, что участвовать в подобном проекте российское руководство позволить себе не может.
Поэтому требуемые российской стороной гарантии ненаправленности должны иметь совершенно конкретный военно-технический характер, а именно: неразмещение средств обнаружения и перехвата в определенных районах; ограничения на скорость и дальность действия перехватчиков; количество перехватчиков в определенных районах. При этом данные гарантии должны быть зафиксированы в соответствующем международном соглашении.
НАТО НЕ ХОЧЕТ СВЯЗЫВАТЬ СЕБЯ ГАРАНТИЯМИ
Главный аргумент наших потенциальных партнеров по созданию совместной системы противоракетной обороны сводится к очевидному, с их точки зрения, тезису, что совместная практическая работа есть лучшая гарантия ненаправленности системы против любого из ее (практической работы) участников (при этом неплохо было бы перед началом совместной работы обозначить ее конечную цель). Аргумент действительно хорош, если не принимать во внимание, что все участники проекта, кроме России, связаны между собой четкими юридически обязывающими положениями Вашингтонского договора. Что касается российского участия, то оно, как очевидно считают наши партнеры, может быть легитимизировано максимум решением СРН (хорошо, если на высшем уровне), что, конечно, недостаточно, учитывая масштабность и стратегическую важность проекта.
При этом, конечно, надо отдавать себе отчет в том, что вышеупомянутые гарантии Россия должна получить не от НАТО как организации, которая международных соглашений заключать не может, а от ее членов, в первую очередь Соединенных Штатов, ибо весь противоракетный потенциал, который имеется в Европе сегодня и который будет наращиваться в дальнейшем, – это на 90% американские средства обнаружения и перехвата.
Справедливости ради следует отметить, что у альянса есть собственная активная эшелонированная ПРО ТВД НАТО – Active Layered Theatre Ballistic Missile Defense System, задачей которой является защита группировок ОВС НАТО, дислоцированных в пределах или вне зоны ответственности НАТО от баллистических ракет ближней (до 1000 км) и средней (до 3000 км) дальности. Состав: средства обнаружения космического, наземного, морского и воздушного базирования (США, Франция, Италия, Польша, Нидерланды, Испания, Германия); средства перехвата (комплексы зональной обороны от высотных целей THAAD, корабельная система боевого управления ПРО «Иджис» с ракетами-перехватчиками SM-2, комплексы зенитных управляемых ракет «Патриот»); средства управления и связи НАТО (стратегическая автоматизированная командно-информационная система; объединенная система связи; система управления и связи воздушного базирования). По оценке руководства НАТО проведенные испытания продемонстрировали жизнеспособность архитектуры системы; на учениях «Виндмил-2010» были успешно испытаны технические и оперативные возможности промежуточной архитектуры; многонациональные испытания в декабре 2010 года доказали успешную интеграцию имеющихся средств обнаружения, перехвата и управления.
На Лиссабонском саммите НАТО было принято решение об интеграции вышеупомянутой натовской системы зональной ПРО и европейского сегмента американской глобальной противоракетной обороны, известной как поэтапный адаптивный подход к созданию ПРО Европы (Phased Adaptive Approach for Europe). Целью интеграции заявлено расширение возможностей существующей системы до способности защиты территорий и населения стран – участниц НАТО за счет развертывания дополнительных (в основном американских) средств обнаружения и перехвата (фактически речь идет об инкорпорировании существующей системы НАТО в американский проект).
Реализация американского проекта рассчитана до 2020 года и разбита на четыре этапа. Первый этап (2011 год) предусматривает обретение начальных возможностей защиты от баллистических ракет ближней, средней и промежуточной (до 5500 км) дальности. Район прикрытия – Южная Европа. Состав: два корабля, оснащенные системой «Иджис» и 41 ракета-перехватчик SM-3 1A, центр управления – авиабаза «Рамштайн». Второй этап (2015 год) предусматривает обретение гарантированных возможностей защиты от баллистических ракет ближней и средней дальности. Состав: наземная система боевого управления ПРО «Иджис» (Румыния) с ракетами-перехватчиками SM-3 1B, два корабля, оснащенные системой боевого управления ПРО «Иджис» и ракетами-перехватчиками SM-3 1B, комплекс зональной обороны от высотных целей ТХААД, дополнительные средства обнаружения. Третий этап (2018 год) предусматривает обретение гарантированных возможностей защиты от баллистических ракет промежуточной дальности. Состав: два позиционных района наземной системы боевого управления ПРО «Иджис» (Румыния и Польша) с ракетами-перехватчиками SM-3 1B/IIA, комплекс зональной обороны от высотных целей ТХААД, два корабля, оснащенные системой боевого управления ПРО «Иджис» с ракетами-перехватчиками SM-3 IIA, космические и беспилотные средства обнаружения, дополнительное количество наземных средств обнаружения. Четвертый этап (2020 год) предусматривает обретение начальных возможностей защиты от межконтинентальных баллистических ракет (более 5500 км). Состав: два позиционных района системы боевого управления ПРО «Иджис» с ракетами-перехватчиками SM-3 IIB, комплекс зональной обороны от высотных целей ТХААД, два корабля, оснащенных системой боевого управления ПРО «Иджис» с ракетами-перехватчиками SM-3 IIA, дополнительные космические и беспилотные средства обнаружения.
ЦЕНА ВОПРОСА
Возвращаясь к вопросу о необходимости гарантий, на которых настаивает российская сторона, хотелось бы отметить, что особую озабоченность российской стороны вызывает четвертый и отчасти третий этап американского проекта с учетом возможностей ракет-перехватчиков и планируемых районов их размещения. Американские контраргументы сводятся в основном к тому, что перехватчиков четвертого этапа еще нет и, будут ли они к 2020 году, неизвестно. Более того, если иранская угроза исчезнет, то, может быть, и реализация третьего и четвертого этапов будет пересмотрена и т.д. Однако практические работы по созданию европейского сегмента американской глобальной системы ПРО идут в соответствии с принятыми планами, и российскому руководству необходимо уже сейчас принимать решение о том, следует ли готовить так называемые асиметричные ответы или нет.
Основным вопросом рассмотренной выше интеграции двух систем является вопрос стоимости. Стоимость уже созданной системы оценивается приблизительно в 800 млн. евро. Генеральный секретарь НАТО Андреас Фог Расмуссен оценил стоимость интеграции двух систем в 200 млн. евро (при этом не следует забывать, что 40% финансирования любой программы альянса осуществляют США), после чего в европейских странах НАТО разгорелись жаркие дискуссии, основной упор в которых был сделан на непомерности данной дополнительной финансовой нагрузки в условиях сокращающихся бюджетных расходов на военные цели, что вызывает, мягко говоря, удивление. Обсуждения автором данного вопроса с американскими экспертами, занимающимися вопросами противоракетной обороны, ясно свидетельствуют о том, что данная непомерная сумма – это лишь стоимость интеграции программного обеспечения натовской и американской систем управления и связи, то есть, образно говоря, стоимость «бумаги». Стоимость «железа», когда речь пойдет о закупке европейцами главным образом более совершенных средств перехвата, будет, очевидно, значительно больше. Для сравнения начиная с 1985 года американское агентство по ПРО уже израсходовало 132,6 млрд. долл. на создание противоракетной обороны США и планирует до 2020 года тратить еще по 10 млрд. долл. ежегодно.
В заключение хотелось бы коснуться самого деликатного на данный момент вопроса, а именно формализации сотрудничества России и НАТО или России и США в области ПРО. Согласен со многими экспертами, как российскими, так и западными, что добиться от американцев второй интеграции Договора по ПРО вряд ли возможно. Очевидно, не зря, предвосхищая возможные действия администрации Барака Обамы в области ПРО, республиканцы при ратификации Пражского договора «О мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений» добились включения в резолюцию о совете и согласии Сената целого раздела, посвященного недопущению каких-либо ограничений на систему противоракетной обороны США, отдельно упомянув в этом контексте «все стадии поэтапного адаптивного подхода» и подчеркнув, что «дальнейшее ограничение потенциала противоракетной обороны не отвечает интересам национальной безопасности США». Поэтому добиться от американцев ограничений на технические характеристики перехватчиков, а также на их количество, с моей точки зрения, маловероятно. А вот компромисс по ограничению на размещение ракет-перехватчиков дальнего радиуса действия и радиолокационных станций обнаружения и сопровождения в определенных районах европейского континента при наличии политической воли и искреннего желания США и европейских стран НАТО развивать истинно партнерские отношения с Россией может быть достигнут. Тем более что речь идет об ограниченном числе таких районов, находящихся в непосредственной близости от наших границ.
Хотя можно согласиться и с другой логикой, которая заключается в следующем. Если американский тезис о том, что создаваемая система ПРО в Европе не может представлять угрозы для российского потенциала сдерживания, значит, у системы есть определенные технические ограничения, связанные как раз со скоростью и дальностью ракет-перехватчиков. Почему бы не обсудить эти ограничения с российскими экспертами и, оставив для перехватчиков определенный модернизационный потенциал по скорости и по дальности, не зафиксировать предельные параметры, превышение которых будет однозначно представлять угрозу для российского потенциала сдерживания.
В этой связи отмечу, что история как двусторонних, так и многосторонних переговоров в области контроля над вооружениями знает немало случаев, когда явно непроходные вещи при наличии политической воли договаривающихся сторон и взаимной заряженности на достижение компромисса становились вполне реальными.
Кстати, идея юридически обязывающей формализации сотрудничества с Россией в области ПРО отнюдь не чужда руководству США. В этой связи хотелось бы напомнить, что в 2004 году в период нахождения у власти республиканской администрации при обсуждении возможного обмена противоракетными технологиями Вашингтон предложил российской стороне заключить юридически обязывающее рамочное соглашение об оборонном технологическом сотрудничестве, которое должно охватывать широкий спектр совместных НИОКР в различных оборонных областях помимо противоракетной обороны. К сожалению, работа над этим соглашением была остановлена после августа 2008 года, однако, учитывая довольно высокую степень его готовности, вполне реально, опять же при наличии политической воли, работу над ним возобновить и завершить.
Учитывая неоднократно высказанную заинтересованность в налаживании и развитии полноценного сотрудничества в области ПРО руководителями России, США и европейских стран НАТО, хотелось бы надеяться, что у них найдется политическая воля для того, чтобы проект создания ЕвроПРО с российским участием стал реальностью.
Дарья Гармоненко