Минные Карпаты

Командир 6-го Финляндского стрелкового полка полковник Анатолий Киприянович Кельчевский.

В одной из предыдущих публикаций мы уже рассматривали некоторые особенности минно-подземного дела в Первую мировую войну («НВО» от 30.06.17). Какова же была специфика подземной войны на русском фронте этой войны? Достаточно сказать, что в ходе боевых действий русскими саперами была выполнена колоссальная работа: строились оборонительные зоны, проволочные заграждения, убежища, лисьи норы, землянки, выносились «параллели» для сближения с противником, наводились мосты, проделывались проходы в проволочных заграждениях противника. Некоторые саперные роты в ходе Брусиловского наступления оставили под проволокой 80% своих подрывников. И важным направлением деятельности была минная война.

О минной подземной войне известно не очень много, а ведь это также одна из форм боевых действий, протекающих под землей и на поверхности. Такая война активно велась, например, зимой 1916 года на боевом участке 3-й пехотной дивизии у деревни Сапанов, севернее города Кременец. Взрывались горны и камуфлеты  русскими и австрийцами. На фронте реки Стрыпы у деревни Доброполье 16-й саперный батальон весной 1916 года атаковал австрийские позиции с помощью двух длинных параллельных минных галерей. Атака закончилась трагично: из-за высокого уровня грунтовых вод галереи прокладывались на малой глубине и были обнаружены австрийцами. Последние ответили подведением под них контр-галереи, после чего взорвали в ней очень мощный горн. Благодаря насосам грунтовые воды не являлись для них препятствием и позволили углубляться в грунт достаточно глубоко. В итоге передние части двух русских галерей были разрушены, более 20 саперов погребены заживо. Огромная воронка до 30 шагов диаметром была занята противником.

Но русским минерам довелось и отличиться.

«ПРОКЛЯТЫЙ УЧАСТОК»

В январе 1915 года 22-й армейский корпус был переброшен из-под восточно-прусского Ангербурга в Карпаты. После серии кровопролитных боев 3-я и 2-я Финляндские стрелковые бригады закрепились вдоль горного хребта, за исключением небольшого сектора, где германцы, прикрываясь поднимавшимся до самого гребня 

Начальник штаба 2-й Финляндской стрелковой бригады полковник Владимир Владимирович Марушевский.

лесом, закрепились и стремились перерезать единственную коммуникационную дорогу (не только финляндских стрелков, но и соседних частей) вдоль горной речки Выгода. Обстановка сложилась критическая, и ситуация сдерживалась лишь благодаря исключительной доблести стрелков, каким-то чудом зацепившихся на крутом скате горы.

Земля была мерзлая, и об окопах не могло быть и речи. А часть хребта нависала над русскими позициями как Дамоклов меч: германцы могли в любой момент сбросить финляндских стрелков и перерезать единственную тыловую дорогу. А поскольку фронт корпуса был растянутым, резервами командование не располагало.

Такая сложная обстановка сложилась на фронте 7-го финляндского стрелкового полка 2-й Финляндской стрелковой бригады.

Германцы занимали участок хребта, а русские окопались на крутом склоне в 35–40 шагах перед ними. Германские пули пролетали поверх голов, но достаточно было приподняться, чтобы получить пулю. Близость окопов лишала артиллерию возможности что-либо предпринять, в то время как немцы закидывали русских ручными гранатами. Стороны вели постоянный винтовочный огонь, который не причинял особого вреда, но препятствовал бойцам подняться на бруствер.

Находясь внизу, русские солдаты несли от гранат большие потери, не имели возможности отдохнуть. Лобовая атака просто принесла бы бесполезные потери., но близость окопов подсказала мысль их взорвать.

Полковник П.И. Орлов рассмотрел идею саперов: она была выполнима, но имелся риск, что если германцы обнаружат галерею, то сразу же перейдут в атаку, чтобы сбросить русских со склона горы. Оглушительная винтовочная трескотня маскировала саперные работы, а минные колодцы для выслушивания подземных работ, вследствие неожиданности атаки для противника, отсутствовали. Штаб бригады одобрил этот замысел.

В начале марта 1915 года начались минные работы. Сразу же проявился целый ряд осложнений. Преодолев слой каменистого грунта, минеры наткнулись на скалу, к счастью не гранитную, а известняковую. Работать приходилось круглосуточно в три восьмичасовые смены маленькими ломиками. Пройдя около 13 м, саперы встретили серьезное затруднение: галерея уперлась в крепкую скалу. Было решено продолжить галерею поверх скалистого пласта, но, по мере приближения к поверхности, риск обнаружения увеличивался. Возникли и другие затруднения: не было вентиляторов и световых приборов. Офицеры-финляндцы отдали свои карманные фонарики, но скоро батареи последних истощились. Освещение с помощью огарков свечей имело свои минусы: по мере углубления доступ воздуха в галереи становился недостаточным, угасало и пламя свечей. Произошло и благоприятное событие: началось таяние снега.

Между окопами противников лежали цепи трупов русских и германских солдат, павших в ходе февральских боев. С наступлением оттепели находившиеся на скате горы немцы начали принимать в свои окопы целые ручьи воды, зараженной разлагающимися трупами. Немцы подняли белый флаг, предлагая для уборки трупов заключить пятичасовое перемирие. Русское командование согласилось, огонь был прекращен и обозначена «нейтральная» полоса. К ней русские подтаскивали трупы германцев, находившиеся на их половине, а германцы делали то же самое с трупами русских солдат, лежавшими на их стороне. Затем от нейтральной линии трупы перетаскивались за окопы и закапывались. Правее, на участке минной галереи, хоть трупов между окопами и не было, огонь также был прекращен, и саперам путем наблюдения удалось установить конфигурацию германских окопов.

Командир 22-го армейского корпуса генерал от инфантерии Александр Фридрихович Бринкен. Фото начала ХХ века

К 1 апреля минная галерея длиной около 30 шагов, хоть еще и не находилась под окопами немцев, была от них достаточно близко. Поскольку она находилась на незначительной глубине и очень близко от противника, риск обнаружения увеличивался. Было решено остановить работы и взрывать. Взрыв был назначен на 5 часов вечера 5 апреля.

Саперы начали долбить в скале зарядную камеру. Ящики с пироксилином пришлось тащить через гору. Причем была выявлена новая неприятность: пироксилин был «влажный» (25–30%), а сухой (2–3% влажности) отсутствовал. Дело в том, что в обычной ситуации пироксилин находился во «влажном» состоянии – безопасном для транспортировки. Детонация происходила только от взрыва «сухого» пироксилина, в пропорции 10% от объема всего заряда. В данном случае из 655 кг пироксилина 590 кг могли оставаться «влажными», но остальной пироксилин обязательно должен был быть «сухим» и находиться в центре заряда. К сухому пироксилину крепились капсюли с гремучей ртутью. Капсюли взрывались или с помощью электрического тока или посредством бикфордова шнура. Детонация сухого пироксилина приводила к взрыву всего заряда. Что можно было сделать при отсутствии времени? В полукилометре от галереи находилась изба, где имелась русская печь. В ней и начали «сушить» пироксилин. Это было опасно: при пересушивании пироксилин мог взорваться. Но все обошлось: пироксилин был высушен и проверен.

Саперы по частям перенесли в галерею сооруженный ими большой зарядный ящик и собрали его. Началась зарядка. Осветительных приборов не было, и трое саперов чуть ли не на ощупь в нужном порядке укладывали бикфордов шнур, капсюли детонаторов, шашки влажного и сухого пироксилина – свет давали лишь четыре огарка, прилепленные к бортам ящика. Малейшее неосторожное движение, и огарок зажженной свечи мог очутиться среди пироксилина... Но зарядка была закончена благополучно.

Приступили к «забивке» галереи.

Технические напасти не закончились: «машинка» Сименса оказалась неисправна. К счастью, в саперной роте был хороший специалист – старший унтер-офицер Якубовский. За два-три часа до взрыва ему удалось починить машинку.

Взрыв горна. Обычно затем следовала атака с целью прорвать оборону противника. Фото из книги «Картины войны», 1917

Командование приняло необходимые меры, проведя перегруппировку для пехотной атаки. На всякий случай, кроме электрических проводов протянули и бикфордов шнур и, производя забивку галереи, саперы окружили бикфорд тряпками, чтобы последний не порвался.

Были приняты также дополнительные меры предосторожности: за 10 минут до взрыва горна участки окопов, прилегавшие к входу в галерею, должны были быть оставлены, но огонь с остальных участков в целях маскировки усилен. Атакующая рота сосредоточилась на горном склоне. Бойцы с нетерпением ждали возможности избавиться от «проклятого» участка.

Два подрывника с машинкой Сименса пустили ток, а командир саперной роты поджег бикфордов шнур. Взрыв был настолько сильным, что результат превзошел все ожидания. Взрыв горна был локализирован поражением ограниченного пространства, но моральное воздействие, увеличенное эффектом неожиданности, было огромно.

Германцы были ошеломлены. Ударная рота, не дождавшись окончания камнепада, бросилась вперед и без выстрела и потерь пленила более 100 германцев, захватив несколько пулеметов. Соседние роты также продвинулись вперед. Германские солдаты бежали, куда глаза глядят, и группы стрелков преследовали беглецов почти до гаубичной батареи около деревни Рожанка-Вышня, что в 1,5 км за линией фронта. При наличии резервов можно было захватить несколько батарей и прорвать фронт противника.

Пленные сообщили, что немцы ничего не подозревали: лишь за 30 минут до взрыва они были встревожены движением в русском окопе. Германский комбат пришел в эту часть окопа для наблюдения, и в результате взрыва от этого майора не осталось и следа, как и от всех людей, его окружавших.

Потерь от огня противника у русских не было, но 20–25 стрелков пострадали от падающих обломков скалы. Порыв русских бойцов был таким, что они не стали ждать, пока все взлетевшее в воздух вернется на землю.

Воронка от взрыва была около 40 шагов в диаметре, но не очень глубока. Заряд оказался слишком сильным: он был рассчитан для более глубокого горна, в то время как, встретив пласт крепкой породы, саперы повели галерею выше, значительно приблизившись к поверхности.

Вскоре произошел Горлицкий прорыв, и группа русских войск, зависевших от дороги вдоль реки Выгода, получила приказ оставить карпатский перевал и спуститься в Галицийскую долину. Отход на этом участке фронта был проведен в полном порядке и без давления со стороны противника. Если бы немцы продолжали занимать участок хребта до Горлицкого прорыва, они вполне могли в момент прорыва попытаться сбросить русских со склона горы и отрезать путь отступления из Карпат четырем-пяти дивизиям, выйдя к Выгоде. Русские саперы лишили противника этой возможности и сыграли важную оперативную, а возможно, и стратегическую роль.

МИРАЖИ И РЕАЛЬНОСТЬ

Врыв горна 5 апреля 1915 года, когда немцы были сброшены с хребта горы, произвел на пехоту огромное впечатление. Но затем стрелкам стали мерещиться германские подкопы. Так, 8-й Финляндский стрелковый полк сообщал, что на его боевом участке слышны звуки от подземных работ германцев. Решив выяснить обстановку, прикрываясь земляными мешками, саперы ночью вынесли шагов на 30 небольшой окоп и в нем вырыли колодец – для выслушивания. Шума подземных работ обнаружено не было. Тогда, изготовив заряд на длинном шесте, темной ночью саперы подползли к германскому окопу, подсунули заряд и взорвали. Сразу после взрыва 15 разведчиков-добровольцев бросились вперед и заняли окоп, оказавшийся пустым. Это был заброшенный окоп, в который периодически, под прикрытием леса, приходили отборные стрелки противника и с короткой дистанции подстреливали неосторожных русских солдат. «Подземная» опасность отсутствовала.

Командир 6-го Финляндского стрелкового полка полковник Анатолий Киприянович Кельчевский сообщил, что на его участке обнаружены подземные работы противника, причем очень близко от тактически важного участка позиции. Позиции полка пересекали долину между двумя горными хребтами, смыкаясь с правым флангом окопов 5-го Финляндского стрелкового полка. Но разрыв между позициями полков все же присутствовал, очень крутой горный склон не позволял окопаться. Дистанция между наиболее выдвинутыми окопами противников – 120–130 шагов. Однажды ночью стрелок услышал под собой стук кирки и доложил командиру. Информация подтвердилась. Конфигурация местности не позволяла отнести русские окопы назад, следовало удержать и отрог горы. Нужно было «спасать положение».

Монолитная скала не позволяла копать глубоко, но для выслушивания глубина была достаточна, ведь звук подземных работ распространялся в скальной породе очень хорошо. Это позволило организовать непрерывное выслушивание посредством простого прикладывания уха к скале. Поскольку голова немецкой галереи была уже очень близко от русского окопа, а время для минной контратаки и достаточное количество пироксилина отсутствовали, предотвратить взрыв германского горна было невозможно. Но вызвать взрыв как можно скорее было вполне вероятно. Решили вынести вперед шагов на 20 небольшой окоп и опуститься «колодцем» для того чтобы «перерезать» голову германской галереи. Ночью саперы, толкая ползком земляные мешки, выдвинулись на 20 шагов, и к рассвету небольшой окоп уже был соединен с тылом ходом сообщения. Саперы начали углубляться колодцем.

Утром немцы поняли, что их галерея обнаружена и ускорили работы. В 30 шагах за угрожаемым участком русские саперы вырыли запасной окоп, оборудованный легкими козырьками для защиты от разлетающихся после взрыва камней. В него же должны отводиться стрелки. На флангах выступа оборудовали пулеметные гнезда, они брали под перекрестный огонь все пространство между окопами. Пулеметчиков выбрали самых лучших, ведь отражение атаки зависело прежде всего от них.

Но саперы, углубившись колодцем, встретили скалу. Немцы же смогли двигаться дальше, они шли «в разрез» скальных пластов. Попытаться уничтожить галерею, заложив мощный горн в колодец, русские не могли – они находились не под противником, а сверху, в то время как сила взрыва идет в основном к поверхности земли. Тем более что не было ни времени, ни серьезного количества пироксилина.

Тогда было решено воздействовать на психику противника: саперы начали долбить три небольшие дыры на дне колодца и, углубив их сантиметров на 15, закладывали в них по две цилиндрические (кавалерийские) пироксилиновые шашки. Взрывы разрыхляли поверхность скалы и позволяли углубляться еще на 10–15 см, но (самое главное) делали много шума – скала дрожала, и в воздух летели обломки. И германская психика не выдержала: слыша эти мини-взрывы и боясь быть похороненными заживо, немцы немедленно остановили дальнейшее продвижение и приступили к зарядке галереи.

Немедленно были приняты необходимые меры предосторожности: угрожаемый выступ окопа был оставлен, и солдат отвели в резервную траншею под защиту козырьков. С рассветом немцы открыли артиллерийский огонь по ближайшим тылам боевого участка, создав огневую завесу, противодействующую подходу резервов. После 20 минут артобстрела взорвался горн, и германцы ринулись в атаку. Угодив под перекрестный пулеметный огонь, они отхлынули обратно. За первой волной последовали еще две, но и их постигла та же участь. Полная неудача операции и большие потери (300–350 трупов) привели к тому, что атаку противник больше не возобновлял.

Минная атака противника была сорвана, и он понес большие потери. Причем удалось захватить вражеский огнемет. Саперам удалось выправить критическое положение в ситуации, когда неприятельская галерея была уже совсем близко от русских окопов. Инициатива у противника была вырвана: горн взорван немедленно, позиция русскими сохранена, а неприятель понес большие и напрасные потери.