Чего хотели украинцы 100 лет назад

В 1918 году Украина впервые в истории появилась на политической карте мира. Фото с сайта www.uinp.gov.ua

Украина сейчас испытывает жгучее желание стать членом НАТО – блока, враждебно настроенного к России. Похоже, что предатели, выращенные в среде украинской элиты, готовы к тому, чтобы претворить в жизнь следующее программное заявление Отто фон Бисмарка: «Могущество России может быть подорвано только отделением от нее Украины… Необходимо не только оторвать, но и противопоставить Украину России. Для этого нужно только найти и взрастить предателей среди элиты и с их помощью изменить самосознание одной части великого народа до такой степени, что он будет ненавидеть все русское, ненавидеть свой род, не осознавая этого. Все остальное – дело времени».

100 лет назад Россия испытала великие потрясения, в которых весьма активное участие принимал украинский народ. Сегодня есть резон проследить трансформацию его чаяний, начав с тех бурных времен.

Украинство: часть единого целого

Достаточно правдивая картина борьбы украинского народа за свое освобождение дана писателем Владимиром Винниченко – премьер‑министром первого украинского государства. С изрядной долей иронии и самоиронии он, свидетель событий, детально описывает все шаги, направленные на достижение независимости, и анализирует причины краха надежд, связанных с формированием украинской государственности.

Февральскую революцию 1917 года украинцы встретили с восторгом. Самодержавие должно было отмереть с такой же неизбежностью, с какой отмирает все, исчерпавшее свою необходимость. Война лишь ускорила этот процесс.

В преддверии революции в среде украинцев выделялись три течения, отражавших интересы народа:

Украинцы, сросшиеся с российской жизнью, верили в то, что победа России в войне даст свободу и достойную жизнь всем народам империи.

Другое течение ориентировалось на немцев, которые, пользуясь бессилием российской государственности, захватят территорию Украины. Немецкий империализм виделся эксплуататорским, но это была эксплуатация культурная и разумная.

Третья ориентация – социалистическая – была не пророссийской, не пронемецкой, она опиралась на спасение собственными усилиями, усилиями трудящихся масс. Таких украинцев было большинство.

Революция одним махом отменила для украинцев все иные возможные способы освобождения, тем более ориентированные на внешние силы, враждебные России. Более того, в одночасье улетучился и украинский сепаратизм, поскольку исчезла причина, его порождавшая. О том, какие надежды тогда связывали украинцы с российской революцией, свидетельствуют следующие строки Винниченко: «За 250 лет пребывания в союзе с Россией украинство впервые в эти дни почувствовало себя в России дома, впервые интересы этой прежней тюрьмы стали близкими, своими.

Мы стали частью – органичной, активной, живой, желанной частью – единого целого. Всякий сепаратизм, всякое отделение себя от революционной России казалось смешным, абсурдным, безумным. Для чего? Где мы найдем больше того, что теперь мы будем иметь в России? Где во всем мире имеется такой широкий, демократический, всеобъемлющий строй? Где имеется столь неограниченная свобода слова, собраний, организаций, как в новой великой революционной стране? Где имеется такая гарантия прав всех угнетенных, униженных и эксплуатируемых, как в Новой России?

Ни про какой сепаратизм, самостоятельность даже языка даже речи не могло быть, а когда слышались реденькие голоса, то это были голоса либо схоластиков, чистых теоретиков, ярых «самостийников» либо людей чересчур уж пропитанных национальным чувством.

…Да и для чего отделяться, когда все требуемые для свободного национального развития нашего народа меры для нас будут в полной мере обеспечены в автономии? Денационализация, духовное уродование наших масс будут сразу же остановлены украинской школой, как низшей, так и средней и высшей».

Очень скоро эйфория, вызванная Февральской революцией в среде украинцев, стала спадать. Способность российской интеллигенции вести разговоры и рассуждать разумно не подкреплялась делом. Временное правительство, являясь слепком с русской интеллигенции, «принципиально» соглашалось с многочисленными украинскими делегациями, не проявляя, однако, никакого желания к реализации своих обещаний, при молчаливой поддержке русских демократов. Обманутые надежды породили сомнения и в итоге обусловили новый этап борьбы за возрождение нации.

Основное требование, которое единодушно стало поддерживаться на различных общественных украинских форумах, состояло в следующем: автономия Украины в рамках федеративной России и украинизация всех отраслей жизни. Считалось при этом, что у украинского народа должны быть все учреждения: правительство, администрация, школа, суд, а также войско, для которого предусматривался план украинизации. При этом украинцы сходились во мнении о том, что без национального освобождения не может быть освобождения социального. С этих стартовых позиций, соответствовавших воле украинской нации, и возникла в марте 1917 года Украинская центральная рада (УЦР). Это была первая смена власти в Киеве, за ней власть в городе за последующий период по июнь 1920 года менялась еще 13 раз!

На первой стадии своего существования УЦР брала на себя выражение только лишь национальных интересов украинского народа. Решение острых социальных вопросов сознательно откладывалось на потом. Украинские социалисты сознательно принимали участие в Центральной раде, не боясь лишиться своей социал‑демократической чистоты. Понимая свершившуюся революцию как буржуазно‑демократическую, они не покушались на существующий строй, делая при этом ставку на союз с украинской мелкой буржуазией, также участвующей в работе Центральной рады. Между тем  преобладающее большинство Центральной рады, по мнению Владимира Винниченко, рассматривало революцию именно как социалистическую.

Стремление украинцев иметь собственное войско 100 лет назад воспринималось как явная причуда. Усугублялось это тем, что в условиях продолжающейся Первой мировой войны они настаивали на создании собственных воинских частей, состоящих из украинцев. В настоящее время модель подобной автономии в рамках федеративного государства для независимой, но пока не федеративной Украины воспринимается как сепаратизм, хотя параллели здесь явно уместны. Речь идет о самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республиках, в которых боеспособное войско уже создано, причем не по этническому принципу, и действует оно достаточно слаженно в контакте с недавно сложившимися республиканскими структурами власти. К слову, требования к киевским властям сформулированы ими вполне однозначно и категорично: «Либо два языка – украинский и русский – либо две Украины!»

Российское Временное правительство в итоге совершенно утратило доверие украинцев, которые своими продолжали считать лишь тех, кто непосредственно сверг царя, к которому они были непримиримы. К требованию о создании Российской Демократической Республики делегаты Центральной рады на Всероссийском крестьянском съезде, проходившем в Петрограде, настойчиво требовали добавки слова «федеративная». Как только кто‑либо из докладчиков произносил «Российская Демократическая Республика», украинские делегаты поднимали отчаянный шум и возмущенно кричали: «I федеративна!» 100 лет спустя можно в полной мере понять позицию тех украинских граждан, которые сейчас выступают за преобразование Украины в федерацию, как украинцы 100 лет назад – России.

Восстание в Петрограде и арест большевиками Временного правительства нашел отклик в Киеве. Здесь, однако, рабоче‑крестьянская революция приняла иные формы, поскольку на сцену сразу же выступила третья сила – украинство. Полемика в Центральной раде завершилась тем, что она выступила против восстания в Петрограде, потому как сочла «недопустимым переход всей власти исключительно в руки Советов рабочих и солдатских депутатов, которые являются только частью организованной революционной демократии». После этого большевики покинули Центральную раду, а находящийся под их руководством киевский Совет рабочих и солдатских депутатов решил держаться в стороне от Центральной рады.

Силы большевиков в Киеве были невелики, и мятежникам, верным свергнутому правительству, удалось арестовать руководство большевиков и потеснить их войска в бою, разгоревшемся на улицах Киева. Кончилось это тем, что войска Центральной рады выступили против взбунтовавшихся. Мирное соглашение с мятежниками предполагало, в частности, освобождение арестованных большевиков и вывод из Киева воинских частей, вызванных бунтовщиками с фронта в свою поддержку. Руководители мятежа из Киева бежали, а вся власть в городе перешла в руки Центральной рады и Генерального секретариата.

Не поддержав власть большевиков, УЦР фактически отрезала Украину от России, оставив с ней лишь номинальную федеративную связь. Это было зафиксировано третьим Универсалом (Манифестом), выпущенным Центральной радой 20 ноября 1917 года. В нем, частности, было провозглашено следующее: «Отныне Украина становится Украинской Народной Республикой.

Не отделяясь от Российской Республики и сохраняя ее единство, мы твердо станем на нашей земле, чтобы силами нашими помочь всей России, чтобы вся Российская Республика стала федерацией равных и свободных народов.

…К территории Народной Украинской Республики принадлежат земли, заселенные в большинстве украинцами: Киевщина, Подолье, Волынь, Черниговщина, Полтавщина, Харьковщина, Екатеринославщина, Херсонщина, Таврия (без Крыма).

…Украинский народ, сам долгие годы боровшийся за свою национальную свободу и ныне ее добывший, будет твердо следовать воле национального развития всех народностей, существующих на Украине. Поэтому заявляем, что за народами великорусским, еврейским, польским и другими на Украине признаем национально‑персональную автономию для обеспечения им права и свободы самоуправления в вопросах их национальной жизни».

Солдатские массы и украинские трудящиеся в это время поддерживали Центральную раду, не выказывая враждебности к большевизму, полностью разделяя провозглашаемые им лозунги полного социального освобождения. Они ничего не имели против лозунга «Вся власть Советам!», но с условием – своим Советам, не позволяя большевикам скинуть украинскую власть.

Однако вскоре вновь созданная украинская власть стала ощущать неприятие со стороны своего народа. Причиной тому была отнюдь не большевистская агитация, а нечто другое. Вот что писал Винниченко: «Вся причина в том, что украинская власть и вся правящая партийная украинская демократия разошлась со своими массами оттого, что она была социально непоследовательной, нерешительной, невыразительной и не социалистической.

…Вместо того, чтобы идти к своему пролетариату, хотя бы и не совсем разбуженному национально; вместо того, чтобы пробудить его и набраться у него социальной решимости и отваги; вместо того, чтобы, пойдя с ним социально, повести его за собой национально, мы отшатнулись от него, мы испугались его и даже того крестьянства, которое шло за ним.

Это было основной ошибкой и промахом нашим. А из этого стали вытекать все наши дальнейшие болезненные и вредные ошибки. И главной из них было фальшивое понимание нашей национально‑украинской государственности».

Суть этого «фальшивого понимания» состояла в следующем: «Мы боялись, что с властью Советов придет та самая русская власть, с которой нам так тяжело приходилось бороться. Мы не верили в то, что наш русифицированный пролетариат станет активно в защиту нашей государственности, наших национальных интересов, в защиту того, что он ощущал своим, родным и необходимым для себя.

Это недоверие было огромнейшей ошибкой, которая проявилась после. Это стало величайшим вредом и для чисто национального дела, так как недоверие и дальнейшая наша политика отвернули от национального дела русифицированный украинский городской пролетариат».

Современная Украина в экономическом и политическом планах напоминает Германию конца 20-х – начала 30-х годов прошлого века. Фото Reuters

Украина от советской России сразу же после победы большевиков получила все то, за что она долго боролась. Совет народных комиссаров заявил о своем признании УНР, о статусе федерации и праве каждой нации на самоопределение в том виде, в котором это ей видится наилучшим образом. Теория, однако, вскоре разошлась с практикой, и между большевиками и Центральной радой, сразу же не поддержавшей власть большевиков в Питере, развернулась борьба, перешедшая в итоге в военный конфликт. Начиналось это так.

После описанной выше победы над войсками Временного правительства в Киеве остались некоторые большевистские воинские части, состоявшие преимущественно из русских. Эти части, как и киевские большевистские организации, вначале вполне лояльно относились к Центральной раде. Однако вскоре им стало ясно, что политика, проводимая Центральной радой, ничего им хорошего не дала ни в социальном, ни в национальном плане по сравнению с властью Временного правительства. Лояльность к Центральной раде сменилась на агитацию против нее. Украинские организации ответили контрагитацией, обвиняя большевиков в том, что они выступают против чисто национальной украинской власти как таковой, что они, по существу, такие же русские шовинисты и империалисты, как меньшевики и черносотенцы, и что они якобы только о том и думают, как бы сбросить на Украине украинскую власть и установить власть свою – русскую, центральную.

Дело не завершилось вербальной перепалкой. Украинские власти стали делать все для того, чтобы распустить большевистские воинские части: перестали им выдавать регулярно еду, одежду, зарплату и выпустили специальный циркуляр, разрешающий солдатам покинуть службу и разъехаться по домам. Эти и другие мелкие пакости лишь усилили агитацию против Центральной рады, которая в ответ приняла решение разоружить красногвардейцев и выслать их за пределы Украины, что и было проделано довольно быстро. Кроме того, Украина стала беспрепятственно пропускать с фронта на Дон через свою территорию донских казаков, из которых там начала формироваться антисоветская Добровольческая армия генерала Каледина. Позитивный «нейтралитет» к Дону вызвал сильное недовольство петроградских властей. В итоге Совет народных комиссаров предъявил Украине ультиматум. В нем, в частности, были выдвинуты требования: прекратить формирование украинской армии, не пропускать с фронта на Дон казачьи части для помощи Каледину, прекратить разоружение красногвардейцев и вернуть им отобранное у них оружие. На удовлетворительный ответ был дан срок 48 часов.

Однако УНР от прямого ответа ушла и предпочла выдвинуть свои требования, сопровождая их уклончивыми обещаниями. Отклонив ультиматум Совнаркома, УНР перешла в состояние войны с большевистской Россией.

Овладев Харьковом, большевистские войска в середине декабря 1917 года захватили  важные железнодорожные узлы – Лозовую, Павлоград, Синельниково, что дало возможность блокировать калединские войска на Дону и Донбассе и создать выгодный плацдарм для решающих боев с УНР.

В начале декабря в Харькове собирается большевистский съезд Советов, объявивший себя единственно законным съездом Советов Украины. Состоявшийся перед этим съезд в Киеве, на котором большевики успеха не добились, они объявили незаконным. С этого момента провозглашается Украинская Советская Республика (УСР) со столицей в Харькове, которая и заключает договор о взаимопомощи с советской Россией. УЦР при этом объявляется вне закона. Парадокс, однако, заключался в том, что Харьков в то время был русским городом, находящимся в Новороссии. Устраняют большевики этот парадокс тем, что произвольно создают территорию нового украинского государства, в которое включен Харьков с его окрестностями, Донбасс и другие районы. УСР объявляет, что эта территория является частью подлинной Украины и что созданная в Харькове советская украинская власть и есть единственная законная власть на территории всего украинского государства, временно расколотого «сепаратистами». Киев получает еще один ультиматум: признать законные полномочия Харькова и подчиниться ему. УЦР отвергает и этот ультиматум.

Основную ударную силу большевистских вооруженных сил составляли части регулярной русской армии, перешедшие на сторону большевиков, подразделения моряков и красногвардейцы промышленных центров Украины и России. 25 декабря 1917 года 30‑тысячному советскому войску был дан приказ о наступлении на УНР. Войска довольно быстро овладели Александровском, Екатеринославом, Полтавой, Лубнами и другими городами, перед ними открылся путь на Киев.

26 января 1918 года в Киев вступили красные части под командованием бывшего полковника царской армии Никиты Муравьева. В городе сразу же начался красный террор: экспроприируют буржуев и по спискам мужчин призывного возраста, имевшимся в захваченном архиве Рады, расстреливают офицеров.

Но представители Рады успевают попасть в Брест‑Литовск и начать переговоры с немцами. В результате Германия признает Центральную раду законным правительством Украины, с которым заключает договор. Согласно этому договору, по просьбе Рады Германия и Австро‑Венгрия с целью обеспечения законности и порядка вводят на Украину свои войска, гарантируя Раде помощь в сохранности границ. Рада же в ответ гарантирует оккупантам поставки хлеба и сырья. Это не считая содержания чужой армии. Самым же чудовищным было то, что едва только созданная большевиками территория УСР со столицей в Харькове также становилась частью «единой и неделимой» территории Украины, временно оккупированной русскими большевиками. И немцы к 1 марта 1918 года в соответствии с договором без боев заняли Украину в новых границах.

Летом 1918 года немцы решили, что Рада, опьяненная своей независимостью, плохо обеспечивает обещанные союзникам поставки и что ее пора разогнать.

Созванный одновременно с разгоном УЦР Съезд селянских хлеборобов Украины, проходивший в центре Киева в здании цирка, постановил сменить в стране стиль правления и учредил гетманство, а в качестве гетмана по предложению немцев выбрал потомка старого рода Павла Скоропадского. УЦР сочла это военным переворотом, однако гетман считал себя легитимно избранным (из 7000 делегатов за Скоропадского проголосовали 6432).

Гетман до конца года продержался в прямом и переносном смысле на немецких штыках. Это подкреплялось тем фактом, что гетмана поселили в доме киевского генерал‑губернатора, а под его кабинетом находилось помещение германского караула.

Когда 9 ноября 1918 года в Германии была провозглашена республика и кайзер Вильгельм II бежал в Голландию, гетман Скоропадский, мгновенно оценив ситуацию, 14 ноября назначил новый кабинет министров, уже без украинских националистов. Он провозгласил Акт федерации, по которому обязался объединить Украину с будущей небольшевистской Россией. Принимая такое решение, Скоропадский рассчитывал на поддержку со стороны главнокомандующего Добровольческой армией генерала Деникина и стоявшей за его спиной Антанты. После его смерти остались мемуары, в которых Скоропадский так описывал свое видение будущего Украины после того, как падет режим большевиков: «Я остался глубоко убежденным, что Великая Россия восстановится на федеративных началах, где все народности войдут в состав великого государства, как равное к равному, где измученная Украина может лишь свободно расцвести, где жизнь не будет пронизана насилием и справа и слева, как до сих пор, что только тогда наступит покой, только тогда мы дойдем до периода нового, совместного, народного творчества, и нам не страшны будут ни Центральные государства, ни Антанты того времени».

В ответ на действия Скоропадского националисты организовали альтернативный временный орган УНР – Директорию. Ее председателем был избран Владимир Винниченко, а головным атаманом – Симон Петлюра. Директория призвала народ к восстанию против гетмана и двинула в Киев свои отряды. Гетманская армия – сечевые стрельцы и Серожупанная дивизия – тут же перешла на сторону Петлюры, а немногочисленные русские дружины, состоявшие из офицеров и юнкеров, умирать за гетмана не стали и разошлись по домам.

В пьесе Михаила Булгакова «Дни Турбиных» и его романе «Белая гвардия» эти события хорошо описаны. Правда, у почитателей Скоропадского к Булгакову имеются серьезные претензии в части точности и объективности их отображения. Рассмотрим некоторые из них, а также существенные дополнения к образу гетмана.

Гетман Скоропадский, как оказалось, вовсе не переодевался в мундир немецкого офицера и не притворялся раненым, убегая в Берлин под натиском петлюровцев, как утверждал не только Булгаков, но и другие авторы, такие как Александр Широкорад. Он ушел не таясь, спокойно отдав прощальный приказ по армии и подписав следующее последнее обращение к народу Украины: «Я, гетман всей Украины, в течение семи с половиной месяцев прилагал все свои силы, чтобы вывести край из того тяжелого положения, в котором он пребывает. Бог не дал мне силы справиться с этим заданием, и ныне я, в соответствии со сложившимися обстоятельствами, руководствуясь исключительно благом Украины, отказываюсь от власти».

Этот текст не случайно напоминал текст Манифеста отречения Николая II. Ведь Скоропадский – убежденный монархист, он явно мечтал о создании новой царской династии на Руси. Поэтому он своим Универсалом от 1 августа 1918 года утвердил наследство высшей государственной власти по родству! И не случайно генерал Деникин «справа» обзывал Скоропадского «вторым Мазепой», Троцкий «слева» – «украинским Бонапартом». Примечательно, что Скоропадский задолго до Хрущева выразил жизненно важную для Украины претензию на Крым. «Украина не может существовать, не владея Крымом, – это будет некое туловище без ног» – так он написал в своих мемуарах.

Скоропадский был незаурядным дипломатом и политиком. При нем суверенную Украину официально признали 30 государств мира, в 23 страны были направлены его дипломаты, а в Киеве располагались посольства 10 стран. Он умудрился подписать соглашение о мире и сотрудничестве с атаманом Войска Донского Красновым и с председателем Совета народных комиссаров Лениным. Кроме того, гетман умел дружить с Деникиным и с Лениным одновременно. Петлюра об этом, по некоторым данным, только лишь помышлял. Свой тяжелый выбор – согласие стать гетманом – Скоропадский, уже находясь в эмиграции, объяснил так: «Тогда я думал, что человек,  ради своего собственного спокойствия упускающий возможность спасти страну, – трусливый и безвольный».

Когда воинство Директории вступило в Киев, начались массовые грабежи и убийства, которых практически не наблюдалось в период правления гетмана Скоропадского.

На территории Западной Украины, входившей в то время в Австро‑Венгерскую империю, потрясения начались еще до революции в Германии. 1 ноября 1918 года украинские части австрийского гарнизона, нейтрализовав военнослужащих других национальностей, заняли Львов, до 60% населения которого составляли поляки и 30% – евреи. В конфликте состояли украинские националисты и поляки, а евреи в нем участия принимать не стали, но тут же создали свои военные формирования. Австрийский гарнизон покинул город без боя, и в начале ноября здесь была провозглашена Западноукраинская Народная Республика (ЗУНР). Руководить этой республикой без проведения каких‑либо выборов стал генеральный секретариат во главе с Константином Кость‑Левицким. Польское население Львова тут же восстало и вместе с подкреплением с севера выбило части ЗУНР из Львова.

Примечательно, что руководители ЗУНР пытались заручиться поддержкой местной еврейской общины. Они даже предлагали создать ЖНР – «Жидiвську Народну Республику». А в составе созданной в ЗУНР Украинской галицкой армии (УГА) был сформирован батальон из галицких евреев «Жидiвський пробойний курiнь» (здесь слово «жид» галицийскими евреями воспринималось без обид, поскольку в польском языке для евреев другого слова не существует). Существенно, что в то время, когда на территориях, контролируемых Директорией, бушевали еврейские погромы, в ЗУНР ничего подобного не наблюдалось. Однако всего 20 лет спустя в Западной Украине, которую украинские националисты из ОУН (запрещена в РФ) начали строить по образцу нацистской Германии, евреи стали «второстепенным врагом» вслед за «москалями».

22 января 1919 года Директория и ЗУНР, руководители которых не испытывали никаких симпатий друг к другу, подписали «Акт злуки» (объединения). Сейчас в Киеве это событие считается днем основания независимой Украины.