Михаил Болтунов
Подполковник Борис Васюков и полковник Григорий Бояринов.
Фото с сайта www.kuos-vympel.ru
Долгое время имя полковника Григория Бояринова было засекречено. В личном деле напротив его фамилии стоял гриф: «Без опубликования в печати».
В апреле 1980 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым «за успешное выполнение специального задания Советского правительства и проявленные при этом мужество и героизм» звание Героя Советского Союза было присвоено Бояринову Григорию Ивановичу (посмертно).
Золотую Звезду за №11431 вручили семье полковника Бояринова. Он навсегда остался в истории первым Героем афганской войны.
СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ
Григорий Бояринов был сыном своего времени. Он родился в 1922 году и добровольцем в 17 лет ушел в армию. Окончил Свердловское пехотное училище, в 1941-м получил звание младшего лейтенанта и первую фронтовую должность – командир минометного взвода.
Судьба забросила его на Северо-Западный фронт. Здесь он принял и первое боевое крещение, и первую награду – медаль «За отвагу». Удостоился ее Бояринов за то, что со своим взводом уничтожил пехотную роту фашистов. Вдвойне приятно было узнать о награде отцу героя – Ивану Бояринову, георгиевскому кавалеру.
В декабре 1941 года Григория Бояринова переводят в истребительный полк Северо-Западного фронта. А уже 1 февраля 1942 года он откомандирован в состав пограничного полка НКВД. Как оказался лейтенант в пограничной части, теперь уже вряд ли удастся выяснить. Где сказали – там и служил, бил фашистов.
ПОГРАНИЧНИК И ДИВЕРСАНТ
В составе войск НКВД были подразделения, бойцы которых работали в разведывательно-диверсионных группах в тылу противника. Они становились костяком боевых отрядов в сети партизанских формирований, выполняли спецзадания за линией фронта.
Этим и занимался Григорий Бояринов более двух с половиной лет в пограничном полку на Северо-Западном, Ленинградском и 2-м Прибалтийском фронтах. Он командовал школой снайперов, готовил диверсионные подразделения, сам их возглавлял, уходя за линию фронта.
В одной из таких операций отряд под его командованием уничтожил штаб итальянской дивизии. Бояринова наградили орденом Красного Знамени. Фронтовики помнят, что значил такой орден в 1942 году.
Войну Григорий Иванович закончил начальником штаба пограничной комендатуры. В последующие годы служил в 106-м погранотряде Северо-Западного пограничного округа. Здесь и произошел тот случай, что навсегда вошел в историю округа.
На маленьком самолете Бояринов преследовал трех нарушителей границы. Самолет был одноместный, и в кабине мог находиться только пилот. Оставалось одно, что и сделал пограничник: взобрался на крыло и приказал взлетать.
Самолет совершил посадку на льду Финского залива, офицер еще несколько километров гнался за нарушителями. Они добежали до берега, спрятались в камнях и открыли огонь. Бояринов, стреляя из винтовки, не давал шпионам выбраться из своего укрытия и уйти через границу. Вскоре подоспело подкрепление, нарушители сдались.
«ПЕРВАЯ В ОБЛАСТИ НАУЧНОГО АНАЛИЗА»
В 1948 году капитана Григория Бояринова направляют в Военный институт МГБ СССР. Он заканчивает его с отличием и остается на кафедре. Через несколько лет становится адъюнктом Военной академии им. Фрунзе, успешно защищает диссертацию.
Что же изучает Бояринов? То, что он узнал на практике и проверил в боевых условиях, – тактику партизанских действий. Академическая газета «Фрунзевец» 14 ноября 1959 года так писала о кандидатской диссертации адъюнкта Бояринова:
«Особый интерес и ценность работы заключается в том, что она – первая в области научного анализа методов ведения воспитательной работы в партизанских формированиях, принципов их организации, решаемых задач, методов их выполнения, средств, использовавшихся при ведении разведывательных и боевых действий, организации взаимодействия с регулярными войсками.
Глубокой разработке темы немало способствовало то, что сам диссертант участвовал в деятельности партизанских формирований в годы Великой Отечественной войны, что позволило ему полнее оценить успехи и неудачи отдельных операций, шире охватить круг проблем, связанных с организацией и ведением партизанской борьбы, прийти к интересным и обоснованным выводам».
После окончания адъюнктуры и защиты диссертации Григорий Иванович становится преподавателем Высшей Краснознаменной школы им. Дзержинского.
ОТРЯД «ЗЕНИТ»
18 лет проработал Бояринов в Высшей школе КГБ. У него было много учеников. Именно из них потом сформируют первый отряд «Зенит» КГБ СССР.
Но перед этим была усиленная подготовка. И лишь потом поступила команда: отобрать людей для выполнения боевой задачи. Приехал генерал, он был немногословен. Повторил то, что уже знал каждый, и в заключение разговора спросил, кто не готов к выполнению спецзадания. Зал не шелохнулся.
«Значит, все готовы!» – подвел итог представитель руководства КГБ.
Однако у Бояринова и его кафедры было свое мнение. Сформировав мандатную комиссию и рассмотрев каждого слушателя, взвесив все «за» и «против», они отвели десять кандидатур.
Тогда впервые в своей жизни некоторые бойцы «Зенита» увидели, как плачет мужчина, офицер, сотрудник КГБ. Его отвели, потому что посчитали психологически не готовым к возможным боевым нагрузкам.
Все десять офицеров атаковали кабинет Бояринова с раннего утра, просили, умоляли, доказывали, но начальник кафедры был непреклонен. За некоторых пытались просить преподаватели, восприняв неприступность Григория Ивановича как излишнюю строгость или даже упрямство. Но пройдут считанные месяцы, и жизнь преподаст жестокий урок, подтвердив правоту Бояринова.
Случилось так, что первый состав «Зенита» закончил командировку в сентябре. Началась постепенная замена. Однако людей не хватало, и решили пренебречь выводами бояриновской комиссии. Рассудили так: мол, чего просеивать, отбирать – все офицеры КГБ не один раз проверены в деле. И на второй заход в состав группы были включены сотрудники, отведенные мандатной комиссией.
Они и оказались в самом пекле – на штурме дворца Амина. Двое из них погибли, третий был тяжело ранен и умер по дороге в Союз. Четвертый попал в Афганистан позже и тоже получил тяжелое ранение.
Совпадение? Вряд ли. Говорят, полковник Бояринов хорошо разбирался в людях.
Тогда, в сентябре, по возвращении из Афганистана у Бояринова состоится обстоятельный разговор с одним из преподавателей – подполковником Набоковым. Подполковник сказал, что готов поехать на смену начальнику кафедры. И даже пожаловался: мол, преподаватели и помоложе уже съездили, а он все никак.
Бояринов усмехнется, положит ему ладонь на плечо:
– Не спеши, Толя. Чует моя душа – Афганистана нам надолго хватит. Горько это звучит, но боюсь, что надолго.
И грустно добавит:
– Поверь мне, старику...
ДВОРЕЦ АМИНА
…В ночь перед штурмом полковнику Бояринову не спалось. Он вышел из казармы, где располагались его бойцы, и долго смотрел на сияющий огнями президентский дворец Амина. Дворец находился примерно в километре от их расположения. Место – лучше не придумать. От дворца уходило шоссе, ведущее в горы. То есть при необходимости есть путь к отходу. Метрах в пятистах основательное здание жандармерии.
Слева от дворца расположился первый батальон охраны, справа – второй. Между позициями батальонов и дворцом – по три вкопанных танка. И, наконец, национальные гвардейцы: их казарма располагались непосредственно на последнем этаже дворца.
Бояринов понимал, какая неимоверно трудная задача стояла перед ними. Силы были столь неравны, что от одной мысли становилось не по себе. 24 человека в подразделении «Гром», примерно столько же в «Зените». Плюс «мусульманский батальон». Но на него с самого начала возлагались лишь вспомогательные задачи.
Значит, считай, два взвода на такую крепость.
По общему сигналу бойцы спецподразделений при поддержке десантников должны были атаковать не только дворец Амина, но еще несколько важнейших объектов Кабула: здание Генерального штаба афганских Вооруженных сил, здание Министерства внутренних дел (Царандой), штаб Военно-воздушных сил, тюрьму Пули-Чархи, почту и телеграф. Иными словами, практически всю столицу Афганистана.
«В ПЕРВЫЕ МИНУТЫ БЫЛО ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО»
Все началось со взрыва «колодца» связи. В ходе операции Кабул был отключен от внешнего мира. Взрыв послужил и сигналом к общему штурму.
Каждая из подгрупп двигалась на боевой машине пехоты (БМП). Заход в район дворца предполагался с двух сторон: одни идут по серпантину, другие на бронетранспортерах выходят к пешеходной лестнице, которая ведет наверх. У фасада соединяются.
Но на войне как на войне. Прорыв группы шел под ураганным огнем, загорелся бронетранспортер. Пришлось залечь.
Остановиться под огнем пришлось и группе майора Романова. Объезжали подбитый афганский автобус. Потом была поражена наша боевая машина. Пришлось десантироваться, залечь, открыть огонь по дворцу. Но БМП под №36 все-таки удалось прорваться к дворцу. Несколько человек вошли во дворец и завязали бой. Вдруг рев двигателей, машины пошли. Бойцы попрыгали в них и стали прорываться ближе к центральному входу, где сотрудники, двигавшиеся в голове колонны, уже вели бой.
Боевая машина остановилась на углу дворца. Штурмующие выскочили. Перед ними дворец, освещенный прожекторами. И тут машина газует, задние двери захлопываются. Звучит команда: «Под прикрытием БМП – вперед!» Темно, ничего не видно, только пули свистят над головами. Бойцы рвутся к центральному входу.
Вот как тот бой вспоминал Герой Советского Союза генерал-майор Виктор Карпухин: «В первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана резиденции сильная, высокообученная, отлично вооруженная. И главное, почти в четыре раза превышающая нас в живой силе. По всем воинским наукам силы обороняющихся во столько раз могут быть меньше, но не наступающих. Иначе атака обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помогли нам мощный напор и, как ни странно, безысходность. Нас выручить уже никто не мог, тыла никакого. Ранены были практически все. Гвардейцы отчаянно защищали дворец, мы отчаянно рвались вперед».
Полковник Григорий Бояринов вместе со старшим лейтенантом Сергеем Кувылиным взяли на себя задачу: взорвать узел связи дворца. «Когда мы выпрыгнули из БМП, – рассказывал мне Сергей Кувылин, – грохот стоял страшный. Не понять, откуда стреляют. Казалось, со всех сторон. Как уцелели в эти первые минуты, представить трудно. Если глядеть с верхних этажей, мы просто идеальные мишени. Приподнялся – меня как стегнет по лицу осколками. Один потом вышел из подбородка, маленький, как патефонная иголка. Взял автомат, а сам думаю: лежать под огнем – все равно убьют. Приподнялся и поскакал на одной ноге к центральному входу. Как доскакал, почти не помню. Очнулся уже в вестибюле главного входа. Сверху вестибюля круговая лестница на второй этаж ведет. Оттуда гранаты бросают, из пулеметов так и сыплют.
А тут Бояринов подбегает. У него на голове каска, а лицо кровь заливает. Руки забинтованы, тоже в крови. Пистолет у него в руке. Говорит мне: «Ну что, надо узел связи взрывать. Теперь нас двое, пошли вдвоем». Опираясь на автомат, пошел. Хорошо, недалеко было, добрались. Ну а там что? Как обычно: кабели, аппаратура. Шнуры повыдергивали, телефоны разбили. Бояринов говорит: «Нет, Серега, так не пойдет, давай гранатами забросаем». Покидали туда гранаты, дверь закрыли. Рвануло как надо. И он побежал на второй этаж. Я остался перекрывать коридор. Это было за несколько минут до гибели Бояринова».
«УБИЛИ СОЛДАТА»
О том, что было дальше, рассказал участник штурма Валерий Емышев. Он был тяжело ранен в этом бою.
«Не помню, сколько времени после ранения прошло, солдат подошел и говорит: «Пойдемте, там медпункт открыли». Поднял меня солдат под мышки, поковыляли.
Медпункт открыли в одной из угловых комнат дворца. Нашли медпункт. Женщина-врач сразу уложила меня, поставила капельницу. Я выпил графин воды. Лежу под капельницей, вроде чуточку полегчало. «Эх, закурить бы еще». Она говорит: «Подожди, еще накуришься». Ну а после оказалось не до курева.
Смотрю, приносят полковника Бояринова. Койка моя рядом, повернул голову, смотрю, а Григория Ивановича не узнать, все лицо в крови. Доктор подошел, пощупал пульс, склонился, постоял, потом накрыл простыней... Вот и все. Убили солдата».
«Пройдут годы, – напишет в своих воспоминаниях генерал-майор Юрий Дроздов, который руководил этой операцией. – Многое изменится в судьбах тех, кто штурмовал дворец Амина. Изменится и взгляд на Афганистан, на ту войну. Неизменным, святым останется кровь, пролитая на ступенях дворца. Вот только знать бы, ради чего она была пролита?»
комментарии(0)